Воющие псы одиночества
С этим самоощущением Лиля и дожила почти до восемнадцати лет, свято уверовав в собственную непривлекательность и утешаясь выдающимися успехами сначала в школе, а теперь в институте, где исправно занималась, намереваясь получить профессию юриста, специализирующегося в области договорного права. Владислав Николаевич Стасов, Лилин отец, и его вторая жена Татьяна при каждом удобном случае пытались объяснить девушке, что она не просто симпатичная, а очень даже хорошенькая, аппетитненькая и привлекательная, но все было без толку.
– Вы просто меня утешаете, – очень серьезно отвечала Лиля. – Не надо меня обманывать, я вовсе не страдаю от своей некрасивости, у меня нет никаких комплексов. Когда я закончу учебу и получу диплом, то через пару лет буду столько зарабатывать, что мужики в очередь выстроятся, чтобы на мне жениться. Каждому свое.
Стасов и Татьяна приходили в ужас от таких пассажей, им совсем не хотелось, чтобы девочка ощущала свою ценность исключительно в качестве денежного мешочка, но пущенные в детстве ростки развились в такую корневую систему, что удалить сорняки из девичьего сознания одним легким движением руки никак не удавалось. Мерзкое растение надо было методично травить разными кислотами, но это могло бы быть возможным только при длительном ежедневном общении. А жила Лиля с матерью, к отцу и Татьяне наведывалась нечасто, хотя и регулярно звонила, так что организовать систематическое воздействие на ее искривленное сознание никак не получалось.
В пятницу, после третьей лекционной пары, Лиля до закрытия просидела в библиотеке института, старательно конспектируя монографию, указанную в методичке к семинарскому занятию по теории права. В диспозициях и санкциях она разобралась довольно быстро, на гипотезах же застряла надолго, потому что никак не могла взять в толк, зачем это понятие нужно, если в законодательных актах оно не облекается в словесную форму. Монография была старой, написанной еще в тысяча девятьсот шестьдесят каком-то там году, но профессор, читающий лекции по теории, настаивал на том, чтобы студенты непременно с ней ознакомились, дабы понять движение теоретической мысли и развитие науки за последние полвека.
Преодолев раздел о структуре норм, Лиля закрыла тетрадь, сдала книгу, сунула в сумку читательский билет и вышла из института с твердым намерением немедленно где-нибудь поесть. Страх перед возвращением ненавистных килограммов диктовал ей свои условия жизни, одним из которых было ничего не есть после восьми. А уже десять минут девятого. Пока она доедет до дома, будет девять, поэтому проблему легкого ужина следовало решать немедленно.
Мест для решения указанной проблемы в окрестностях института было несколько, и после недолгих размышлений девушка остановила свой выбор на дешевенькой кафешке, где все, что подавалось, было жутко невкусным, но зато малокалорийным. Взяв у стойки нечто омерзительного цвета и сомнительного запаха, именуемое в меню «икрой из баклажанов», она уселась за свободный столик и достала учебник по истории политических учений, чтобы не сосредоточиваться целиком на не вызывающем доверия блюде. Все-таки чтение очень помогает в таких случаях: если книга интересная, то можно даже самую гадкую гадость в себя впихнуть и не поморщиться. Однако же в этот раз киники и эпикурейцы помогли мало, тошнотворно-тухлый вкус «икры из баклажанов», который повар попытался забить изрядным количеством чеснока, пробивался и сквозь приправы, и сквозь политические воззрения древних греков.
Лиля с отвращением отодвинула тарелку на край стола и снова подошла к стойке в надежде выискать в меню что-нибудь столь же безобидное по части калорий, но не такое противное. У стены, составив вместе три стола, гужевалась компания молодых людей, они пили пиво, с аппетитом ели сосиски с картошкой и громко и грубо хохотали. Счастливые, с легкой завистью подумала Лиля, они могут есть по вечерам сосиски с картошкой. А она даже днем не может себе этого позволить. Или сосиски, или картошка, но и то редко и по чуть-чуть, почему-то именно мясо с картошкой прилипают к талии и бедрам мгновенно и накрепко, никакими разгрузками потом не отдерешь.
