На шее у русского принца

– А сейчас не сезон? – спросила я.
– Почему же? На лыжах приезжают кататься и на снегоходах.
Я невольно бросила взгляд за окно. В Петербурге в основном текло. Лодка, конечно, не требовалась, но снег лежал только во дворах и на крышах. Мне тут же объяснили разницу между городом и деревней, между которыми классики марксизма хотели стереть разницу, как, впрочем, между умственным трудом и физическим. Интересно, как они себе это представляли?
Таисия тем временем рассказывала про дровяные камины в деревянных домиках, возможности поудить рыбу в студеной речке, попариться в баньке на берегу. В последние годы, после возникновения соответствующего спроса, хозяева закупили снегоходы и профессиональную снегоходную экипировку. Разработано несколько программ, проложены трассы – есть для новичков, а есть для любителей снежных сафари и приключений.
– Кем вы работаете на турбазе? – спросила я у Таисии.
– Мастером клининга, – хмыкнула она. – А если по-простому, то дерьмо и блевотину убираю за постояльцами. Кем я еще могу работать? Образование у меня – десять классов. Бабка лежала, потом мать слегла. За ними нужно было ухаживать, да за скотиной, да работать. Я в коровнике начинала. Знаете, Барбара, коровье дерьмо мне было приятнее убирать, чем с некоторыми постояльцами нашей турбазы общаться… Коровы только мычали иногда, а эти… Тоже, конечно, регулярно напиваются до состояния, в котором могут только мычать, а уж когда высказываются… Одно утешение – телевизор. На турбазе тарелку огромную установили, чего только не ловит. И нам, персоналу, смотреть разрешают. Если б не телевизор, ушла бы я с турбазы опять в коровник. Хотя в коровнике совсем мало платят. А на турбазе и еду отдают, от постояльцев оставшуюся, ну и сами постояльцы могут чего подкинуть…
Далее Таисия рассказала, как участвовала в конкурсе, а потом почтальонша принесла ей красивый большой конверт, в котором сообщалось, что Таисия победила и ей причитается ковер. Требовалось только перечислить деньги на пересылку этого самого ковра. Фотография огромного красивого ковра с начесом прилагалась.
– Вы перечислили?
Таисия кивнула. Я задумалась. Вообще-то организаторы конкурса должны были сами оплачивать доставку. И приз мне показался несколько странным. Хотя я ведь в России.
– В чем заключался конкурс? – уточнила я.
Таисия сказала, что требовалось ответить на вопросы об Андрее Распутине. Таисия, по ее признанию, читает одну газету (название мне ничего не сказало, хотя откуда бы мне его знать?), и там полно информации и об Андрее Распутине, и о других звездах. Все номера хранятся в доме, так что она легко нашла то, чего не помнила.
– И что было дальше?
– Ничего не было, – пожала могучими плечами Таисия. – Тогда мы с подругами собрались, поделились соображениями. Оказалось, что победителями у нас в деревне стали пять человек! Мы друг перед другом заранее не хвастались. Не принято у нас это. Я сама думала: получу ковер, тогда бабонек на чай приглашу, ковер на стену повешу над кроватью…
– И вас отрядили в Петербург?
Таисия кивнула.
– У меня тут дальние родственники. А у наших вообще никого нет.
Шубу ей одолжила подруга, она же – какая-то дальняя родственница. Их общий дядька (вроде бы четвероюродный, я точно не поняла) настрелял лис, Таисия помогала шить. В общем, с самого начала подразумевалось, что подруга будет давать шубу Таисии «на выход». Мне вся ситуация была не очень понятна, так как в Англии ничего подобного не практикуют.
Сапоги, как объяснила Таисия, много лет лежали под кроватью, купленные на какой-то талон (или купон) еще при жизни матери. В те годы талоны на сапоги давали за ударный труд в коровнике. Таисия их покупала опять же «на выход». И вот этот самый «выход» случился. Но у нее после этих сапог очень болят ноги.
– Вы никогда не ходили на каблуках? – спросила я.
– Были у меня туфельки… На выпускной покупала. Все ноги тогда стерла. Потом племяннице подарила. У нас некуда на каблуках ходить.
