Плата за счастье

— Но почему она это сделала? — Брайана оплакивала утрату такой молодой жизни. — По всеобщему мнению, она была богатой. Она вполне могла содержать и себя и меня в достатке. У нее не было причин сделать то, что она сделала!
— Вы забываете про Джайлса, — напомнил он. — Тот был в такой ярости, обнаружив, что Ребекка беременна, что Ребекка сбежала — от него, из дома, который она не любила, из своей семьи, лишенной тепла — и жила в Лондоне, пока вы не родились. Ей было восемнадцать, Брайана, — объяснял он. — У нее были деньги, оставленные ей матерью, но все же ей было лишь восемнадцать, и едва ли она была способна позаботиться о себе, оставшись одна с новорожденным младенцем.
— Но…
— Кроме того, — с трудом продолжал он, — она боялась, что рано или поздно Джайлс ее найдет. И тогда он может отобрать у нее ребенка, или же заставит их обоих жить с ним. Что, в глазах Ребекки, помнящей свое детство, выглядело наихудшей участью! И тогда Ребекка решила не позволить своему отцу почувствовать себя победителем. Она покинула этот мир раньше, чем он смог вернуть ее.
Это было варварски. Бесчеловечно. Брайане не верилось, что один человек мог иметь такую власть над другим.
— Я ненавижу его, — решительно сказала она. — Я ненавижу его и не хочу никогда с ним встречаться.
Она дрожала от переполнявших ее чувств.
— Простите, — через силу добавила она, тяжело дыша.
Натан сочувственно смотрел на нее.
— Я бы сказал, ваша реакция вполне понятна в данных обстоятельствах.
— Я извиняюсь не за это. Мне кажется, я вам сделала больно, — Брайана робко притронулась к его руке, на которой, она ясно видела, отпечатались полукруглые следы, оставленные ее ногтями, когда, во время рассказа о смерти ее матери, она стиснула его руку. Даже выступила кровь! — Это, должно быть, больно, — прошептала она.
— Вам в душе намного больнее. А это — ерунда.
Не вполне понимая, что она делает, Брайана наклонилась и поцеловала ранки, оставленные ее ногтями на руке Натана.
— Мне и вправду жаль, Натан, — тихо сказала она.
— Брайана!..
Она взглянула на него из-под ресниц, и ее глаза расширились, когда она увидела, что его лицо изменилось, бледно-голубые глаза пылали. И внезапно он стал ей ближе, гораздо ближе.
— Натан?.. — она едва дышала, сердце взволнованно билось.
— О боже!.. — страстно простонал он, и, наклонившись, прижался к ее губам, но не яростно, а с такой теплой нежностью, что ее сердце готово было разорваться от счастья.
Руки Брайаны обвили его шею, и она ответила на поцелуй. Натан одной рукой ласково гладил ее по спине, другая запуталась в ее распущенных волосах, когда он притянул Брайану к себе, целуя ее все крепче и крепче. Страсть жарким пламенем залила обоих.
«Айсберг» растаял, и рядом оказался осязаемый, глубоко чувственный человек. Его ласки становились более откровенными, вместе с поцелуем рука теперь сжимала ее грудь, и язык эротично двигался, раздвигая ее губы, стремясь проникнуть глубже…
Но он внезапно отстранился, оттолкнул ее на сиденье, а сам откинулся к дверце. Он тяжело дышал, а выражение лица стало мрачным.
— Это была ошибка, — выдавил он из себя.
Брайана знала, что сейчас она уже не бледна. Ее щеки горели, губы слегка распухли от его поцелуев, тело трепетало от ласки его рук.
— Согласна, машина — не самое лучшее место для…
— Я имею в виду не место, — Натан выпрямился на сиденье, поворачивая ключ, чтобы завести машину. — Я отвезу вас домой.
Брайана не сводила с него глаз. Если он имел в виду не место, тогда, стало быть, он имел в виду, что целовать ее — ошибка. В данных обстоятельствах он, возможно, прав. Боже мой, но ведь это всего лишь поцелуй! Нельзя же на это смотреть так серьезно!