Кроме безжалостно отвергнутой икры, в меню оказался салат «Весенний». Лиля по собственному опыту знала, что, кроме кляклой мягкой капусты и двух мелко порезанных листиков петрушки, в нем не будет ничего, но все же это лучше, чем тухло-кисло-чесночное месиво подозрительного цвета. Кафешка вообще-то была рассчитана не на тех, кто хочет утолить голод, а на тех, кому надо что-то проглотить «под пивко» или «под водочку», отсюда и ассортимент блюд, и их качество, и контингент посетителей. Лиля была здесь не в первый раз, но ее вполне устраивало отсутствие уюта, чистоты и деликатесов. Чем невкуснее еда, тем меньше съешь, и соблазнов никаких, а сидеть здесь долго она не собиралась. Да и дешево, опять же экономия выходит.
Водрузив новое блюдо на стол и раскрыв книгу, она погрузилась в тонкости учения киников и даже не сразу поняла смысл слов, прозвучавших прямо у нее над ухом:
– У вас красивые волосы.
Лиля недовольно подняла голову и посмотрела на источник звуков.
Источник был ничего себе, высокий, только очень худой, даже щеки впавшие. И бледный. Голодный, что ли? Сейчас будет намекать на материальное вспомоществование.
– Простите, не расслышала, – вежливо сказала она.
– Я сказал, что у вас очень красивые волосы.
– Спасибо, – холодно ответила девушка, снова утыкаясь в учебник.
– Вы даже не удивились. Наверное, вам это часто говорят? – не отставал голодающий.
– Часто, – соврала Лиля, не отрываясь от киников.
Она была вежливой и хорошо воспитанной девушкой, поэтому не могла сразу послать приставалу по всем известному адресу. Но при этом комплекс собственной некрасивости вкупе с постоянными наставлениями отца, подполковника милиции в отставке, и его жены, работающей следователем, делали ее практически неуязвимой для любого вида обмана. Лиля Стасова была не только умна, но и патологически недоверчива.
– А вам когда-нибудь говорили, что такие красивые девушки должны не только получать образование, но и развлекаться, отдыхать, наслаждаться жизнью?
– Говорили.
– И как вы к этому относитесь? Вы согласны с таким утверждением?
Лиля прожевала очередную порцию мягкой безвкусной капусты, проглотила и кивнула.
– Согласна. Учиться нужно. Отдыхать тоже нужно.
– Тогда позвольте вам предложить отдохнуть вместе. Я знаю здесь неподалеку классное местечко, закрытый клуб, туда пускают только своих, поэтому нежелательного контингента там нет и быть не может. Получите удовольствие, гарантирую.
Приставала с видом голодающего уже не стоял у нее за спиной, а сидел за ее столиком и пытался поймать взгляд девушки. Все ясно, его не обманул тот факт, что Лиля перекусывает в дешевой забегаловке, он успел оценить и куртку «Шакок», и серьги с маленькими бриллиантиками, и мобильник, висящий на шнуре. Некрасивая дочка богатеньких родителей, такой скажи пару-тройку комплиментов – и можно брать ее голыми руками, тащить в дорогой клуб и разводить на бабки. Оттянуться по полной, выпить, нажраться от пуза, даже, может, травки прикупить удастся за ее счет, а потом – арриведерчи, любимая, увидимся как-нибудь.
– Спасибо за приглашение, – Лиля по-прежнему была эталоном вежливости, – но я не могу его принять.
– Почему?
Этот вопрос она обожала. Отвечать на него ее научила тетя Настя Каменская, давно еще, когда Лиля заканчивала девятый класс. Срабатывало безотказно.
– А если бы я согласилась, вы бы спросили, почему я согласилась?
Голодающий опешил. Он не понял смысла вопроса и, судя по лицу, мысленно повторял его, пока не сообразил, о чем речь. Этого времени Лиле хватило, чтобы убрать учебник в сумку и встать из-за стола. Бледнолицый приставала тоже поднялся и загородил ей дорогу.
– Согласилась – и согласилась, чего тут спрашивать. Так идем, да?
От нее не укрылось, что голос его стал резче и грубее. Значит, не просто голодный, а еще и наркоман, которому срочно нужны деньги на дозу. Он уже определил некрасивую девушку в категорию легкой добычи и мгновенно озверел, почуяв, что дело срывается. Типичное поведение.