Эсхатон

 
Чарльз Шеффилд
Эсхатон
Время. Великий лекарь. Универсальный растворитель. 
А что, если времени нет?
Когда после долгих обиняков, тайных страхов и ложных надежд Дрейку Мерлину назвали наконец точный диагноз, жить Ане оставалось меньше пяти недель. Болезнь была уже в финальной стадии. Вдруг оказалось, что после шести чудесных лет, проведенных вместе - а казалось-то, что впереди ждет еще пятьдесят! - им предстояло увидеть, как за несколько дней мир рухнет.
В сердце своем Дрейк и раньше знал, что все плохо. Ана теряла вес, страшно уставала - это были дурные признаки. Но хуже всего - полупрозрачная, восковая бледность ее лба и тонкие голубые жилки на висках. Так что когда Том Ламберт, близкий друг и семейный врач, сообщил страшные результаты биопсии, они уже не удивились.
- Операция? - спросила Ана, как всегда спокойная и рациональная.
Том покачал головой:
- Поздно.
- Как насчет химиотерапии?
- Конечно, попробуем. - Том замялся. - Но должен тебе сказать, Ана, что прогнозы неутешительные. Тебя можно лечить, но нельзя вылечить.
- Пожалуй, хватит. - Ана встала - она уже не совсем твердо держалась на ногах. - Пойду принесу кофе. Наверное, уже готов. Том, тебе с сахаром и сливками?
- М-м… да. - Том грустно взглянул на нее. - То есть нет, со сливками, но без сахара. Какая разница?
Ана вышла из комнаты, и он тут же повернулся к Дрейку.
- Она не верит. Это естественная реакция. Чтобы свыкнуться с этой мыслью, ей понадобится какое-то время.
- Нет. - Дрейк поднялся и подошел к окну. Последний снег зимы таял, и кое-где сквозь него пробивались зеленые побеги весенней травки. - Ты не знаешь Ану. Она реалистка до мозга костей. Не то, что я. Это я не верю.
- Я собираюсь прописать Ане болеутоляющие. Столько, сколько потребуется. В боли нет никакой необходимости, а о наркотической зависимости в данной ситуации можно не беспокоиться. Кроме того, назначу транквилизаторы… Вам обоим. - Том бросил взгляд в сторону кухни - удостовериться, что Ана не слышит. - В подобные моменты мне кажется, будто медицина еще не вышла из средневековья. Да ты и сам знаешь: мы ведь ничегошеньки не можем для нее сделать. Химиотерапия - ерунда. Если она поможет Анастасии протянуть хотя бы на несколько недель дольше, я буду удивлен. Как врач я должен теперь заботиться о тебе, Дрейк. Не пренебрегай своим собственным здоровьем. И помни - хоть днем, хоть ночью, если только понадоблюсь кому-то из вас, я тут же приеду.
Вернулась Ана. С подносом в руках она задержалась на пороге, улыбнулась и подняла бровь:
- Можно мне к вам?
Дрейк посмотрел на нее. Ана стала болезненной, хрупкой, но никогда прежде он не видел ее такой красивой. При мысли о том, чтобы жить без нее, сердце сорвалось с места и тяжелым холодным камнем рухнуло куда-то вниз. Но еще миг - и в груди заклокотало пламя решимости.
Жить без Аны он не сможет. И не будет. Никогда.
Том ушел, Ана легла. Дрейк разорвал рецепт и спустил клочки в унитаз. Погоревать можно будет и потом. А сейчас у него много работы и мало времени. Потребуются все силы, так что придется обойтись без таблеток. Они с Аной всегда думали и планировали вместе. На этот раз так не получится. Если Ана узнает или догадается, что он замыслил, она этого не допустит. Заставит Дрейка поклясться на ее умирающем теле, что он пойдет на попятный.
Значит, ей нельзя знать. Нельзя даже подозревать.
Три безумные недели он спал по пару часов в сутки, а когда Ана погружалась в наркотическое забытье, занимал телефон междугородними звонками. Потом несколько дней они с Аной, казалось, жили в мире опиумных грез - прикосновений, поцелуев, улыбок и головокружения.
Только вот Дрейк лекарств не пил и позволить себе закружиться не мог. Когда все было готово к последнему шагу, он позвонил Тому Ламберту и попросил его зайти.
Том приехал во второй половине дня. Стоял дивный майский вечер. Распускались цветы, и жизнь кипела повсюду, кроме темного дома. Ана спала в передней. Врач быстро осмотрел ее, потом повел Дрейка в гостиную.
