Ур, сын Шама

Радист Арташес, исполнявший по совместительству обязанности кока, позвал завтракать. Валерий наполнил пластмассовую кружку чаем и обратился к команде с речью.
— Товарищи! — сказал он. — В последнее время в данном районе проходящими судами обнаружены случаи непонятной вибрации верхних слоев воды, настолько значительной, что отмечен случай поломки гребного вала…
Команде «Севрюги» это было известно, но все с уважением слушали, как начальник ловко перекладывает человеческую речь на нудный канцелярский язык.
— Во избежание аварии, — продолжал Валерий, покрывая бутерброд толстым слоем консервированного паштета, — все время пребывания в зоне вибрации мы будем находиться под парусами.
— Правильно, — одобрил моторист Володя Ткачев. — Чего зря моторесурсы бить.
— Тебе лишь бы сачковать, — заметил Федотов.
Валерий аккуратно прикрыл паштетный слой вторым ломтем хлеба и откусил большой полукруг, для чего ему пришлось открыть рот на угол, предельный для челюстного сочленения.
— Вовово виваия вувет, — сказал он с набитым ртом. — Возможно, вибрация будет обнаружена не сразу, — продолжал он, прожевав, — поэтому мы будем крейсировать в зоне и выжидать. Поскольку характер и свойства вибрации пока не уточнены, купание воспрещается.
— А рыбу ловить? — спросил Арташес.
— Рыбу? — Валерий немного подумал. — Рыбу можно.
После завтрака подняли паруса, и «Севрюга» медленно с легким утренним ветерком двинулась к загадочному месту. Море было спокойно. Солнце, поднявшись над горизонтом, мягко золотило зеленоватую поверхность воды.
Ходили взад и вперед короткими галсами. Потом догадались лечь в дрейф: надоело делать поворот за поворотом. «Севрюга», мало приспособленная к роли парусного судна, не хотела подчиняться. Наконец нашли такое положение парусов, при котором грот и кливер уравновешивали друг друга, и «Севрюга» начала описывать короткие дуги «туда и сюда», чуть отходя под ветер.
Команда освободилась. Первым делом освежились забортной водой, поливая друг друга из ведра. Затем Арташес притащил удочки, и все четверо, свесив босые ноги за борт, приступили к лучшему в мире препровождению времени. Вполголоса рассказывали анекдоты из жизни рыболовов. Несколько раз Валерий перевешивал датчики, опущенные на кабеле в воду, взглядывал на приборы — они пока не обнаруживали никаких колебаний.
Вибрация началась в полдень. Корпус «Севрюги» вдруг затрясся мелкой дрожью. Штаги и ванты заныли так надсадно, что у Валерия заболели зубы. Арташес зажмурился и заткнул уши пальцами.
Каждая деталь катера, казалось, издавала свой звук, и эти звуки сливались в дикую и весьма неприятную какофонию.
Валерий кинулся к приборам. Рычажок самописца чертил на медленно ползущей графленой ленте узкие зигзаги.
— Валера! — позвал Федотов. — Глянь, что делается!
Вода вокруг катера была в серебряных пятнах: рыба, оглушенная или убитая, всплывала на поверхность брюхом кверху. Оглушенная или убитая? Это было очень важно.
— Черпак! — крикнул Валерий.
Федотову удалось начерпать десятка два рыб и вывалить их в бачок с морской водой. Через несколько минут крупные рыбы начали плавать, тычась мордами в стенки бачка. А мелочь, оглушенная насмерть, так и не проявила признаков жизни.
— Что это та-та-такое? — спросил Федотов, стуча зубами.
— По-моему, ультразвук. — Валерий снова подошел к прибору.
Да, колебания были явно ультразвуковые. Невидимые и неслышимые, доступные только чуткому слуху приборов, они заставляли «Севрюгу» трястись мелкой дрожью, которую колебания всех частей катера превращали в слышимые звуки.
— Откуда эта музыка? — спросил Федотов.
Валерий дернул плечом, глядя, как тянется из-под пера по графленой ленте мелкий фиолетовый зигзаг. Частота не была постоянной, она беспрерывно менялась. Валерий пытался найти какую-то закономерность. Сначала это ему не удалось, но, когда он просмотрел запись за полчаса, ему показалось, что он улавливает повторение.
