Новый товарищ
— Что ж, — сказал Кириллов, дочитав до конца. — Бывают и ошибки. Ничего страшного.
— Страшнее всего, — ответил Чащин, — несправедливо обидеть человека.
— Прикажете мне теперь извиняться перед Золотухиным?
— Нет. Но объяснить ему. Снять взыскание, восстановить в списке отличников.
Кириллов помолчал, потом сказал решительно:
— Вот что. Сегодня начинается учение. Пусть он проявит себя, тогда и снимем взыскание. А сейчас — готовиться к выходу.
…В ноль часов лодка уже находилась в районе учений. Тихо было в центральном посту: командир не терпел лишних разговоров.
Коротки минуты атаки, но долги, как вечность, часы ожидания.
Кириллов сидел на разножке, прислонившись спиной к трубе командирского перископа. В десятый раз перебирал в уме возможные варианты атаки. Пока все шло хорошо. Он вовремя выполнил приказ о занятии новой позиции. Вовремя закончил зарядку батареи. Конвой «противника» приближается, данные о его месте поступают регулярно.
Мягко хлопнула дверь. Кириллов поднял тяжелые от бессонницы веки и увидел вошедшего в отсек Чащина. Чем он занимается? Терсков обычно был рядом. А этот ходит из отсека в отсек. Про международное положение, должно быть, рассказывает…
— Товарищ командир, с приемом что-то неладно.
Кириллов взглянул на хронометр. Через сорок минут должна быть очередная радиограмма. Хорошенькое дело — в решающие минуты остаться без связи… Молча поднялся, пошел в радиорубку. Чащин за ним.
В радиорубке, сгорбившись, сидел Золотухин. Его тонкие пальцы, лежавшие на регуляторах, нервно вздрагивали. Сдвинув с уха наушник, он сказал командиру, глотая слова:
— Шум… В эфире нет ничего… На выдвижную антенну бы попробовать…
— Полчаса в вашем распоряжении, Золотухин. Смотрите у меня! — Кириллов вернулся в центральный пост.
Подняли выдвижную антенну. В телефонах Золотухина возникли кроме шума характерный писк и потрескивания. Есть работа! Значит, приемник в порядке…
…Тихонько тикали в рубке часы. Лицо радиста стало белым, как чистые бланки, лежавшие перед ним. Даже губы побелели. Он стянул с головы наушники, быстро потер ладонью лоб.
— В схеме надо искать. Больше негде…
— Давайте схему, — сказал Чащин.
Они принялись водить пальцами по схеме.
— Это входной контур антенны? — спросил Чащин.
— Да.
— Вскрывайте.
— Нельзя, товарищ старший лейтенант… Видите, написано: «Без заводской мастерской не вскрывать». Вот болтики даже краской залиты.
— Вскрывайте, — повторил Чащин. — Беру ответственность на себя.
— Ответственность всегда лежит на командире. — Это сказал Кириллов. Он стоял в дверях радиорубки. Лицо его было спокойным и грозным. — Вот вам ваш Золотухин, — прибавил он негромко.
— Товарищ командир, запишем в вахтенном журнале, — сказал Чащин. — А ответственность не делим…
— В контур лезть нельзя!
— А атака?
Тикали часы. Кириллов внимательно посмотрел на Чащина. Из-под расстегнувшегося кителя замполита выглядывала голубая майка.
— Давайте, — Кириллов махнул рукой. — Черт с вами.
Мигом расковыряли краску на болтиках, вытащили контур. Золотухин начал проверять его пробником.
— Руки, что ли, дрожат у вас? — сказал Чащин. — Дайте-ка мне.
— Нет, ничего. Я сам… Ага! Видите? Обрыв, нет целостности…
Действительно, стрелка на шкале не прыгнула, не среагировала на короткое замыкание.
— Вот! — крикнул Золотухин. — В катушке. Волосок отпаялся, видите?
— Тащи паяльник, живо! — весело отозвался Чащин. Электропаяльником в два счета припаяли предательский тоненький кончик, поставили контур на место.
— Один случай на тысячу, — сказал Чащин. — Не торопись. Аккуратно.
Золотухин надел наушники, включил приемник. Кивнул, не сводя с Чащина счастливых, обожающих глаз… Схватил карандаш — на чистый бланк посыпались цифры, группы цифр…
— Так, — сказал Кириллов, прочитав радиограмму. — Погружаться! Оба полный вперед!
Потом обернулся к Чащину:
— Пойдите к торпедистам, Андрей Николаевич. Поднимите боевой дух. Атаковать будем. — И вдруг широко улыбнулся замполиту.
— Хорошо, товарищ командир, — сказал Чащин и вышел из центрального поста.