Божественный кулак Масутацу Ояма

«В тот период сосай Ояма постоянно разъезжал, собирая деньги для строительства хомбу–додзё, и сам почти не бывал в додзё. Поэтому вместо него тренировки проводили сэмпаи.
Я думаю, что в то время в «Ояма–додзё» не было жестко фиксированного набора технических элементов, которые можно было бы назвать «Ояма–рю». Сам сосай Ояма изучал Сётокан–рю, Годзю–рю и другие стили каратэ и был скептически настроен по отношению к так называемому «сундомэ» — практике остановке ударов за несколько сантиметров до цели. Свое сомнение он формулировал так: «Разве можно познать настоящую силу, не нанося ударов»?…
Ояма шел не от теории, а от практики, методом проб. Сэмпаи, которые изучали различные школы каратэ, собирались в додзё Оямы со всей страны, привлеченные простой, ясной теорией сосая, выраженной в лозунге: «Не будешь бить — не поймешь»! В его зале сталкивались различные тренировочные методы и теории. Методом проб и ошибок и создавалась современная школа Кёкусин.
Если попытаться сформулировать характер тренировок в «Ояма–додзё» в тот период, то можно сказать, что они походили на ярмарку образцов. Дело в том, что в зале находились сэмпаи, которые занимались другими школами каратэ, боксом, дзюдо, кэндо, айкидо и различными направлениями рукопашного боя. Они использовали самые различные приемы: взяв захват, бросали противника наземь и удушали его с помощью приемов борьбы на земле, наносили удары головой, сжимали яички, хватали за горло, показывали финты уколом пальцами в глаза и т. д. Поэтому мы тренировались, воображая, что противник использует тот или иной стиль будо или рукопашного боя, представляя различные ситуации: что делать, если противник тебя хватает; как защищаться, если противник пытается провести удержание и т. д. Сейчас многие приходят в шок от так называемых боев без правил, от дзю–дзюцу семьи Грэйси, но мы уже в те времена проводили кумитэ без правил на ежедневных тренировках в «Ояма–додзё». Разбитые носы были самым обычным делом, ни одного дня без этого не проходило. Случалось, что ломались пальцы, в пах били так, что от пениса одна кожица оставалась, а яйца разлетались на куски, как гранат. Поэтому мы никогда не становились в стойку Нио — Буддийского стража врат, расставив ноги в стороны, и всегда сжимали бедра в стойке нэкоаси–дати, чтобы защитить пах.
Был у нас один человек, приехавший с Окинавы и занимавшийся традиционным каратэ. Он спарринговал в низкой стойке сико–дати. Сэмпаи же, которые подолгу прозанимались в «Ояма–додзё», использовали гораздо более высокие, мягкие и расслабленные позиции типа нэкоаси–дати. Естественно, что атаки окинавца не попадали в цель, и, наоборот, сэмпаи раз за разом сбивали его наземь. Ему никак не удавалось одолеть противника с помощью своего прямолинейного, жесткого каратэ, которое он практиковал ранее. Из-за чрезмерного напряжения, когда он пропускал удары противников, он чересчур сильно травмировался. В конце концов, окинавец решил, что такие приемы «не годятся для реального боя», и перешел на такое же мягкое каратэ, как и у сэмпаев, с использованием стойки нэкоаси–дати.
Такие вещи стали очевидны только после того, как стали проводить бои с контактом. У каждого есть своя специфическая техника, индивидуальность, но в этих условиях все люди, изучавшие разные школы каратэ, в итоге приходили к единому стилю — к скоростному мягкому стилю каратэ, стилю, в котором и атаки, и блоки выполняются по кругу. Я думаю, что самыми убедительными являются приемы, которые разработаны не на основе какой-то теории, а вынесены из практики контактного каратэ, когда опытным путем приходишь к выводу, что определенные движения рациональны.
Не вызывает сомнений, что бойцы в «Ояма–додзё» в ту пору были очень сильными. Смею это утверждать, потому что к нам не раз заглядывали додзё–ябури, часто приходили посоревноваться представители других школ, но, схватываясь с нашими бойцами уровня приблизительно 4 кю, все они бывали биты в пух и прах. Естественно, что я говорю только о додзё–ябури из числа юданся — обладателей черных поясов.
