В лабиринте пророчеств. Социальное прогнозирование и идеологическая борьба

Так же неотвратимо, как на смену индивидуалистическому сознанию эпохи свободного предпринимательства пришло массовое сознание эпохи корпоративного общества в XX веке, на смену последнему идет новое, «третье», сознание свободной личности, представленное пока что главным образом социальными идеалами критически настроенной молодежи, которая отвергает государственно-монополистическую «корпоративную систему».
Критика Рейчем «корпоративного государства» далеко не сводится к его моральному обличению, хотя последнее и преобладает в ней. «Корпоративное государство», по характеристике Рейча, представляет собою слияние монополистических корпораций в экономике с политической властью государства и подчинение им всех остальных сфер общественной деятельности: университеты, филантропические фонды, армия и другие учреждения все больше приобретают черты корпораций и становятся ответвлениями «корпоративного государства». Могущество этого государства покоится на том, что оно монополизирует все сферы общественной деятельности в руках узкой привилегированной «элиты», руководствующейся своими интересами. В условиях такого монополистического обобществления собственности, а также научно-технической революции индивидуальная частная собственность становится бессмысленной. Она фактически вытесняется новыми формами собственности в виде правительственных контрактов, экономических обязательств, различного рода привилегий. Одновременно возрастающая роль услуг в потреблении по сравнению с материальным обладанием вещами предполагает уже не частные, а социальные формы распределения: в первую очередь это касается образования, здравоохранения, социального обеспечения, досуга и т. д. Тем самым потребительское общество, покоящееся на частном присвоении, становится архаической формой распределения. Сохранение «корпоративного государства» в современных условиях превращает в частную привилегию все то, что уже может стать общественным достоянием; оно ведет к гипертрофированному потреблению навязываемых товаров в ущерб социальным потребностям. Внешнее изобилие сопровождается социальным обнищанием, психологическим калечением людей и разрушением природной среды.
Чарлз Рейч продолжает социально-критические традиции в послевоенной американской социологии, представленные такими хорошо известными именами, как Дэвид Рисмэн, Ч. Райт Миллс, а в следующем за ними поколении — Кеннетом Кенистоном, Амитаи Этциони, Майклом Харрингтоиом и рядом других. В отличие от подавляющего большинства своих университетских коллег, не отваживающихся перешагнуть рамки респектабельного «нонконформизма» и умеренного реформизма, он озабочен не тем, как усовершенствовать государственно-монополистическую систему и модернизировать ее применительно к современным требованиям, а тем, как найти выход за ее пределы. Конечно, критика государственно-монополистической «корпоративной системы» Рейчем, как и обличение Миллсом «властвующей элиты», при всем их радикализме остаются в русле общедемократических требований и абстрактно-гуманистических социальных идеалов. Антикапиталистический радикализм такого рода ведет не к марксизму, а к утопизму, и тем вернее, чем он ярче выражен. [100]
Обличительный пафос Рейча действительно во многом напоминает Райта Миллса, хотя ему явно недостает основательности последнего. Что же касается теоретического содержания концепции Рейча о социальных функциях сознания, то им он обязан в первую очередь Дэвиду Рисмэну, профессору Гарвардского университета, разработавшему в свое время учение о так называемом «социальном характере». Согласно Рисмэну, каждой исторической эпохе в поступательном развитии общества присущ определенный «идеальный тип» социального характера людей, наиболее полно отвечающий тем требованиям, в том числе моральным, которые данное общество предъявляет к личности. Не вдаваясь в подробности этой теории, обстоятельно изложенной автором в книге «Одинокая толпа», следует отметить, что он выделяет три основных типа социального характера, последовательно сменявших друг друга на протяжении нескольких столетий: «традиционно-ориентирован-ный, мотивированный обычаями и страхом быть отвергнутым своим родом или сословием; внутренне-ориентированный, черпающий мотивы своего поведения в индивидуальном призвании, последовательно выраженный в пуританской этике и отвечающий эпохе свободного предпринимательства; и, наконец, внешне-ориентированный, движимый мнением окружающих о себе и наиболее соответствующий современной эпохе монополистического капитализма и бюрократических организаций. [101] Этот последний тип, по мнению Рисмэна, воплощает в себе такие черты характера, как неуверенность личности в своих силах, стремление быть похожим на других, приспособленчество к внешним обстоятельствам жизни, склонность к конформизму в политике и т. д.
