Соперник

Несмотря на то что каждое движение давалось ей с огромным трудом, она сумела-таки оттолкнуть от себя руку, норовившую сунуть ей в рот рубленые яйца с мясом.
Сопротивляясь, Оливия снова успела забыть то важное, что промелькнуло в ее голове всего секунду назад. Ей вдруг захотелось плакать от бессилия. Что же с ней такое? Может, она сошла с ума?
– Кушайте, миледи! – настойчиво повторила служанка.
– Я… буду… есть… сама, – с трудом выговорила Оливия, делая паузу после каждого слова.
Служанка скрестила руки на плоской груди и с сомнением посмотрела на свою подопечную.
– Что… со… мной?.. Я… больна? – спросила Оливия.
Служанка отвернулась, словно не слыша ее вопроса.
– Я вернусь через полчаса, – заявила она, – и тогда помогу вам умыться, миледи. Вы должны съесть весь ваш завтрак. Все до последней крошки.
Оливия не стала тратить силы на ответ, с облегчением увидев, что женщина выходит из комнаты, оставляя дверь приоткрытой. Взгляд леди Эшберн упал на поднос. Есть она и не думала: голод ее не мучил, к тому же с едой было явно что-то не то. Да и не любила она рубленые яйца!
– Мяу!
Оливия повернулась на звук и увидела кота. Того самого огненно-рыжего, которого так любила Анна. Оливия вяло улыбнулась, он же прыгнул ей на колени. Тут ее слабая улыбка погасла. Она вспомнила, что должна увидеть свою дочь. При мысли об этом в сердце ее поднялась волна страха.
– Мяу!
Замурлыкав, кот стал тереться о ноги Оливии.
Что же с ней такое?
Дрожащими руками она переставила поднос с недоеденным завтраком на постель. Нужно встать!
Кот перестал мурлыкать и жадными глазами уставился на поднос.
Оливия снова вяло улыбнулась и медленно подвинула тарелку голодному коту.
– Угощайся! – сипло пробормотала она, и животное тотчас последовало ее совету.
Оливия с трудом отбросила в сторону одеяла, весившие, казалось, не меньше сотни килограммов, потом осторожно спустила ноги на пол и наконец встала.
И чуть не упала! Хорошо хоть удалось схватиться за высокую спинку кровати. Боже, почему она чувствует себя больной, слабой и разбитой? Собственная беспомощность испугала ее.
Сделав глубокий вдох, она выпустила из рук край спинки и медленно направилась к туалетному столику. Она ковыляла, словно годовалый ребенок, едва научившийся держаться на ногах.
Через некоторое время Оливия обеими руками ухватилась за столик, с трудом переводя дыхание. На лбу ее выступила испарина. Казалось, она проделала не десять шагов по комнате, а несколько миль вверх по склону холма. Взглянув на себя в зеркало, в ужасе отшатнулась затаив дыхание.
Из зеркала на нее смотрела незнакомая бледная и исхудавшая женщина с огромными кругами под глазами. Длинные светлые волосы ее были грязными и спутанными, словно их не мыли и не расчесывали по крайней мере две недели. Боже! Оливия отказывалась себя узнавать. Что с ней?
Анна…
Мысль о дочери заставила Оливию мучительно вздрогнуть.
Отвернувшись от зеркала, леди Эшберн пустилась в трудный путь к приоткрытой, как она успела прежде заметить, двери. Собрав в кулак остатки сил и уставившись на полированное красное дерево и начищенную до блеска медную ручку, она стала осторожно передвигать ноги. Дверь. Надо во что бы то ни стало дойти до двери! По спине потекла струйка пота, в голове зашумело от невероятного напряжения.
Добравшись наконец до цели, Оливия всем телом привалилась к косяку, глотая слезы отчаяния и бессилия. Внезапно она поняла, что не помнит, с какой целью очутилась у двери. Что она собиралась делать? И почему на ней до сих пор ночная рубашка?
Оливия устало обернулась, и тут взгляд ее упал на кота.
Несчастное животное лежало на ее постели, оскалившись и вытянув лапы. Кот был мертв!
Едва не вскрикнув от ужаса, Оливия поспешила, если это слово вообще можно применить к ее крайне слабым и замедленным движениям, к постели. Схватив любимца Анны на руки, она с облегчением вздохнула: кот крепко спал, он не умер! Слава Всевышнему!