Да, повторение было. Группа колебаний продолжительностью в одиннадцать минут и семь секунд в точности повторилась три раза. Явление природы? Вряд ли. «Тут человеком пахнет», — подумал Валерий.
Больше двух с половиной часов продолжалась вибрация. За это время Валерий установил, что повторялось несколько музыкальных фраз, если такое выражение можно применить к ультразвуку. А может, это не музыка, а какие-то сигналы? Телеграфные? Нет, морзянка исключалась: паузы чередовались слишком неравномерно. Пожалуй, чередование колебаний напоминало человеческую речь, переведенную с нормальной частоты в ультразвуковые колебания морской воды, а потом превращенную прибором в фиолетовые зигзаги на ленте.
Вибрация прекратилась так же внезапно, как и началась.
— Ф-фу! — Ткачев вытер беретом потное лицо. — Попрыгали под музыку!
Валерий рассказал команде о своих предположениях.
— Человеческая речь? — Федотов недоверчиво оглядел пустынное море. Кто же это балует? Человек-амфибия?
— Слушай, дорогой, — сказал Валерию Арташес, — ты говоришь, источник колебаний был звуковым. Давай проверим, как на ленте звук голоса записывается, а потом сравним, да?
— Ну что ж, давай.
Валерий вытащил из воды датчик, с помощью Арташеса пристроил к нему микрофон и запустил бумагопротяжный механизм самописца. Затем откашлялся и заговорил:
— Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять.
Он повторил эту фразу трижды. Самописец бесстрастно воспроизвел на ленте чередующиеся группы колебаний, но зигзаги шли слишком тесно, сливаясь. Валерий увеличил скорость ленты и повторил опыт. Теперь можно было разглядеть каждый зигзаг. Паузы между словами имели вид прямой черточки. Такие черточки были и в записи таинственных колебаний. Значит, первичный их источник действительно мог быть звуковым…
— Да, — сказал Валерий, — похоже, что человеческая речь. Ладно, посмотрим, что будет дальше.
Через пять с половиной часов вибрация повторилась. Запись в точности соответствовала первой.
Двое суток дрейфовала «Севрюга» над Чертовым городищем, записывая неизменно повторяющиеся колебания. К счастью, погода была тихая и не мешала наблюдениям. Ставя буйки на якорях, экипаж «Севрюги» окольцевал зону наибольшей интенсивности; наконец был поставлен буек с флажком, отметивший центр зоны. Первичные наблюдения можно было считать законченными. Теперь следовало доложить по радио начальству и запросить инструкций. Но Валерий на свой риск решил обследовать зону поглубже. Часы вибрации были точно известны, и по окончании очередного «вибросеанса», как они назвали это, Валерий вытащил на палубу чемодан с аквалангом.
Он прикинул: в баллонах две тысячи литров воздуха, глубина здесь шесть-семь метров, значит, воздуха хватит на целый час. До следующего «вибросеанса» не менее двух часов. Впрочем, вибрация опасна только для мелкой рыбешки, а в нем, Валерии, как-никак шестьдесят девять кило. Но кто знает, какие номера может выкинуть Чертово городище. И Валерий решил принять некоторые меры предосторожности.
— Значит, так, Костя, — сказал он, закидывая за плечи баллоны и застегивая ремни. — Если через час… нет, через сорок пять минут я не вернусь, бери второй акваланг и ныряй. Захвати веревку и фонарик. Ладно?
— Добро. А если я пока наверху поплаваю в маске и с трубкой и погляжу, как ты ныряешь?
— Это можно, — согласился Валерий.
Он натянул ласты, перелез через бортовой леер и по скоб-трапу спустился к воде.
Вода была просто наслаждение после раскаленной стальной палубы «Севрюги». По чистому песчаному дну скользили веселые солнечные зайчики.
Опустившись на дно у якоря центрального буйка, он посмотрел вверх. В пяти метрах над ним как бы парил силуэт человека. Валерий помахал рукой силуэт повторил движение. Значит, Костя его видит. И он спокойно, экономя воздух, поплыл над дном, поглядывая по сторонам.
Дно понижалось. У Валерия заложило уши. Он сделал глотательное движение — уши освободились. Посмотрел наверх — силуэт Федотова был еле виден. Ладно, пойдем глубже по уклону дна.