Мальвина (СИ)

— И только попробуй уснуть, — предупреждает он, мягко, палец за пальцем, разжимая мои ладони на одеяле, в которое я вцепилась клещом.
— Наверное, если я усну, это очень ударит по твоему мужскому эго? — пытаюсь шутить я, чтобы хоть как-то развеять неловкость.
Влад останавливается, смотрит на меня сосредоточенным взглядом — и прыскает от смеха. Опускает голову, чтобы как-то справиться с хохотом, но у него ничего вообще не получается. Что такого сказала?
— Машка, если женщина спит, когда мужчина занимается с ней любовью, это означает, что мужчина так себе мужчина. Уж прости за каламбур.
— А ты хороший мужчина? — переспрашиваю я, и взгляд непроизвольно спускает вниз по его все еще подрагивающему от смеха животу.
— Эммм… — Влад следит за моим взглядом и берется за ремень на джинсах.
Я зачем-то пищу, словно мышь, которую окунули в молоко, и он снова начинает смеяться. И все эти бицепсы, трицепсы и прочие «цы» на его теле так офигенно перекатываются и напрягаются, что мы с лисой хором думает, как будет классно измазать его во вкусняшку и облизать. И если вы думаете, что эти мысли как-то не вяжутся с образом девятнадцатилетней девственницы, то у меня для вас есть еще одно откровение — я точно в таком же шоке от происходящего.
— Солнышко мое, ты никогда не видела голого мужчину? — вкрадчиво интересуется Влад, и я безумно рада, что его пальцы так и лежат на пряжке ремня.
— Неа, — тушуюсь я. — Ну, то есть, без футболки и в трусах, но…
Влад обхватывает мое лицо ладонями и буквально разбивает вдребезги смущение горячим поцелуем. Голова моментально кружится, словно после сумасшедшей карусели. Он прикусывает мои губы, делает это так нежно, словно я могу исчезнуть от любого неосторожного прикосновения. И я тут же отзываюсь в ответ, мысленно постукивая несуществующим хвостом по подушкам. И, немного осмелев, перехватываю инициативу, потому что, между прочим, губы у Влада тоже потрясающие, особенно сейчас: в брутальной суточной щетине, которая так приятно колется, что хочется повизгивать и фыркать одновременно, а потом потереться об нее каждой частью тела.
Он выстанывает мое имя, когда я аккуратно, боясь от восторга не рассчитать силы, прихватываю его за нижнюю губу, сжимаю зубы и медленно провожу по влажной коже языком. Точно говорят, что в самый ответственный момент мать-природа подскажет, что делать. И хоть моя до сих пор нашептывает, что было бы неплохо еще и пощекотать его, пока он весь такой расслабленный и довольный, делать этого лучше не стоит. Мало ли, а вдруг у него после этого перестанет работать… ну… этот… Хвост в общем.
Я и сама не замечаю, как мы с Владом меняется местами: он перекатывается на спину, а я оказываюсь сверху — и одеяло немилосердно ползет вниз. Мне стыдно и безразлично одновременно, потому что руки Влада оказываются у меня на бедрах и недвусмысленно тянут чуть ниже, вынуждая оседлать заметную выпуклость на джинсах.
— Не раздавлю? — зачем-то спрашиваю я, вдруг сообразив, что я действительно мало что знаю о функционировании мужских детородных органов.
Ну просто потому, что как-то не случалось со мной ситуаций, когда бы приходилось гуглить такие вопросы. Бывало, интересовалась, можно ли надуть лягушку через соломинку или как выспаться за два часа, но чтобы спрашивать, какова предельная крепость мужского члена — не приходилось.
Влад снова смеется мне в губы, и наш поцелуй наполняется таким невероятным теплом, что я буквально мурлычу от удовольствия. Теперь я знаю, что он — мой «тот самый», с которым можно шутить и прикалываться даже в момент превращения из девушки в женщину. Даже если все другие люди делают это в стонах и криках, а не как мы — через смех и подначивания.
— Точно не раздавишь, — успокаивает Влад.
— Ну слава богу, — выдыхаю я и, усаживаясь поудобнее, непроизвольно на нем верчусь.
Что вам сказать об этих ощущениях? Были бы мы на природе, в лесу, я бы сказала, что сидеть на таком большом сучке просто чертовски неудобно, но наверное лучше оставить это замечание при себе, тем более, что Влад вдруг закатывает глаза и падает головой на подушку, а его руки у меня на бедрах сжимаются так сильно, что от приятной боли покалывает, кажется, сразу во всем теле.
— Разденешь меня? — хрипло спрашивает он и тут же снова стонет, когда я непроизвольно делаю движение вверх-вниз. — Машка, притормози. У меня полгода целибата, я успел стать почти девственником, блин.
Мне приятно, что он одновременно и сумасшедше-брутальный, и трогательно-нежный. Такой разный, но все равно где-то подсознательно уже накрепко сшитый с моим сердцем простым словом «муж».
Я тянусь к ремню и дрожащими пальцами только с третьей попытки его расстегиваю. И с молнией приходиться повозиться, и Влад судорожно сглатывает, когда я пару раз случайно задеваю пальцами жесткую длину под тканью.
Хотите откровение о том, что самое сексуальное в данный момент? Не его потрясающее тело в загаре а-ля «Мистер Тропический пляж», и не белая резинка трусов с надписью «Кельвин Кляйн», которая видна в расстегнутой ширинке. Нет, самое потрясающее — это его лицо. Напряженные скулы, дрожащие на щеках ресницы, взлохмаченные волосы. И — «джек-пот»! — то, как Влад кусает губы, сдерживая стоны. Дайте мне пульт от реальности: я затру этот момент бесконечными повторами.
[1] Мультфильм «Волшебное кольцо»
  
