Проклятый Легион

Перес подумал о своих ракетах, но расстояние было слишком маленьким. Остается лазерная пушка. Конечно, танковую броню ей в жизни не прожечь, зато гусеницы более уязвимы — ну чем не цель?
Перес на бегу навел пушку на правый танк и выстрелил. Голубой луч ударил в ведущее колесо и задержался там. Поначалу ничего не происходило, и было трудно бежать, оставаясь на цели, но Перес старался.
Лазер никогда не предназначался для непрерывного огня и начал перегреваться. Специально разработанная схема обратной связи послала боль в мозг киборга. Сражаясь с этой болью, Перес смотрел, как ведущее колесо становится вишнево–красным и сплавляется с гусеницей. Результат был внезапный и совершенно неожиданный. Гусеницу заело, танк развернуло влево, и в этот момент его энергетическая пушка изрыгнула голубой огонь. Этот луч ударил в орудийную башню второго танка, прожег его броню и ударил в отсек с боеприпасами. Страшный взрыв уничтожил оба танка и Переса в придачу.
Чернота исчезла вместе с невральным интерфейсом. Зажужжал опорный штатив, приводя Переса в стоячее положение. Сержант по прозвищу Сэр вышел из контрольной комнаты, ухмыльнулся и театрально отдал честь.
— Поздравляю, Перес. Ты был глупым, но храбрым. А как раз таких боргов больше всего хочет император! Добро пожаловать в Легион.
Этим утром его внутренние советники особенно разошлись, и император никак не мог сосредоточиться. Одни говорили ему, как поступить с хадатанами, другие убеждали его заняться сексом с андроидом, которого прислал ему губернатор Амира, а двое спорили о достоинствах Баха и инопланетного композитора Уранту.
Император нахмурился, прижал пальцы к вискам и велел всем замолчать. Одни послушались, а другие нет.
Император кивнул герольду, дождался, когда прозвучит обычное объявление, и раздвинул портьеры.
Дворец имел два тронных зала: один — для торжественных церемоний, а второй — поменьше и поинтимнее — для повседневных дел по управлению империей. Этот маленький зал был окрашен в белый цвет и отделан золотом. На одной из стен висели тяжелые красные портьеры. Они создавали достойный фон для трона и скрывали проход, из которого появлялся император.
Трон был простой и довольно удобный. Он стоял на устланном коврами возвышении лицом к полукругу кресел — в данный момент пустых. Все самые доверенные советники императора были в сборе. Они поклонились, присели, а некоторые послали ему выразительные взгляды. Император понятия не имел, что означают эти взгляды, но все же кивнул и получил в ответ самодовольные улыбки.
Император сел на трон и огляделся. Это была третья подобная встреча с начала хадатанского вторжения, и советники уже разделились на два лагеря.
Адмирал Сколари по–прежнему настаивала на отводе войск. Собрав все силы в одном месте, она планировала создать щит, на котором хадатанское копье непременно сломается. Или так она утверждала. Тот факт, что она находится на дружеской ноге с корпорациями, называющими себя «Консорциум Внутренних Планет», не ускользнул от внимания императора.
Губернатор Зан — опытный политик, чья система была расположена далеко внутри границ, которые Сколари хотела защищать, встал на ее сторону.
Генерал Уортингтон держался нейтральной позиции, но он почти наверняка отступит к Сколари, когда нейтралитет станет долее невозможным.
Как и Чин—Чу, грозная мадам Дассер имела финансовые интересы в краевых мирах и была полна решимости склонить совет к энергичной контратаке.
Профессор Сингх руководствовался главным образом доводами рассудка, а не эмоциями. Он один указал на то, что этот конфликт, ввиду чудовищных расстояний, займет месяцы, а возможно, и годы. Он смотрел на это, как на игру, в чем–то похожую на шахматы, и считал важным до самого последнего момента сохранять все возможности выбора империи. Советом Сингха и воспользовался император, чтобы отсрочить окончательное решение. Не потому, что он непременно соглашался с академиком, а потому, что не мог ни на что решиться и не хотел обижать всегда такую аппетитную Марианну Мосби.
