Встреча без возможности прощания
Я заметила, что даже если и похудею, что очень маловероятно, если судить по маме и бабушке и моим собственным попыткам сидеть на диете, то вырасти уж точно не вырасту.
– Согласна, – кивнула Римма-Революция. – Но вдруг мода переменится?
– Какая мода? – не поняла я.
– На баб. Сейчас мужикам нужно иметь при себе длинноногую модель, а вдруг через год эти придурки решат, что у всех еще должно быть по маленькой пухляшечке? И что мне тогда с тобой делать?
Я ответила, что через год я буду снова пытаться поступить в институт. Тогда смогу перебраться в общежитие. Про себя добавила, что за год надеюсь разобраться с питерским рынком занятости и жилья. Пока-то я совершенно не владела информацией.
– Тебе о замужестве думать надо, а не об институте. Ну ничего, у меня поживешь, я тебе быстренько мозги на место вправлю. И у нас дома много мужиков разных появляется, я тебя предупреждать буду, кого можно обрабатывать, а на кого даже взгляда тратить не стоит. У нас через пару недель как раз сборище – тридцать лет после окончания школы моим благоверным.
Я прикинула возраст благоверного – сорок шесть, семь или восемь. Оказалось – сорок семь, как и Римме-Революции – они вместе в институте учились. Моя собеседница точно не выглядела на свои годы.
Дама тем временем пояснила мне, что благоверный из одноклассников встречается только с теми, кто чего-то добился в жизни. Кое-кого из них даже я должна знать, например, оперную певицу, не гнушающуюся и эстрадой, Аполлинарию Крылову. Я кивнула. И до моего провинциального города долетела ее слава и привычка появляться на всех мероприятиях с тремя бывшими, одним настоящим и двумя будущими мужьями. Я уточнила, придет ли она на празднование тридцатилетия окончания школы со всей этой компанией. Римма-Революция ответила, что Полька в школу на официальные торжества приходила со свитой, а домой к однокласснику придет с кем-то одним, потому что там не будет телекамер и журналистов и выпендриваться не нужно, хотя выпендриваться она все равно будет, поскольку не может без этого. Римма также ожидала, что Аполлинария Крылова устроит скандал (повод она всегда находит) и с кем-нибудь крупно поругается, может, даже до выдергивания волос дойдет, а то и до рукопашной. Аполлинария жить не может без скандалов.
– Я как раз думала, кто мне готовить поможет, – продолжала Римма-Революция. – Тебя мне послала судьба.
– Неужели у вас нет домработницы?
– Мне баб дома и без домработницы хватает, – рявкнула собеседница. – Кстати, нужно подумать, как тебя подать моему мужу… Ладно, по ситуации сориентируемся. В общем, ты получаешь отдельную комнату, жратву, если сможешь мои старые шмотки на себя переделывать, то и их. И триста долларов на карманные расходы. Тебе, как я понимаю, нужно деньги маме и бабушке высылать? За отдельные поручения буду платить дополнительно. Устраивает?
Я кивнула. Я считала, что не меня Римме, а Римму мне послала судьба, хотя пока не была уверена, кто в данном случае поработал – тот, кто стоит за правым плечом, или тот, кто стоит за левым. Но других предложений все равно не было. А мне требовалось быстро решить вопрос с жильем и работой, а там будет видно.
– Одно обязательное условие, – продолжала Римма. – Никаких провинциальных родственников. Если мама приедет в гости, пусть живет где хочет, но в свою квартиру я ее не пущу.
Римма вспомнила каких-то родственников (я только не поняла, ее собственных или мужа), которые приезжали, когда им самим удобно, и никак не учитывали планы тех, у кого селились. Могли даже не предупредить заранее, а позвонить с вокзала. Какая-то тетя Клава еще имела наглость требовать, чтобы за ней приехали на вокзал, так как у нее тяжелые сумки. Родственники везли гостинцы в виде домашних солений и варений, приготовленных на свой вкус (весьма своеобразный), а ведь теперь всевозможные соленья и варенья можно без проблем купить в супермаркетах и на рынках. Какие-то упомянутые всуе родственники всегда приезжали с соленой и вяленой рыбой, так как жили рядом с рекой и имели свою лодку, а другие тащили связки сушеных грибов, так как жили на границе лесного массива.
