До самой смерти. Том 2 (ЛП)

Взять себя в руки.
Как я должен взять себя в руки, когда мой клей, блять, ушёл?
   Катя  
   Тогда 
Нет хуже чувства в мире, чем боль. Не боль от раны или от удара, а боль вашего разбитого сердца. Боль - это то, что вы не можете описать, пока она копается в твоей душе и устраивается поудобнее. Вы думаете, что понимаете, как другие проходят через это, порой удивляясь, какого черта они просто не могут “справиться с этим”. Но пока вы не будете на этом месте, вы никогда не поймёте боль.
 Никогда. 
Возьмите ваш худший кошмар и умножьте его на сто. Вы знаете эти ощущения, которые стискивают вашу грудь, перехватывая дыхание? Удвойте его. Что насчёт мурашек, которые бегут по вашей коже и каждая ваша конечность онемела, как после лихорадки?
Утройте его. Затем ваше сердце.
Непоправимое. Сломленное. Уничтоженное. Повреждённое.
 Разбитое вдребезги. 
Вот, что произошло с моим сердцем в тот день, когда Маркус Тандем разбил его. Я могла бы сказать, где это закончилось, но это не так. Я до сих пор зла и купаюсь в боли, пока она не затуманивает мой разум и человек, которым я была, становится далёким воспоминанием. Ее больше нет. Нет ничего кроме зияющей, ноющей раны в груди. Он сломал меня. Он взял мою жизнь в свои руки и сжимал ее, пока она истекала кровью на землю, не оставляя ничего, кроме пустой оболочки.
Моя жизнь никогда снова не станет прежней, и он будет тем, кто заплатит за это.
Однажды.
Однажды, когда я снова найду способ дышать.
     Глава 1  
   Катя 
– Заказ!
Я волочу ноги в своих изношенных туфлях, скрипя по мягкому деревянному полу.
Я взглянула на клиентов, которые проходят мимо меня, их глаза не более чем отверстия в моем больном разуме. Они ничего не значат для меня. Я ничего не вижу, ничего не слышу и даже не чувствую. Моя душа словно бездонная пропасть. Мое тело движется только потому, что должно.
Время ничего не лечит.
Это так же мучительно, как и в тот день, когда я ушла от человека, которого думала, что люблю.
Он никогда не гнался за мной.
Он никогда не звонил.
Он никогда не разводился со мной.
Он просто отпустил меня.
Что делает меня ещё злее, чем тот факт, что я влюбилась в человека, который был не более чем бессердечным монстром, он пытался сохранить свой бизнес. Меня не волнует, кто вы, меня не волнует ваше прошлое, но, если вы сделали выбор полностью уничтожить человека, ради вашего собственного удовлетворения, ваша душа отправится вглубь земли и ещё глубже, вы, мой друг, будете гореть.
– Иду, – глупо выкрикиваю я.
Я поднимаю поднос с прилавка, собираю стаканы и направляюсь на кухню, чтобы принести больше заказов. Вы, наверное, думаете, что я могла бы устроиться на работу получше, но, когда вы переезжаете в город, где вас никто не знает и вы вынуждены снова все начинать сначала, ваша квалификация ни черта не значит. Особенно, если вашему предыдущему боссу нечего сказать, кроме плохого. Это Роберт.
Сказать, что он держит обиду, было бы преуменьшением.
Помимо того, что мне пришлось уйти, это означало, что мне пришлось начать все заново. Прошлое больше не имеет значение.
Чтобы заботиться о маме, мне приходиться работать большое количество времени. Мы живем в крошечной квартире, которую я могу с трудом себе позволить. Большинство дней мама остаётся дома и никуда не выходит. Она ненавидит это. Она в депрессии. Она знает, что не может помочь, и это беспокоит ее. Она заслуживает больше, чем это. Она заслуживает, чтобы кто-то заботился о ней, и я не могу дать ей это.
Она благодарна, я знаю это.
Но это не меняет фактов.
– Двигай ногами, Катя, – мой босс рявкает, толкая мне тарелку с огромным бургером через прилавок, – двигайся.
Я поднимаю ее, поворачиваясь, и отношу к столу заказчика. Женщина ждёт с сердитым взглядом, направленным на меня.
– Я жду уже полчаса! – она огрызается.
– Мне очень жаль.
Если мой голос звучал также, как я думаю, она возможно приняла бы это, но я предполагаю, что она услышала то, что мне действительно поебать и продолжила.
– Простите?
Замечательно, она хочет, чтобы я повторила. Я поворачиваюсь и смотрю на своего босса, который пристально смотрит на меня. Если бы мне не нужна была эта работа, то я бы сказала этой суке, куда идти. Вместо этого, я улыбаюсь через силу и говорю своим самым бодрым голосом:
– Мне очень жаль, могу я предложить вам напиток за счёт заведения?
Она кивнула:
– Думаю, что да.
– И что бы вы хотели, мэм?
– Диетическую содовую.
– Сейчас будет.
Я поворачиваюсь, уставившись в потолок для спокойствия, затем приношу ей ее содовую. После этого я заканчиваю остаток своей смены изнурительного дня. К тому времени я добираюсь до своей квартиры, мои ноги болят до такой степени, что я с трудом могу стоять. Вот что происходит, когда ты работаешь двенадцатичасовой рабочий день в сраных, дешёвых туфлях.
Закрыв глаза, я стираю с лица остатки прошедшего дня, цепляю веселую улыбку и открываю дверь.
Первое, что открывается моему взору, это причина, по которой я дышу.
Черные волосы, как и у него. Большие карие глаза. Как и у него. Густая копна темных волос завивались на ее красивой голове.
Потрясающая. Прекрасная. Свет моей жизни. Она сидит на полу, играя с единственной игрушкой, которая у нее есть, маленькая кукла, которую она сосёт большую часть времени. Соседи Бетти и Энди присматривают за ней, пока я на работе, и приводят ее маме, прежде чем я прихожу с работы.
– Привет, принцесса, – я улыбаюсь, единственная настоящая улыбка, которую я дарю ей.
Она смотрит на меня и, даже по сей день, она перехватывает мое дыхание. Она точная его копия. Красота нашей дочери, которую он никогда не узнает. Она родилась и остается прекрасной. Ей практически двенадцать месяцев, что означает, что уже прошло практически два года с тех пор, как я ушла от него.
Но я ушла с чем-то, о чем он никогда не узнает.