Не требуется особой проницательности, чтобы узнать в перечисленных типах социального характера соответствующие им исторические типы сознания Рейча; традиционный тип отбрасывается им как излишний для истории США, внутренне-ориентированный, по существу, отождествляется с Сознанием I, а внешне-ориентированный — с Сознанием II, которое, в свою очередь, призвано сменить следующее за ним Сознание III. Надо сказать, что заключительная глава „Автономия и утопия“ книги Рисмэна в значительной мере уже предвосхищает появление аналогичного социального характера, наделенного многими чертами Сознания III. Эти взгляды получили дальнейшее развитие в пространном предисловии Рисмэна к массовому изданию книги в 1968 году, а затем в статье „Одинокая толпа“ — двадцать лет спустя», опубликованной в журнале «Энкаунтер», где он, в частности, связывал свои надежды на изменение «морального климата» в стране с движением протеста альтруистически настроенной американской молодежи, с возрождением утопического духа. [102]
Собственно говоря, «Молодая Америка» как раз и является таким по преимуществу утопическим сочинением, причем не только в смысле ее объективной оценки, но отчасти по намерению самого автора. Иначе нам пришлось бы предположить у него политическую наивность, совершенно невероятную для сорокатрехлетнего профессора права в одном из ведущих университетов страны, долгое время работавшего в Верховном суде США, консультантом на Уолл-стрите и советником крупной юридической фирмы в Вашингтоне, выполнявшего деликатные функции посредника между корпорациями и правительственными учреждениями.
Вот почему стереотипный упрек в утопизме, адресованный Рейчу многочисленными рецензентами и убийственный для общественного деятеля, стремящегося выглядеть реалистом и прагматиком, бьет мимо цели, когда речь идет о человеке, сознательно стремящемся быть утопистом. Конечно, нарочитый утопизм Рейча облечен в современную форму; Рейч ищет свою утопию не в заморских странах и не на других планетах, а в сознании окружающих его людей, то есть именно там, где находится ее местопребывание. Многие страницы из книги Рейча представляют собой своего рода «параллельные места» по отношению к книгам Эдварда Беллами «Взгляд назад» и особенно «Равенство», хотя и изложены языком современной социологии. [103] Само по себе это сравнение с Беллами говорит скорее в пользу Рейча, ибо выдающийся американский утопист конца прошлого столетия оказался несравненно более проницательным в отношении будущего Соединенных Штатов, чем профессиональные социологи, экономисты и юристы его времени.
Утопизм, однако, далеко не является критерием истинности суждений и даже в том случае, когда он намеренный, не избавляет от критики. Характерная черта утопий состоит не столько в нереальности провозглашаемых ими целей и социальных идеалов (хотя и это весьма часто имеет место), сколько в практической недостижимости их с помощью тех средств, которые рекомендуют их авторы. Что же касается самих идеалов, сформулированных утопистами, то многие из них были реализованы на протяжении истории, пусть другими средствами, чем те предполагали. Если мы теперь обратимся к «Молодой Америке» Рейча, руководствуясь этими критериями, то прежде всего обнаружим, что провозглашаемый им социальный идеал в основном заимствован у марксизма, хотя и отягощен солидным грузом абстрактного гуманизма и мелкобуржуазного радикализма. В приведенном Рейчем списке авторов, которым он считает себя наиболее обязанным, имя Маркса стоит на первом месте. Принципиальное значение для характеристики социального идеала Рейча имеет, однако, не это формальное соображение, а то обстоятельство, что в заключительной главе своей книги он фактически воспроизводит марксистское обоснование всестороннего развития личности как конечной цели общественного прогресса, включая такие предпосылки для этого, как превращение труда в творческую потребность, устранение отчуждения, изобилие материальных и духовных благ, ликвидация односторонней специализации и т. д. Человек, обладающий Сознанием III, — это, согласно Рейчу, человек, стремящийся осуществить свое социальное призвание в условиях совпадения личных и общественных интересов.