Эпоха тьмы (ЛП)
Он продирался через толпу. Здесь собрались сотни людей, почти все население Сорок Четвертого, вышедшее на улицу послушать ежедневную программу новостей. Неужели то же самое творится сейчас во всех других поселениях вдоль телеграфной линии — от столицы, Ноль-Один, до ферм ледяной пшеницы в Восемьдесят Седьмом?
Леон поднял глаза и проследил взглядом линии телеграфных проводов — паутину черных нитей, свисавших с тонких столбов из ударостойкого пластика. Шеренга выветренных мачт цвета слоновой кости тянулась прочь от городка и исчезала в бескрайних просторах ячменных полей. За границей поселения земля была ровной и одинаковой от края до края горизонта. Однообразие нарушали лишь редкие стальные пальцы силосных башен да ответвления железнодорожных путей. Статичный, не меняющийся пейзаж, символ самой планеты.
Виргер-Мос II был агромиром, хлебной колонией, настолько далекой от оси основных Имперских миров, насколько возможно. И все же это одна из множества планет, кормивших ненасытный Империум. В этом смысле, наверное, ей можно приписать малюсенькую стратегическую ценность. Но это было изолированное место в Доминионе Бурь, затерянном в глубинах сегментума Ультима. Несущественный мир, который остальная Галактика просто не замечала. На обожженной ветрами поверхности второй планеты обитало не более миллиона человек, и все они обслуживали фермы.
Никто из этих людей не мог забыть свое место в жизни, особенности те, кто жил в Сорок Четвертом.
Едва Леон обернулся, в его поле зрения мгновенно попала башня из черных теней, вздымавшаяся над сервисным комплексом на другой стороне площади и уходившая в небо. Если запрокинуть голову, космический элеватор на орбите казался не толще волоска. Внутри него безостановочно работали автоматические системы, которые мало кто видел из человеческих существ. Они собирали эшелоны с зерном с железнодорожных станций и доставляли их в космос. Небесный Крюк был единственным оправданием существования Города Сорок Четыре. Хотя имелись фермеры, называвшие его домом, жизнь в основном кипела на ранчо. Поселение предназначалось для тех, чьи дни и ночи посвящались работе на элеваторе. Но, по правде говоря, большой необходимости в них не было.
Леон помнил ночь, когда его отец, Эймс, пришел из таверны навеселе и преподал сыну печальный урок: рассказал ему, что у города нет причин для существования. Вся система внутри Небесного Крюка — от обработчиков груза до сложных переплетений алмазных тросов, поднимающих зерно наверх, — управляется автоматикой. Все обитатели Сорок Четвертого могут разом умереть в своих постелях, а элеватор продолжит работать, принимая зерно и поднимая его на орбиту, откуда его смогут забрать грузовые лихтеры. Урок, заявил Эймс Киитер, в том, что, когда люди полагают себя нужными, верно обратное.
Но молодой человек думал иначе. Тень Небесного Крюка не представлялась ему чем-то, что нужно ненавидеть, как говорил отец. Старик считал башню чудовищем и вглядывался в нее каждый день, словно ожидая, что орбитальный причал обломится и упадет на него. Леон видел в ней мост к чему то большему, памятник человеческим усилиям. В ее тени он чувствовал себя защищенным, словно на нее каким-то образом распространялось покровительство Императора.
Так было до сегодняшнего дня.
Мысли об отце влекли Леона по пологому спуску к дому, которым его семья владела на протяжении семи поколений, сдавая квартиры жильцам. Он был настолько поглощен размышлениями, что буквально налетел на группу возбужденно переговаривавшихся людей.
— Не имеет значения, что ты думаешь! — Даллон Прэль работал старшим солнцевиком в турбинном саду, где свет ярко-желтого светила Виргер-Мос улавливали и преобразовывали в энергию для городского хозяйства. Крупный, но обрюзгший, он не имел ни мускулов, ни выносливости. Леон это подметил во время соревнования по пушпулу в таверне. Вялые руки толстяка рассекли воздух. — Мы все слышали телеграф!
Часть горожан одобрительно закивали в ответ на слова Прэля. Но мужчина, к которому он обращался, скорчил мрачную гримасу.