Я успокоила Римму. Хотя в нашем городке и имелась речка, а неподалеку озера, заготовками рыбы (в каком-либо виде) мои родственники не занимались, в лес у нас ходить было некому, так как у бабушки больные ноги, мама грибы не видит, а мне было просто некогда из-за учебы в выпускном классе и работы в больнице. Домашние заготовки мы делали только из расчета на нашу небольшую семью.
– Значит, договорились, – повеселела Римма. – Конечно, было бы лучше, если бы ты вообще была сиротой…
Глава 2
К моему удивлению, Римма приехала в парк на машине. Перед тем как покинуть скамейку, она приняла какой-то порошок, запив его водой из маленькой бутылочки, и минут через пятнадцать мы сидели в ее «Мерседесе», на котором она подвезла меня к общежитию для абитуриентов. Я забрала вещи, и мы поехали к месту моей новой работы.
Дом, то есть особняк, стоял на берегу Невы. Если я правильно помню книги, которые читала о Петербурге, то в этих особняках до революции семнадцатого года жили господа, имеющие какое-то родство с царской семьей. Что в них размещалось после революции, не знаю, но теперь, как я поняла, в них, начиная со второго по пятый этаж, жили разбогатевшие в новые времена господа, а на первом располагались какие-то фирмы или магазины. В доме Риммы первый этаж занимал какой-то офис, окна которого закрывали жалюзи.
Римма притормозила перед решеткой, перекрывавшей арку, нажала на пульт, дверцы раскрылись, и мы въехали на машине во двор, выложенный булыжником. В центре стояла мраморная девушка с кувшином, окруженная несколькими деревцами и коваными скамейками. Автомобили располагались по краям двора. Изначально подземные гаражи для карет явно не пледполагались, а строить их сейчас, похоже, побоялись из-за близости Невы.
Я никогда раньше не видела подъездов на электронном замке. Правда, подозревала, что в ближайшее время меня ждет много новых открытий. Будет о чем вспомнить в старости или, по крайней мере, рассказать в родном городе. Дворик надо будет потом сфотографировать и выслать снимки маме с бабушкой. Квартира располагалась на верхнем, пятом, этаже. Лифт, конечно, установили в новые времена. Вероятно, он подошел бы и для высотного здания, но тут хотели выпендриться, поскольку, если не ошибаюсь, он относился к разряду высокоскоростных. Кабина была оформлена в голубых тонах и обвешана зеркалами. Во время неслышного подъема на нужный этаж в непонятном мне порядке под потолком загорались и гасли лампочки, на световом табло менялся номер этажа. Во время остановки прозвенел мелодичный колокольчик.
На площадке я не заметила ни бумажки, ни окурка, ни соринки, сама площадка оказалась мраморной, а нужная нам дверь – бронированной. Римма открыла ее своим ключом, вошла первой, за ней проследовала я с чемоданом. Один холл был размером со всю нашу с мамой и бабушкой квартиру. Коридор уходил вдаль…
Больше всего поразила старинная пушка, стоявшая в центре холла и смотревшая дулом на дверь. Римма пояснила, что ее супруг слизал идею у одного американского миллионера, в доме которого побывал. Тот американец заявляет, что его пушка – времен Гражданской войны (естественно, американской) и из нее стрелял его предок. Муж Риммы по возвращении из США отправился на Урал и приволок пушку оттуда. Всем говорит, что она петровских времен и из нее стрелял какой-то его предок, но на самом деле пушку изготовили несколько лет назад под заказ и «состарили».
– А стреляет? – уточнила я.
– Понятия не имею. Ядер, как ты видишь, рядом не лежит, и ни на какой пьянке из окон мой с гостями еще ни разу не палил. Значит, скорее всего, декоративная.
Внезапно раскрылась дверь, и к нам в холл вышли две длинноногие высокие девицы, черная и белая. Чернокожая была в красно-черном пеньюаре, с красной лентой в волосах, ярко-красным лаком на руках и ногах. Блондинка с молочно-белой кожей облачилась в белую пушистую пижамку с короткими рукавами и штанишками и белые носочки. Я моргнула.