Она была великолепна в своей генеральской форме и не сомневалась, что он будет смотреть на вещи ее глазами. Они встречались уже три недели, и ее попытки влиять на него были такими же энергичными, как и ее любовные игры, но куда более предсказуемыми. И пожалуй, немного надоедливыми, а значит, с этим надо будет скоро что–то делать, но еще не совсем скоро. Нет, он насладится генералом еще недельку–другую, а уж тогда будет вынужден принять решение насчет Хадаты. Решение, которое, может, придется Мосби по вкусу, а может, и нет. Император улыбнулся.
— Прошу садиться.
Зашелестели дорогие ткани, советники расселись по местам.
— Бах был великим композитором, но композитором прошлого, а Уранту великий композитор настоящего, и нам еще предстоит ощутить полный масштаб его творчества.
Все присутствующие уже не раз слышали подобные высказывания и научились скрывать свою реакцию. Сколари нахмурилась, и мадам Дассер подвинулась в кресле, но остальные никак не отреагировали.
Губернатор Зан постарался перевести разговор на нужные рельсы. Это был невысокий жилистый мужчина с куполообразной головой и большими руками. Плечи его накидки украшала звездная пыль, на груди висел медальон в виде герба его планеты, а его брюки в соответствии с модой были мешковатые.
— Интересное наблюдение, ваше величество. Уверен, что все мы с нетерпением ждем новых творений гражданина Уранту. Однако есть и другие вопросы, которые требуют нашего внимания. И учитывая ваше напряженное расписание, предлагаю перейти к ним.
Императора немного задело, что от его замечания так легко отделались, но, с другой стороны, ему понравилось, как Зан спас его от возможного конфуза, и он подыграл.
— Вы совершенно правы, губернатор Зан. Мы должны работать, работать и работать. Ну, так что у нас нового? Что теперь замышляют хадатане? Адмирал Сколари? Генерал Уортингтон? Генерал Мосби? Доклад, пожалуйста.
Сколари ревниво оберегала такие возможности и совершенно ясно дала понять и Уортингтону, и Мосби, что она старшая и потому будет говорить за всех троих, когда это будет уместно. Она не спеша проверила свои записи.
— После нападения на Мир Уэбера хадатане продолжили наступление. Они овладели по крайней мере семью нашими системами, уничтожили сотни кораблей и либо захватили, либо нейтрализовали многие другие активы.
Чин—Чу передернуло от этих слов адмирала. Его сын и другие достаточно невезучие, чтобы оказаться на Веретене, сражались за свои жизни. Говорить о них как об «активах» — значит отнести их к разряду вещей, а не людей. Стараясь держать себя в руках, торговец невольно посмотрел на мадам Дассер. Она мрачно улыбнулась и чуть пожала плечами, как бы говоря, что ей жаль.
Император сложил пальцы домиком. Это напомнило ему пирамиду, которую он поставил над могилой матери. Огромную пирамиду и совершенно прозрачную, чтобы солнечный свет мог плясать по поверхности гробницы. Слова вырвались сами собой.
— Мама любила много света. Вот почему во дворце столько окон.
— Да, — хладнокровно согласилась адмирал Сколари, — ваша мать была удивительной женщиной. Нам всем ее не хватает. Интересно, как бы она справилась с нынешним кризисом?
— Кризисом? — Император сражался за контроль над своим рассудком. Последнее высказывание принадлежало ему, и нельзя было обвинить копии. Сколари невозмутимо пояснила:
— Семь систем проиграны в ходе военных действий. Мы должны принять какое–то решение. Я рекомендую отвести все наши войска из дальних секторов, с их помощью укрепить внутренние планеты и встретить инопланетян в полной боевой готовности.
— А я почтительно не согласна, — спокойно сказала Мосби. — Я рекомендую использовать внутренний флот метрополии для усиления краевых миров, сражаться за каждую квадратную милю вакуума и растоптать ублюдков. Если мы этого не сделаем, наши потери окажутся катастрофическими. Кроме того, отступление воодушевит и остальных наших врагов.