Но Натан смотрел именно так. Сейчас он был не просто «Айсбергом», он был тем высокомерным незнакомцем, которого она вчера впервые увидела. Насколько Брайана поняла, вся эта история задела его слишком глубоко, и вряд ли ему это могло нравиться. Он теперь знал как ее прошлое, так и настоящее, и она теперь знала о нем больше, чем ему хотелось. Возможно, это его смущало. Натан был не из тех, кто подпускает к себе людей так близко. А тут еще поцелуй…
Когда они подъехали к дому Брайаны, свет внизу еще горел, значит, отец не спал. Вряд ли он беспокоился за нее, случалось, ее свидания затягивались и до полуночи. Брайана подумала, что Натан, скорее всего, откажется зайти на чашечку кофе, но все же рискнула ему это предложить…
— Мне завтра надо быть в суде, — как она и ожидала, ответил он, — а до этого необходимо просмотреть некоторые записи.
— Спасибо за обед. Я получила большое удовольствие.
При свете фонаря было видно, что Натан поморщился.
— Сомневаюсь, что такое уж большое, — сухо возразил он.
— Уверяю вас, получила, — запротестовала она; ведь это только он не успел как следует поесть.
Натан протянул руку и слегка коснулся ее щеки.
— Не позволяйте, чтобы все это как-то изменило вашу жизнь или повредило вам, Брайана, — хрипло сказал он. — Так много было сделано, чтобы этого не случилось. Ребекка с самого начала явно хотела избавить вас от переживаний.
Брайана была в замешательстве.
— Так почему же она втянула меня в это теперь?
— Может быть, она считала, что в двадцать один год вы будете уже достаточно взрослой, чтобы это вынести.
— И вы тоже так думаете? — скептически спросила Брайана.
— Я на это надеюсь. Когда вы будете в силах, свяжитесь с моим отцом, и он поможет узнать вам последнюю волю Ребекки.
И прочитать ее письмо. Этого он не добавил, но, судя по его тону, это подразумевалось…
Его предложение связаться с отцом, когда она почувствует себя в силах, явно показывало, что, со своей стороны, он считает их свидание первым и последним!
Брайана ничего не могла с собой поделать — ее это расстроило. Ей понравился Натан, ее тянуло к нему, как никогда и ни к кому. А он, видимо, ничего подобного не чувствовал.
— Я так и сделаю, — живо ответила она, открывая дверь машины, и нежно добавила: — Будьте осторожны. Натан.
— Брайана!
— Да? — она быстро обернулась в надежде, что он изменил мнение — не насчет чашечки кофе, а насчет решения, которое, она была уверена, он принял — больше с ней не видеться.
Натан резко вздохнул, рот превратился в тонкую прямую линию.
— Вы тоже берегите себя, — выдавил он.
Она проглотила разочарование, заставив себя улыбнуться.
— Постараюсь, — заверила она, и, пока шла по дорожке к дому, отпирала дверь и входила в прихожую, твердо знала, что Натан не уехал — «ягуар» все еще стоял у обочины.
Затворив за собой дверь, она тут же обессиленно прислонилась к ней, слушая мягкое урчание двигателя отъезжающего, наконец, «ягуара» Натана, и с удивлением обнаружила, что ничего не видит из-за слез.
С какой стати она плачет? Потому, что Натан ее поцеловал? Нет! Ей было приятно целоваться с ним. Потому, что Натан не пригласил ее вновь? Они едва знали друг друга, так что и это — не повод. Тогда из-за Ребекки? Плачет по восемнадцатилетней девочке, которая не видела счастливого будущего для себя и своего ребенка и не представляла жизни без дочери? Да… Это было так…
— Брайана? — отец вышел из комнаты и нахмурился, видя, что она стоит, прислонившись к двери. — Мне послышалось, что ты вошла. Почему ты тут остановилась? Это не очень… Брайана, ты плачешь?
Отец внезапно заметил слезы, ручьем текущие по ее щекам.
— Не плачь, ради бога! — воскликнул он, протягивая к ней руки.
Брайана бросилась в объятия отца, рыдание рвалось из ее груди, она зарылась лицом в тепло его плеча.
— Ребекка — моя мать — покончила с собой, — Брайана задыхалась. — Ей было всего восемнадцать, и она покончила с собой!
— Я знаю, милая, — отец прижал ее к себе. — Я знаю.
Она подняла голову, ошеломленно взглянув на него.
— Ты знаешь?..
Он тяжело вздохнул и медленно кивнул.
— Пойдем в комнату, там теплее.