Осколки Бога

— Позволь задать тебе один простой вопрос: это ты доставил сюда посылку, или посылка доставила тебя?
Меня немного раздражала его манера говорить, но, надо признаться, я был заинтригован. Я ничего не знал о состоянии старика, но, по всей видимости, он был не таким уж слабоумным, каким показался вначале. Я взглянул на часы. Почти обеденный перерыв. И я решил посмотреть, что будет дальше.
— Я доставил посылку, — ответил я. Ответ казался очевидным.
— Если бы на посылке не было адреса, ты по-прежнему привез бы ее сюда?
Я сказал, что нет.
— Тогда ты согласишься, что доставка посылки требует участия самой посылки. Посылка сообщила тебе, куда нужно ехать.
— Ну, в каком-то смысле это так. Но это детали. Я проделал всю основную работу — довез, поднял и принес ее сюда. Вот что на самом деле важно.
— Как может быть важной какая-либо часть, если любая часть совершенно необходима? — спросил он.
— Вот смотрите, я держу эту посылку, и я хожу с ней. Это и называется доставка. Я доставляю посылки. Это моя работа.
— Это с одной стороны. А с другой стороны, и ты, и посылка попали сюда в одно и то же время. И оба были необходимы для этого. Я бы сказал, что это посылка доставила тебя.
В этом что-то было, но я не собирался сдаваться.
— Разница в намерении. Если я сейчас положу эту посылку на пол и уйду, думаю, это снимет вопрос о том, кто кого доставил?
— Возможно, — сказал он и повернулся к огню. — Подбрось-ка, пожалуйста, дров в огонь.
Я выбрал полено побольше. Взметнулся сноп искр, словно радуясь его прибытию. Мне даже показалось, словно полено было довольно, что его бросили в огонь, будто бы оно было радо помочь старику согреться. Глупая мысль. Я отряхнул ладони и повернулся, чтобы уйти.
— Это кресло — для тебя, — сказал он и указал на деревянное кресло-качалку, стоявшее рядом с ним. Раньше я его не заметил.
Что-то промелькнуло в лице старика, и я подумал, что ему, должно быть, не часто удается с кем-нибудь поболтать. Я решил хоть немного скрасить его одиночество.
Я мог бы, конечно, вместо этого отправиться обедать… А может быть, у меня и не было никакого выбора.
Я уселся в кресло и стал неторопливо раскачиваться. Это расслабляло. Глаза привыкли к полутьме, и я мог теперь лучше рассмотреть комнату. В ней чувствовалась индивидуальность хозяина. Мебель была создана для комфорта. Все было сделано или из камня, или из дерева, в основном осенних цветов. Такое впечатление, что эта комната выросла прямиком из-под земли в самом центре Сан-Франциско.
 
Свобода воли человека
— Ты веришь в Бога? — спросил старик, как будто мы знали друг друга уже целую вечность, и только один этот маленький вопрос остался невыясненным. Я подумал, что, наверное, ему нужна уверенность, что после смерти он отправится в лучший мир.
Я постарался его обнадежить:
— Бог должен быть, — произнес я, — иначе нас бы здесь не было.
Не очень логичный ответ, но мне казалось ему и не нужно ничего большего.
— Веришь ли ты, что Бог всемогущ, а люди имеют свободу воли? — спросил он.
— Ну да, обычное дело для Бога. Так что — верю.
— Если Бог всемогущ, то он должен знать будущее, не так ли?
— Конечно.
— Если Бог знает будущее, то все наши решения и поступки уже известны и предрешены, так? Свобода воли, должно быть, всего лишь иллюзия.
Он был умен, но я не собирался попадаться в эту ловушку.
— Бог позволяет нам определить собственное будущее самим, с помощью нашей свободной воли, — объяснил я.
— Тогда ты веришь, что Бог не знает будущего?
— Ну, получается, что не знает, — признался я. — Но он должен предпочитать его не знать.