Глава двадцать шестая: Влад
 
В моей Мальвине точно сидит дюжина чертей. Потому что пока я тут чуть не лопаюсь от желания, она продолжает преспокойно вертеть своей хорошенькой задницей и буквально напрашиваться на неприятности. И все это с такой улыбочкой, что это нужно хотя бы один раз увидеть. Ни одна женщина в моей постели не вела себя, как маленькая лиса, а именно так она и выглядит в этот момент: хитрый восторг в глазах, полуулыбка, которая становится шире, стоит мне отозваться стоном на почти любое ее движение. Осознанно или нет, но она дразнит и доводит до белого каления и вряд ли собирается останавливаться на достигнутом.
Я в общем не против устроить секс-марафон, но есть самое главное «но», которое делает его невозможным: ее девственность. У меня не было невинных девушек, но не такой уж я дремучий, чтобы: первое — не знать, что чисто физиологически она вряд ли испытает от этого оргазм, и второе — после первого раза ей потребуется несколько дней перерыва. И если вы думаете о том же, о чем и я — о минете, конечно же, о нем, родимом — то у меня как-то даже язык не повернется предложить Маше такой «выход из положения».
— «Кельвин Кляйн»? Серьезно? — фыркает моя лиса, пробегая пальцами по надписи на трусах. — Ты так предсказуем и банален.
— Если Кельвин тебя не впечатляет, у меня еще есть «Дизель» и «Армани», — сглатываю смешок.
— Да ладно, просто во всех книгах красавчики — миллионеры носят трусы от «КК».
— Я так и знал, что нужно было вообще без трусов, поразил бы тебя в самое сердце своей оригинальностью.
— Ну, мы исправим положение, — уже не так уверенно говорит Маша и тянет вниз джины вместе с трусами.
Приподнимаю бедра, мысленно молясь о том, чтобы не испугать ее. До девятнадцати лет не видеть мужской член — это офигеть, как тешит мое мужское самолюбие. Но, знаете, не хочется быть тем, кто нанесет ей тяжелую душевную травму. Можете смеяться сколько душе угодно, но это я чувствую себя девственником, чье достоинство будут пристально изучать.
— Ох, бля, — вырывает непроизвольно, когда Маша обхватывает меня сразу двумя ладошками. Они у нее такие теплые и несмелые, что если бы я не был в полной боевой готовности, то мне бы хватило для этого буквально секунды.
— Все хорошо? — с волнением спрашивает Маша, и я остервенело катаю головой по подушке, как только Мальвина пытается убрать руки.
— Все идеально, солнышко. — Сглатываю, но все-таки слишком громко выдыхаю, когда тонкие пальцы поднимаются вверх, прижимая самое чувствительное место под головкой. — Машка, что бы дальше не случилось, в свое оправдание могу сказать: ты меня просто охренеть, как заводишь, хоть обычно я просто сама выдержка.