Воин Пустоши

– Последняя канистра осталась, – возразил Ставро. – Я его в рубке держал как раз для подобной…
– Не дури, мне нужна всего одна капля. – Макс подняла голову, сдула со лба прядь волос. Глаза ее сверкали неподдельным энтузиазмом. – Белорус правильно сказал, здесь нет кнопок. Вы видели, какие руки у хозяев энергиона? Пальцы длинные, тонкие… Думаю, очень чувствительные. Они не нажимали на кнопки, а… они… Короче говоря, они нащупывали под внешним слоем материала, покрывающего их инструменты, управляющий центр. Понимаете? Как нервный узел под шкурой! Я-то искала кнопку, или рычажок, или…
– А ты получше слушай старину Белоруса, – наставительно заметил Тим, – и не придется искать зря.
– Мне нужна капля бензина! – повторила Макс, поднимая «яйцо» над головой. – Вот сюда.
Вид у Знатока был такой решительный, а голос такой требовательный, что Ставро не стал больше спорить – подошел к женщине и склонился над ней, открывая канистру. Его широкая спина закрыла происходящее от Турана и Белоруса. Потом Ставро отступил, завинчивая крышку, и Туран увидел, что Макс сидит, запрокинув лицо, глаза ее закрыты, она морщит лоб и беззвучно шевелит губами.
В рубке стало тихо. Наконец Знаток ткнула пальцем в стену рубки и изрекла:
– Туда! И включи проектор!
– Сперва заправлю, – буркнул Ставридес. – А то движок заглохнет, пока ты будешь объяснять мне, что надумала.
Они с нетерпением ждали, пока Ставридес переливал свой последний запас в бак термоплана. Наконец он вернулся и аккуратно поставил проектор на пол посреди рубки.
– Эта штука совсем не похожа на то, что мы добыли в энергионе, – заметил бородач. – И действует как-то иначе.
– Никто не знает, побывал ли Паломник внутри, – напомнила Знаток, – во всяком случае, я не нашла такой информации. Подробностей он никогда не рассказывал. А вход был перекрыт, когда мы попробовали внутрь проникнуть, помнишь? Может проектор не имеет отношения к энергиону… Хотя какой теперь смысл гадать? Включай его.
Над проектором развернулся световой конус, проступили очертания безжизненных пустошей. Стоя на коленях, Ставро осторожно подкручивал кольцо, управляющее работой прибора.
– Что я должен искать?
– Погоди… – Макс запрокинула голову и зажмурилась.
Лицо женщины вновь стало сосредоточенным, и она заговорила медленно, размеренно, будто гадалка. Туран вспомнил табор бродяг, проходивший мимо отцовской фермы незадолго до нападения банды атамана Макоты – Назар тогда дважды ходил расспросить разодетую в пестрое рванье женщину о своей судьбе, и Туран бегал с ним. У гадалки был такой же вид, как у Макс сейчас. Назар тогда остался доволен – должно быть, она не напророчила ему скорую смерть. То есть обманула…
– Это устройство… Оно отыскивает объекты как бы по образцу. Я случайно обнаружила, когда коснулась впадины на верхушке. Я порезалась, туда попало немного крови. И я увидела… Нет, это не зрение, но… Великая Пустошь, как сложно объяснить! В общем, это чужое устройство. Понимаете? Оно совсем чуждо нам. У того, кто им пользовался, была гораздо более сильная восприимчивость.
– Что это еще за восприимчивость?.. – проворчал Белорус.
Ставро перебил его:
– А ты что ощутила, Макс?
– Кровь. Я ощутила кровь. То есть как бы увидела вас… Кровь, наполняющую вас – очень отчетливо, как она струится в ваших телах, да и во мне тоже, и внутри того человека на корме. Потом стала различать животных внизу, под «Крафтом»… или это были люди? Мутанты? Они там, в пустыне, далеко, очень далеко, и еще я ощутила много разных… Очень трудно описать это ощущение!
– Макс, мне нужен бензин, – напомнил Ставро.
– Да, бензин.
Знаток словно вышла из транса: плечи поникли, огонь в глазах потух.
– Здесь рядом есть бензин. Не слишком много, и, по-моему, он остается на одном месте. Сейчас день, жара спадает, какой смысл торчать днем посреди пустыни? Я думаю, мы найдем брошенную машину. И, кажется, даже не одну. Посмотри, что покажет проектор в том направлении.
Кажется, Знаток удивилась не меньше других, когда в коническом луче проектора показался крошечный, будто игрушка, грузовик.
– Во, гляди! – обрадовался Белорус. – Точно, затопчи меня кабан, стоит прям посреди Донной пустыни грузовик! Борода, лети к нему давай! Эй, да он не один там… Что ж ты отключил, я еще не досмотрел, что там за холмами!
Ставро вернул управляющее проектором кольцо в исходное положение и пояснил:
– Я не знаю, на сколько включений его хватит. Чем он питается? Какой запас энергии? А грузовик мы уже увидели. Тур!
Туран встал с пилотского кресла, уступив место Ставридесу.
Усевшись, тот продолжал:
– Сейчас самое подходящее время рассказать об этом Крючке.
– Этот человек был в банде Макоты, – пояснил Туран. – Но он не с ними. Он помог нам, дрался с атаманом. И… короче говоря, он не враг.
– Это верно, – встрял Белорус, – когда мы там внутри с бандитами дрались, он на нашей стороне был.
– Хорошо, – кивнул Ставридес. – Он помог вам, но он – бандит?
– Да, хотя Крючок раньше не делал ничего плохого, – возразил Туран. – А теперь помог.
– Ну, хорошо. Мне не нравится, что на моем термоплане сначала появился этот рыжий, а потом какой-то бандит, но если он и правда помогал на энергионе… Значит, я не сброшу его вниз. Но что он за человек? Насколько можно ему доверять?
– Поговори лучше с самим Крючком, когда он придет в себя, – предложил Туран.
«Крафт» летел в указанную Максом сторону, и Туран сказал, что пойдет присмотреть за раненым. Белорус увязался следом, но вскоре ему надоело сидеть возле бледного неподвижного Крючка и рыжий снова ушел в рубку – там ему было интересней. А Туран сидел на полу рядом с койкой и разглядывал профиль раненого. Что за человек этот лопоухий? Молчал всегда, жевал свою дурь… Что Туран знает о нем? Да ничего – ровным счетом ничего. И не может отвечать за него перед Ставридесом.
Крючок пошевелился под ремнями, притягивающими к койке, и прохрипел:
– Геда…
Туран привстал, заглядывая в его глаза – они оставались пустыми. Крючок видел не тесную кабину в корме гондолы «Крафта», а что-то совсем иное…
 