Оливия попыталась разбудить кота, но у нее ничего не получилось.
Внезапно в голове Оливии мелькнула слабая догадка. Она замерла на месте, боясь спугнуть появившуюся мысль.
Между крепко спавшим котом и подносом с недоеденным завтраком, несомненно, существовала какая-то страшная связь.
– Ах, миледи, да вы почти все съели! Сегодня у вас прекрасный аппетит!
Стараясь не упустить важную мысль, Оливия медленно повернулась на голос. На коленях Оливия держала поднос с пустой тарелкой и чашкой. Подозрительный чай был вылит за окно, а остатки мяса и яиц завернуты в бумагу и спрятаны под кроватью. Туда же Оливия поместила и крепко спавшего кота.
Яд. Кто-то пытался отравить ее…
Сердце Оливии наполнилось страхом. Пока служанка помогала ей умыться, она медленно твердила единственное слово – «яд», стараясь не потерять нить размышлений. Она была так слаба, что не стала тратить силы, пытаясь догадаться, кто именно давал ей этот яд, но уяснила, что есть и пить больше нельзя.
– Миледи, к вам пришли, – проговорила служанка. – Вы в состоянии принимать гостей?
– Гостей? – пробормотала Оливия, переводя взгляд на рыжеволосую женщину, прислуживавшую ей.
– Его сиятельство, лорд Эшберн, сказал, что вы можете принимать гостей, если вам того захочется, и оставил подробный список желательных персон. К вам приехал… лорд Кэдмон, – улыбнулась служанка.
У Оливии сильнее забилось сердце. Кэдмон? Что за лорд Кэдмон? И почему она испытывает волнение, услышав это имя?
Гаррик!!!
Она ясно вспомнила карие любящие глаза высокого и широкоплечего мужчины. В ее уснувшем было сердце вновь вспыхнула горячая любовь! Вернулась и память. Вспомнив о любви к лорду Кэдмону, она вспомнила и все остальное.
– Полагаю, вы помните лорда Кэдмона, миледи? – поинтересовалась служанка, подавая ей свежее шелковое белье. – Это наследник графа Стэнхоупа.
Оливия с трудом провела языком по сухим губам, отметив, что горький привкус во рту заметно уменьшился. Наследник графа Стэнхоупа… Гаррик де Вер… Анна… Теперь она ясно вспомнила, что больше всего на свете любит Гаррика и свою дочь.
Служанка стала затягивать корсет, и Оливия, недовольно поморщившись, вдруг четко произнесла:
– Не надо!
И тотчас вспомнила кота. Ее явно хотели отравить, а потому теперь, когда память к ней вернулась, ей надо хитрить и притворяться все такой же слабой и одурманенной.
– Что? – встрепенулась служанка, удивившись не столько смыслу, сколько отчетливости произнесенного.
– Прошу… вас, – шепотом произнесла Оливия, намеренно делая паузы между словами, – слишком… туго…
– Ах, вот вы о чем, миледи! – успокоилась служанка. – Сейчас ослабим. Так вы будете пить чай с лордом Кэдмоном? Я сказала ему, что вы последнее время испытываете недомогание.
Да, конечно, да! Она безумно хотела увидеться с Гарриком! Ей как никогда нужна была сейчас его помощь. Сделав над собой еще одно усилие, она постаралась совсем уж безжизненным голосом выдавить согласие принять за чаем лорда Кэдмона.
Когда туалет был полностью завершен, ее вдруг снова охватил леденящий душу страх за судьбу дочери.
Анна…
Оливия остановилась на пороге гостиной, держась одной рукой за дверной косяк, и наткнулась на изумленный взгляд отнюдь не Гаррика. Она сразу вспомнила этого человека, называвшего себя старшим сыном графа Стэнхоупа Лайонелом. А где же Гаррик? Она оглядела гостиную, но увы…
– Леди Эшберн, рад видеть вас, – дружески улыбнулся ей Лайонел, поднимаясь навстречу, чтобы поприветствовать даму, как того требовали светские приличия.
– Милорд… – тихо отозвалась Оливия, с видимым усилием протягивая Лайонелу руку для поцелуя. Ощущая присутствие в гостиной служанки, она старалась вести себя так, словно была сильно одурманена каким-то ядом. К тому же Оливия внезапно вспомнила имя мерзавки – мисс Ливингсток! Она была служанкой Элизабет.