В то время в «Ояма–додзё» были пояса только четырех цветов: белого, зеленого, коричневого и черного. Для того чтобы подняться с белого до зеленого пояса обычному человеку требовался год, сильному — около полугода. Обладатель черного пояса стоял неизмеримо выше, чем в настоящее время, для нас он был существом, парящим над облаками. В то время сосай Ояма исповедовал принцип: «Пускай из десяти учеников останется один, но сильный», — и говорил нам: «Слабые ученики мне не нужны». Поэтому в прежние времена сэмпаи во время тренировок наставляли нас: «Либо ты изобьешь противника, либо он тебя», — а если кто-то из нас бывал бит, то говорили: «Тебя избили? Значит, ты плох»!
Однако и в столь суровое додзё весной и осенью записывалось помногу учеников. Но зал в то время был очень маленький, и поэтому в эти сезоны сэмпаи говорили: «Ну что, пора проводить прореживание»! И тогда мы одну или две недели кряду занимались на тренировках исключительно спаррингами. Многие белые пояса бросали занятия в такие периоды. Невозможно передать словами, насколько жестокими были эти тренировки. Те же, кто проходил через это чистилище, просеивался через это решето и оставался в зале, получали зеленые пояса. По этой причине наши зеленые пояса своей суровостью, мистической силой резко отличались от зеленых поясов других школ.
В те времена не было ни соревнований, ни чемпионатов, но мы радели на тренировках с таким настроем, словно готовились на следующий день выйти на соревнования. Сейчас в течение года проходят различные турниры, большие и маленькие. Поэтому все подстраивают свои занятия под соревнования, тренируются с таким настроем, чтобы выдать результат именно на соревнованиях. Нет такого, чтобы на ежедневных тренировках люди добивались максимального результата. Раньше же было не так. Поскольку таких целей, как подготовка к соревнованиям, никто не ставил, то ежедневные тренировки сами по себе и были целью. Негде было демонстрировать достигнутое на тренировках, кроме как в зале.
В то время в «Ояма–додзё» каждый тренировался, имея собственную цель и сообразуясь со своими собственными представлениями о тренировке и технике. Поэтому все бойцы имели свою индивидуальность, которую никто не мог скопировать. На меня наибольшее впечатление произвел сэмпаи Окада Хиробуми, который тогда имел 3–й дан. И удары руками, и удары ногами у него были очень быстрыми. Он «выстреливал» маэ–гэри и кин–гэри не по прямой линии, а по круговой траектории. Даже во время тренировки базовой техники в перемещениях его удары ногами были очень быстры. В его стиле спарринга ощущалась настоящая красота. Что касается разрушительной мощи маэ–гэри и ударов цуки, то здесь первым был сэмпаи Одзава Итиро. Если противник пытался с ним сблизиться, он моментально отвечал ударом цуки или маэ–гэри.
Конечно же, нельзя забыть и сэнсэя Куросаки Кэндзи. Он выделялся не столько силой каратэ, сколько выдающейся силой духа, закаленного во время тренировок в «адском додзё» Оямы. Он бросал вызов собственным пределам и постоянно соревновался в каратэ. Например, если он бил по макиваре, то наносил несколько тысяч, даже десятков тысяч ударов кулаком, так что у него рвалось мясо на руках, а макивара обагрялась кровью — столько ударов он наносил! В спаррингах он также бился с настроем «Ну-ка, проверим, свою стойкость»! Чувствовалось, что он готов позволить противнику порезать свою плоть, но перебить его кости. Иногда он принимал изготовку с правой рукой, защищающей лицо, а левой, заведенной за спину. Так он нарочно оставлял неприкрытым свой левый бок. Он позволял противнику наносить себе удары ногами в бок, а сам одновременно наносил ему удар кокэн (тыльная сторона согнутого запястья) в лицо левой рукой, захватывал противника и начинал таскать его за собой. Смотреть на это было действительно страшно.
Сихан Ояма Ясухико спарринговал поистине блестяще. Его движения были свободны и непредсказуемы: кажется, что удар будет сверху, а он бьет снизу; кажется, что будет бить снизу, а он наносит удар сверху, кажется, что справа, а он слева и т. д. Если противник шел на него в атаку, он уклонялся, уходя по кругу, и в мгновение ока заходил ему за спину и посылал в полет. Я тоже подражал такой тактике и часто применял броски.