– Но разве можно поехать в другой город в неразношенной обуви?! – не понимала я. – Надо, чтобы обувь была удобная, не натирала…
– Но у меня больше нет ничего нового! А тут – столица!
В общем, мы с Таисией друг друга не поняли.
– Организаторы конкурса находятся в Петербурге? У вас есть их адрес?
– Нет, их адреса нет. Только ящик какой-то. Мне племянник троюродный объяснял, что меня надули… Но я не верю! Я сюда приехала к Андрею Распутину, чтобы он разобрался. Мы – его верные поклонницы, мы все записи его собираем, вместе слушаем, всегда его смотрим по телевизору, когда показывают. Народ последние деньги тратит, чтобы на его концерт съездить, если он в наш регион приезжает.
– А что ваши родственники?
– Я им телеграмму отбила, они не ответили, потом сказали, что посчитали телеграмму чьей-то шуткой. Они, видите ли, лет десять, если не двадцать никаких телеграмм не получали! В общем, меня никто не встретил, сама добиралась. Ну а тут…
Таисия заплакала. С трудом удалось вытянуть, что троюродный племянник с супругой живут совсем не так, как Таисия в своей деревне. Ей было страшно даже находиться рядом с какими-то новомодными техническими приспособлениями. Она сломала кран, потом испортила новомодную сковородку, а последней каплей стали зашитые джинсы племянницы, которая приехала к брату в гости и заночевала. У Таисии имелся адрес старой квартиры родственников. Но раньше это была коммуналка, а теперь племянник выкупил всю квартиру в собственность, а матери с отцом и младшей сестрой купил еще одну. И вот эта самая младшая сестра приехала в рваных джинсах.
– Я-то подумала, что девчонка на что-то напоролась… – вздохнула Таисия. – Сама не умеет правильно штопать. Хотела доброе дело сделать. Я же подумать не могла, что эти джинсы стоят столько, сколько я за три месяца не зарабатываю! А по-моему, тряпка и тряпка… Как можно такую рвань на себе носить?
Таисия вздохнула.
– В общем, племянник мне сказал, чтобы вещи собирала, и он отведет меня к Андрею Распутину, чтобы тот со мной разбирался и мне помогал. Зря я к родственникам приехала…
Я поняла, что родственники встречали Таисию не с распростертыми объятиями. Но что будет здесь? Как ее воспримет Константин? Что он мне скажет, узнав, что это я ее пустила? Явно не обрадуется… Но если конкурс с ковром придумал Константин? Если он таким образом по всей России деньги собирает? Это же неправильно. По меньшей мере.
– Таисия, вы умеете петь? – спросила я.
– С детства в колхозном хоре пела. И теперь, когда с бабоньками собираемся, всегда поем.
«Уже лучше», – подумала я и рассказала Таисии, как я сама попала в эту квартиру.
– Да я и петь могу, и убирать, и готовить, – сказала Таисия. – Мне бы на билет домой заработать… Отпуск я никогда в жизни не брала, так что меня отпустили на месяц. И сейчас на самом деле нет наплыва гостей. Девочки справятся.
– А кто у вас дома остался? – спросила я.
– Из людей никого нет. И бабушка, и мама на том свете. Замуж не вышла. Не за кого у нас выходить было. Даже самых плохоньких мужичков разобрали до меня. Кошка да собака есть. Куриц пяток. Скотину я одна не держу. Мне подруги молочка всегда нальют. Мне много не надо. Огород, конечно, есть. Ой, да у меня же свои огурчики и варенье! – вспомнила Таисия. – Родственники-то мои нос воротили. Мне все отдали. Я-то уж грешным делом думала, что на вокзале придется мне моими заготовками питаться, а на хлебушек милостыню просить…
Таисия вскочила, сбегала в комнату и вернулась на кухню с банкой какого-то варенья красного цвета.
– Вы, Барбара, брусничное варенье когда-нибудь пробовали? В вашей Англии есть брусника?
Я не знала этого русского слова. Варенье попробовала. Мне понравилось. Нет, такого, пожалуй, я не ела. Сама не варю, за ягодами у нас ходить не принято, а в продаже в основном джем. Это же было настоящее варенье…
Мы еще выпили чаю.
– А когда встают другие? – спросила Таисия.