Глава 5
 
Макота разделся и встал перед покрытым трещинами зеркалом в салоне «Панча». Провел ладонями по гладкому материалу, похожему разом и на пластик и на легкий гибкий металл, коснулся тонких полосок, которые отходили от жилета по бокам и снизу, тянулись вдоль рук и ног, заканчиваясь мягкими кольцами, опоясывающими запястья и лодыжки. На кольцах, на полосках и на жилете были с десяток крошечных серебристых кружочков.
Откинув железный лючок на окошке, атаман выглянул. «Панч» стоял возле ржавого автобуса с гнилым плетеным настилом вместо крыши. Спущенные колеса на треть ушли в ил, сзади по углам кузова были вертикально приварены две железные бочки без крышек.
Волны тревожного багрового света накатывали со всех сторон, угасая и разгораясь – фигура стоящего возле кабины Дерюжки то погружалась в полутьму, то ярко озарялась, по иловой корке от нее протягивались в разные стороны сразу несколько теней. Макота выставил голову в окошко. Захар отвинчивал что-то в капоте, Стопор, стоя на подножке, подавал инструменты. Атаман выставил в окошко руку и постучал кулаком по гибкой броне, закрывавшей машину почти целиком. С этим все прошло на удивление гладко – броня легко крепилась и к железу и к дереву, повторяя контуры и «покатости», как выразился Дерюга, и почти не морщилась. А еще у нее обнаружилось полезное свойство стягиваться, словно у подсохшей шкуры ползуна – после того, как они закончили, гибкий металл так плотно облепил «Панч», что стал почти незаметен.
Захар несколько раз спрашивал, что еще атаман с Дерюгой притащили из разлома. Пришлось сказать про световую пилу, хотя о доспехе теперь, после смерти Малика, не знала ни одна живая душа, кроме самого атамана, и раскрывать эту тайну он пока что не собирался.
Макота вернулся к зеркалу и положил ладонь на плоский кругляш, едва выступающий из жилета под левой мышкой. Он уже определил, что кругляш можно поворачивать в три положения. Сейчас доспех был отключен, но если покрутить эту штуку вот так…