- Прогрессирует даже быстрее, чем я думал, - покачал он головой. - Если так пойдет и дальше, через три-четыре дня Анастасия впадет в финальную кому. Пожалуйста, дай мне теперь отвезти ее в больницу. Тебе лучше не видеть того, что с ней будет. К тому же тебе надо отдохнуть. Выглядишь, как будто месяц глаз не смыкал.
- Выспаться я еще успею. А пока хочу, чтобы она была тут, со мной.
Дрейк усадил Тома к окну, сам сел напротив и стал объяснять, чем занимался последние несколько недель и чего хочет от друга.
Том Ламберт выслушал его, не проронив ни слова. Потом пожал плечами:
- Коли так, Дрейк, дело твое. - В его взгляде была жалость. - Я тебе помогу, конечно. Анастасии уже больше нечего терять. Но ты же понимаешь, что успешное размораживание и оживление еще никому никогда не удавались?
- На рыбах и земноводных…
- Это ничего не значит. Речь идет о людях. Должен тебе сказать, что, на мой взгляд, ты зря теряешь время. Только все для себя усложняешь. Что говорит Ана?
- Почти ничего. - Это была прямая ложь: Ана и слыхом не слышала об идее Дрейка. - Она согласна… возможно, больше ради меня, чем ради себя самой. Думает, что ничего не получится, но ей же действительно нечего терять. Слушай, ты ей лучше не говори. А то выходит, будто она уже мертвая… Тебе надо подписать кое-какие бумаги - я все подготовлю и Ане на подпись тоже сам все дам.
- Поторопись. - Том был мрачен. - Это надо сделать, пока она еще может держать карандаш.
Спустя четыре дня Дрейк опять пригласил Тома Ламберта. Врач направился в спальню, пощупал у Аны пульс, измерил давление и мозговые волны.
Вышел он с каменным лицом.
- Боюсь, Дрейк, это кома. Вряд ли она придет в сознание. Если ты еще не передумал, надо начинать. У нее еще сохраняются некоторые признаки функционирования организма. Через три дня это будет пустой тратой времени.
Вдвоем они вернулись в спальню. Дрейк в последний раз взглянул на безмятежное, пустое лицо Аны, повторяя сам себе, что это не прощание. Наконец он кивнул Тому:
- В любое время.
Время, время… Пустая трата времени. Время лечит. Эй, зови вчерашний день, проси время повернуть вспять.
- Давай, Том. Ждать больше нечего.
Врач вколол Ане пять кубиков асфанила. Вдвоем они раздели ее. Дрейк прикатил заранее подготовленный термостат и осторожно опустил Ану внутрь. Она сделалась такой легкой… Как будто он уже лишился какой-то ее части.
Пока Том заполнял свидетельство о смерти, Дрейк набрал номер «Второго шанса» и сказал, чтобы оттуда немедленно приезжали. Как было велено, установил резервуар на три градуса выше нуля. Том ввел Ане катетеры и капельницы. Дальше все должна была сделать автоматика. Кровь откачивалась через большую полую иглу, вставленную в подвздошную артерию, охлаждалась до строго определенной температуры и возвращалась в организм через бедренную вену.
За десять минут температура тела Аны опустилась на тридцать градусов. Все признаки жизни угасли. Теперь с точки зрения закона она была мертва. Сколько-то лет назад Дрейка Мерлина и Тома Ламберта осудили бы за убийство. Да Том и сам едва мог бороться с чувством, что он убил Ану, пока они с Дрейком молча сидели в спальне и ждали, когда приедет бригада из «Второго шанса». А о чем думал Дрейк, он, к счастью, и не догадывался.
Уговорить Тома Ламберта и трех женщин, приехавших из «Второго шанса», оказалось нелегко. Никто из них не понимал, зачем Дрейку ехать с телом Аны в лабораторию.
Том считал, что Дрейк просто не может смириться с мыслью о том, что все кончено, и убеждал друга вернуться с ним домой. Бригада «Второго шанса» не знала, что делать. Наверное, Дрейк представлялся им этаким вурдалаком, а может, и некрофилом. Женщины терпеливо объясняли ему, что наблюдать за процедурами весьма неприятно, в особенности - лично заинтересованному человеку. Не лучше ли будет Дрейку предоставить все специалистам и остаться со своим товарищем? Они непременно сделают все на самом высшем уровне, а если он беспокоится, то обязательно позвонят, как только закончат.