12 жертв

– Лучше бы найти лодку, – сказала сестрица. – Тогда я бы отплыла немного от берега и осмотрелась.
Я сомневалась, что кто-то из наших граждан оставляет лодки в кустах.
– Ну и вообще сейчас еще деревья и кустарники не зазеленели, часть местности просматривается, – продолжала сестрица.
– Что ты надеешься увидеть?
– Не знаю. Что-нибудь. Если он бросил машину, то ее мы заметим.
– А если нет? Если только бросил вещи у костра? Кострище-то с грунтовой дороги точно не просматривается.
Ольга только махнула рукой и предложила мне трогаться с места. В результате, после очередного долгого спора, сестрица стала выходить из машины у каждого ответвления, совершала пробежку к воде, возвращалась, плюхалась на переднее место пассажира, ругалась, и мы ехали дальше.
Брошенный, видавший виды «Ланд Крузер» мы нашли у шестого ответвления, расположенного довольно далеко от начала грунтовой дороги. Озеро тут уже делало поворот, и от него тоже было прилично…
«Ланд Крузер» мы заметили сквозь ветки деревьев и, конечно, не могли сразу же сказать, есть ли какие-то люди неподалеку от него или нет. Ольга первой выскочила из машины, я попыталась ухватить ее за рукав, но поняла, что это бесполезно. Я высунулась со своей стороны и успела прошипеть:
– Оля, осторожно!
Сестра только махнула рукой и пошла в направлении брошенной машины. То есть тогда мы еще не могли сказать, что она брошенная. Я осталась в своей. На сердце было неспокойно. Я уже жалела, что поддалась на уговоры сестрицы и вообще поехала в эти места. Зачем?! Но ведь сестрица могла и одна поехать на своем фиолетовом чуде, и еще умудриться здесь где-нибудь застрять. И мне бы среди ночи пришлось ее искать, а потом вытягивать буксиром, а то и еще кого-то звать на помощь.
Ольга отсутствовала долго. Я не засекла время, мне это даже не пришло в голову, но по предыдущим ответвлениям она ходила не больше пяти минут. Теперь же с того момента, как я посмотрела на часы – прошло двенадцать.
Я уже собиралась идти за Ольгой, когда появилась она сама. Глаза были безумные. И Ольга не просто появилась – она вылетела с ответвления дороги, словно за ней гналась вражеская конница.
Я вылезла из машины, вынув ключ.
– Кира, там…
– Сядь в машину и жди меня здесь!
– Не ходи! Там…
– Раз уж приехала, то пойду. Кто мне говорил, что мы должны все выяснить?
Я поставила машину на сигнализацию (мало ли что?), подхватила сестрицу под локоток, развернула, и мы легкой трусцой вначале приблизились к «Ланд Крузеру». Я дернула за ручку, но машина оказалась заперта. Я заглянула в салон и не увидела ничего необычного.
– Тут все нормально, – выдохнула сестрица. – Там…
Она вяло махнула рукой в сторону берега.
Слева от выхода к воде мы увидели сломанные кусты. Создавалось впечатление, что сквозь них рванул слон или лось. Я догадывалась, кто тут бежал сломя голову. У потухшего костра (хорошо, что пожар лесной не начался) валялись брошенные рюкзаки и удочки, стоял походный холодильник, большой термос и еще два ведра, двойники того, что я вчера увидела впервые в жизни.
И еще у костра лежали два трупа, мужчины и женщины. Сомнений в том, что они мертвы, быть не могло. Я дала бы мужчине лет тридцать или тридцать пять (то есть как моему вчерашнему пассажиру), а женщине лет на десять меньше. Хотя у трупов определить возраст сложнее… Оба были одеты на рыбалку – в прорезиненные куртки, утепленные штаны, резиновые сапоги.
В первое мгновение я впала в ступор, потом быстро пришла в себя. Первой мыслью было: «Бежать, бежать, бежать!» Я буквально силой заставила себя не броситься наутек. Я достала из кармана мобильный и сделала несколько снимков, потом вернулась к «Ланд Крузеру», сфотографировала номерной знак. Вспомнила, что дотрагивалась до ручки, вытерла ее полой джинсовой куртки. Хотя кто ассоциирует отпечатки пальцев на ручке «Ланд Крузера» со мной?! Моих отпечатков пальцев нет ни в каких милицейских базах данных.
Сестрица все время семенила за мной и что-то бурчала себе под нос. Я ее не слушала. Мне хотелось ее дико отругать, чтобы больше никогда в жизни у нее не появлялось таких бредовых идей, как сегодня!