— Ну и что ты предлагаешь, Даллон? — не унимался Сайлас Синкад. — Торчать здесь и переживать? — В противоположность мастеру по солнцу Синкад был высоким и жилистым, внешность скрывала его истинную силу. Пожилой отец Сайласа владел гаражом вездеходов, и сын там ремонтировал машины. Леон не мог припомнить, чтобы его руки были чистыми, а вокруг не распространялся специфический запах моторной жидкости.
Прэль и Синкад были собутыльниками, но здесь и сейчас это казалось неважным. Это не спор о политике на ступенях бара, а нечто иное, разбуженное чувством страха. В воздухе было разлито напряжение, потрескивающее, как разряды статического электричества перед грозой. Леон даже подумал, не завяжется ли рукопашная: два последних года ни один уикэнд не обходился без ссор по поводу гражданской войны, и эта парочка часто являлась зачинщиками.
— По-твоему, лучше блуждать вслепую? — вопрошал Прэль. — Я разговаривал с Яцио. Он говорит, что все остальные телеграфные каналы молчат. Связи нет, полная тишина! — Он скрестил руки на груди. — Что ты об этом думаешь, а? Военная наука предлагает перерезать линии связи, верно?
— Да что ты понимаешь в военном деле? — огрызнулся Синкад. — Единственный гарнизон Имперской Армии стоит в Ноль-Один, а ты сроду не бывал дальше своего двора!
— Я проходил подготовку! — горячо возразил Прэль. — Когда Имперская Армия явилась сюда и показывала строевую подготовку, меня готовили для городской стражи.
Синкад развел руками.
— Стражи, которой у нас нет и которая никогда не понадобится?
— Теперь, возможно, и понадобится, — сказал один из зрителей, рыжеволосый мужчина из медикэ-центра.
Прэль кивнул.
— Ну да! Если бы я не болтал тут с вами, уже сдувал бы пыль со своей винтовки!
Механик обвел толпу взглядом и задержался на Леоне, надеясь на его поддержку. Но юноша только сдержанно пожал плечами.
— Послушайте, — сказал Синкад, стараясь говорить спокойно. — Вы же знаете, как у нас обстоят дела с радио. Связь все время пропадает.
Он был прав. Атмосфера планеты вносила хаос в работу вокс-передатчиков, поэтому любые сообщения принимались и отправлялись исключительно по телеграфным проводам, протянутым над всей планетой, в том числе здесь, под боком у Небесного Крюка. Без проводов города Виргер-Мос II были обречены пользоваться считывающими устройствами или гелиографами. Земля прекрасно подходила для выращивания богатого урожая, но ее абразивные частицы разъедали каменные стены зданий, а основным убийцей обитателей колонии являлся «черный кашель». Порой ветер поднимал в воздух столько пыли, что она перегрызала защиту проводов, протянутых над полями.
— Если столица молчит — значит, этому есть разумное объяснение, — продолжал Синкад.
Женщина, красная от надвигающегося истерического приступа, сверкнула на него глазами:
— Ты не можешь этого знать!
— Нам надо защищаться самим, — сказал Прэль. — Вот о чем нужно думать!
Синкад скривился.
— Хорошо-хорошо! А как вам такая идея? У меня в гараже стоит трицикл. Что если я съезжу в Ноль-Первый и выясню, что происходит? Я могу обернуться туда и обратно еще до темноты.
— Это небезопасно, — выпалил Леон, не думая.
Механик ожег его взглядом.
— А ты почем знаешь?
— Парень прав! — вступил Прэль. — Трон и кровь, Сайлас! Ты что, не слушал передачу? Война…
— Это не наша забота, — парировал Синкад. — Мы в самой заднице Империума, куда ни один примарх не заглянет! Так что жалкая паника не имеет смысла. Лучше узнать о происходящем от самого губернатора колонии, да? — Мужчина повернулся к Леону и легонько подтолкнул его в спину. — Давай, сынок, дуй домой. Присматривай за своим папочкой. — Уходя, он оглянулся. — И ко всем остальным это тоже относится!
Прэль пробурчал что-то себе под нос. Краснолицая женщина проводила механика взглядом.
— Вечно он тут болтается, словно медом намазано, — проскрипела она. — Механик здесь, что ли, распоряжается?