— То есть ты согласен, что для Бога невозможно одновременно знать будущее и дать человеку свободу воли?
— Я не думал об этом раньше, но мне кажется, что именно так. Он хочет, чтобы мы сами выбрали свой путь, поэтому сознательно не смотрит в будущее.
— И ради этого Бог удерживает себя от формирования будущего? — спросил он.
— Ну, ради своей собственной выгоды, и нашей тоже. Он бы не стал довольствоваться меньшим.
Старик продолжал наступать.
— А не мог ли Бог дать людям иллюзию свободной воли? Мы бы были по-прежнему довольны, а Богу не нужно было бы воздерживаться от чтения будущего. Не лучше ли такое решение, чем, то, которое ты предложил?
— Зачем же Богу нас обманывать?
— Если Бог существует, то пути его, естественно, неисповедимы. Никто не знает, зачем он дал людям свободу воли, или почему он беспокоится о наших душах, или почему боль и страдание есть необходимые составляющие нашей жизни.
— Единственное, что я знаю о Боге, это то, что он должен любить нас, верно? — я не был в этом так уж уверен, учитывая все проблемы в нашем мире, но мне было интересно, что на это ответит старик.
— Любить? Ты имеешь в виду, любить так, как мы понимаем это слово?
— Ну, может быть не совсем так, но, в общем, похоже. Я имею в виду, любовь есть любовь.
— Нейрохирург может показать тебе отдельный участок мозга, который управляет твоей способностью любить. Если он поврежден, человек теряет способность любить, теряет способность заботиться о других.
— И?
— И неужели ты думаешь, что любовь, генерируемая нашим маленьким мозгом сравнима с любовью всемогущего Бога? Если ты всемогущ, стал бы ты ограничивать себя тем, что может быть воспроизведено кучкой нейронов?
Я немного изменил свою позицию, чтобы иметь возможность лучше защищать ее:
— Мы должны чувствовать нечто похожее на любовь Бога, но не точно так же, как это чувствует Бог.
— А что значит чувствовать что-то подобно тому, как это чувствует Бог? То есть это точно так же, как говорить, что апельсин похож на солнце, потому что оба круглые?
— Возможно, Бог сконструировал наш мозг таким образом, чтобы мы могли чувствовать любовь, так же как и он. Он мог бы это сделать, если бы захотел.
— То есть ты веришь, что Бог может хотеть чего-либо. И, что он любит так же, как люди. По-твоему, Бог может гневаться и прощать?
— Да, это неотъемлемо, — продолжал я защищаться.
— То есть, ты думаешь, что Бог похож на человека?
— По-видимому, да.
— Насколько же высокомерным и самонадеянным нужно быть, чтобы приписывать Богу человеческие качества? — спросил он.
— Хорошо, я могу согласиться, что Бог не совсем похож на человека. Может быть, мы просто предполагаем, что он похож на нас, потому что так легче о нем говорить. Но самое важное, кто-то ведь должен был создать реальность. Она слишком продумана, чтобы быть случайностью.
— То есть ты веришь в Бога, потому что нет больше других объяснений? — спросил он.
— Большей частью, да.
— Если фокусник заставит тигра на сцене исчезнуть, и ты не понимаешь, как можно такое сделать без настоящей магии, означает ли это, что фокусник — настоящий маг?
— Нет, здесь есть разница. Фокусник знает, как он это сделал, и другие фокусники знают секрет фокуса. Даже помощник фокусника и тот, знает, как это было сделано, — ответил я. — Пока хоть кто-то знает, как это было сделано, я могу быть уверенным, что это не магия. Мне не обязательно самому знать, как это было сделано.
— Если бы кто-то очень умный знал бы, как этот мир был создан без привлечения божьего промысла, сумел бы он убедить тебя, что Бога нет?
— Теоретически, да. Но такого человека не существует.
— Строго говоря, ты можешь быть только уверен, что не знаешь, существует ли он или нет.