Я молча вернулась к своей машине, открыла ее, сестрица плюхнулась на переднее место пассажира, тихонечко поскуливая, я завела мотор и дала задний ход. В этом месте на грунтовой дороге развернуться было невозможно.
Хорошо хоть дорога сухая и не останется следов протектора! И вообще, кто их будет сверять с моими колесами?!
Я развернулась при первой же возможности и погнала прочь от жуткого места и жуткого зрелища. Помочь мы этим мужчине и женщине уже в любом случае не могли, следовало спасать свои шкуры, пока никто не приехал на озеро.
Сестрица всю дорогу до моего дома поскуливала, я думала. Почему мой вчерашний пассажир никого не прислал к озеру? Он же пришел в себя, смог вызвать друга. Ведь явно убивал не он, если сам оказался раненым.
Или чего-то боится?
То есть он, конечно, должен чего-то бояться. Но хотя бы за своими вещами мог прислать друга?
Или он был не здесь? Мало ли кто кусты проломил…
На мгновение возникла мысль позвонить в милицию, естественно, анонимно, но я ее тут же отогнала. А если кто-то видел, как я заворачивала к озеру? Мне лишние проблемы не нужны. Пусть мой вчерашний пассажир сообщает в милицию о гибели своих знакомых. Если это, конечно, его знакомые.
– Ты случайно не заметила оружия рядом с трупами? – повернулась я к сестре.
Она покачала головой.
– Кира, я мобильный телефон взяла, – сообщила мне Ольга.
– Чей?
– Ну, наверное, этого твоего… Он в траве валялся, когда я первый раз туда ходила. Я на него чуть не наступила. Телефон дорогой. Надо быстро просмотреть телефонную книжку, а то сдохнет. Как мы его заряжать будем?
– Ну так просматривай. В бардачке лежит блокнот с ручкой. Выпиши телефоны с именами.
– Давай ты мне лучше диктовать будешь. Так быстрее.
Я притормозила, съехала на обочину, и мы занялись делом. Но телефонов было очень много!
Пока аппарат не «сдох», я решила просмотреть фотографии. Навряд ли хозяин фотографировал себя, но его ведь мог сфотографировать и кто-то из друзей. Правда, у меня в телефоне моих собственных фотографий нет и никогда не было. Есть мои любимые коты.
Тут оказалось больше всего снимков очаровательной колли. Мальчик это или девочка, сказать не представлялось возможным. Собака явно была молодой и веселой – ее засняли резвящейся на ухоженной площадке перед каким-то каменным домом. Похоже, загородным особняком. На некоторых фотографиях появлялся то один угол дома, то другой, то стена. Конечно, если увеличить эти снимки на компьютере, то можно рассмотреть побольше. Но я сомневалась, что мы успеем это сделать. Поэтому я вернулась к телефонной книжке, так и не просмотрев фотографии до конца. Людей я не видела ни на одной. Только собаку, природу и… рыбу. Рыба была и живая, в огромном аквариуме, и пойманная. Улов владелец фотоаппарата запечатлевал для потомков и друзей.
Телефон все-таки разрядился. Ольга сказала, что попробует раздобыть для него зарядное устройство. Вроде похожий аппарат у ее постоянного режиссера. В крайнем случае можно съездить на Юнону. На этом рынке у нас можно купить все – из различной аппаратуры и для аппаратуры. Если там даже не купишь зарядное устройство, то телефон тебе как-нибудь зарядят!
– Кира, помнишь, как я нашла аппарат? У нас тогда была пьянка на природе после завершения моей первой съемки.
Я кивнула. Отец вообще не хотел тратиться на мобильные телефоны дочерям, считая это излишним. Он заявлял, что мы прекрасно без них обойдемся и не имеет значения, что у большинства наших одноклассников телефоны уже есть. Мы были из обеспеченной семьи, но часто чувствовали себя убогими, потому что у нас не было того, что имелось у наших сверстников. Папа считал это или баловством, или излишеством. Хотя теперь я ему благодарна. Такой подход подвиг меня на зарабатывание денег, и я смогла работать на стройке разнорабочей. И именно такой подход подвиг Ольгу пойти в порнобизнес еще до совершеннолетия. Две старшие сестры перепрыгивают из одной постели в другую, выбирая только богатых мужиков, которые могут им что-то дать. Один клиент, покупавший у нас квартиру, был любовником моей второй сестры, Шуры, и сказал мне, что она напоминает хомячиху, которая тянет в нору все, что только удастся схватить. У нее просто патологическое желание иметь как можно больше шмоток, драгоценностей, вообще любых вещей.