В лабиринте пророчеств. Социальное прогнозирование и идеологическая борьба

Лодж настойчиво убеждает бизнесменов отрешиться от традиционных либеральных взглядов, ведущих свое происхождение от Локка и Джефферсона. Ностальгия по индивидуальному, частному предпринимательству, свободному от государственного регулирования, по его мнению, приводит к тому, что экономическая деятельность «Большого бизнеса» оказывается в плену его собственных идеологических предрассудков. Пора осознать, наставляет он, что наступила эпоха радикальных изменений, и если бизнесмены желают удержать за собой ведущую роль в обществе, то они «должны опередить радикалов» в поисках «новой идеологии». Отныне уже невозможно ограничиваться лишь практическими импровизациями в ответ на насущные социальные и политические проблемы, ибо «различие между тем, что является „желательным“ изменением, а что „нежелательным“, в основе своей — идеологическое различие», — подчеркивает Лодж.
Прошло время, когда корпорации могли позволить себе не вмешиваться активно в сферу политики и идеологии, а государство — в сферу экономики, ревниво оберегая свои обоюдные прерогативы в обществе, отмечает Лодж. Отныне «Большой бизнес» жизненно заинтересован во всестороннем экономическом сотрудничестве с «Большим государством» и, в свою очередь, вынужден в возрастающей степени возлагать на себя политические и идеологические функции. «Быть может, — пишет он, — наиболее насущная и важная социальная ответственность бизнеса состоит в том, чтобы внести свой вклад в создание политической структуры и власти, более отвечающих требованиям времени и покоящихся на более ясной, четкой и реалистической идеологии… Как политическая сила бизнес может сыграть значительную роль. Он может и обязан финансировать и поддержать тех, кто разрабатывает новую и более практичную идеологию, а также тех, кто готов ее внедрять». Вместе с тем Лодж не может скрыть своих опасений насчет этого широковещательного идеологического контрнаступления корпораций и его возможных последствий для капиталистической системы: «В противном случае, если бизнес потерпит неудачу в том, что нужно сделать, то обвинения в несостоятельности будут возложены не только на него самого, но в равной мере и на политический строй». [29]
Готовый пожертвовать традиционной риторикой апологетов капитализма — ссылками на «свободное предпринимательство» и «независимое государство», Лодж невольно подтверждает справедливость марксистско-ленинского положения о срастании монополистического капитала и буржуазного государства как характерной черты современной эпохи. Убеждая деловые круги воспользоваться государственным регулированием в экономике, Лодж замечает, что даже национализация производства не столь страшна, коль скоро она затрагивает невыгодные для монополистического капитала сферы деятельности: например, производство энергии, оставляя в неприкосновенности прибыли от ее распределения. Такая выборочная национализация, конечно, не покушается на экономические основы капиталистической системы, как хорошо понимают дальновидные представители «Большого бизнеса». Поставленные перед альтернативой — пожертвовать прибылями ради догм либо догмами ради прибылей, они не станут колебаться, предоставив идеологам искать благовидное оправдание своему решению. Об этом достаточно откровенно писал недавно Ричард Дж. Уейлер, бывший советником Никсона в 1967–1968 годах, в связи с провозглашенной им «новой американской революцией»: «Бизнесмены требуют от пришедших к власти республиканцев вовсе не возрождения идеологии свободного и конкурентного предпринимательства»; они ожидают компетентного управления страной и джентльменского отношения к себе, которое выражалось бы в том, чтобы государство поменьше вмешивалось там, где их интересы могут пострадать, и побольше там, где они от этого могут выиграть. «Разумеется, подобный „частичный“ социализм, влекущий за собой национализацию убытков, тогда как прибыли остаются частными, предполагает определенное идеологическое лавирование…» [30] — заключает он. Такого рода признания не только любопытны, но и весьма красноречивы.
В настоящее время, в условиях научно-технической революции, особенно в США, идеология ведущих монополистических корпораций, усваивающих себе все более властный тон по отношению как к государству, так и к общественному мнению, воплощается в лозунге «лессе иннове» («дайте дорогу нововведениям»). Сформулированный по аналогии с либеральным принципом прошлого века «лессе фэр», предусматривавшим невмешательство государства в экономическую деятельность, этот воинствующий лозунг содержит в себе требование свободы рук для корпораций, беспрепятственного развития и внедрения новой технологии повсюду, где она сулит прибыль, невзирая на ее социальные издержки и заранее объявляя ретроградами всех сомневающихся в ее абсолютной благодетельности. То обстоятельство, что многие либералы, отвергающие сейчас принцип «лессе фэр», одновременно ратуют за принцип «лессе иннове», как иронически замечает А. Этциони, свидетельствует не столько об их теоретической непоследовательности, сколько о практической дальновидности монополистического капитала. В этой связи несомненный интеpec представляют размышления профессора Массачусетского технологического института Джона Макдермота, выразившего глубокую обеспокоенность широких слоев американской интеллигенции социальными перспективами своей страны. Высказанные им опасения разделяют многие «новые левые», а также значительная часть представителей демократически и либерально настроенной интеллигенции в США, и они столь красноречивы сами по себе, что вынуждают прибегнуть к пространному цитированию:
«Примерно столетие назад в жизни Америки начался период гегемонии философии laissez faire. Своим успехом в достижении этой гегемонии она определенно меньше обязана своим достоинствам в качестве обобщенного изложения экономической истины, чем своей роли в социальной борьбе того времени. Она помогла выявить, в чем состоят интересы учреждений предпринимательского капитализма для социальных классов, господствующих над ними и извлекающих из них выгоду. Равным образом она четко набросала облик общества, внутри которого законные интересы всех могли быть, как предполагалось, обеспечены только благодаря систематическому предпочтению, оказываемому интересам капиталистов-предпринимателей, их учреждениям и их социальным союзникам. Короче говоря, значение принципа заключалось прежде всего в его идеологической роли в качестве культурного или идеологического выражения классовых интересов.
Нечто подобное может быть сказано и по поводу принципа laissez innover. Как обобщенное изложение взаимосвязи между социальными и технологическими изменениями, он затемняет гораздо больше, нежели проясняет, но в этом отчасти и состоит функция и гениальность идеологов. В настоящее время принцип laissez innover представляет собой ведущую идеологию технологического импульса в американском обществе, иначе говоря идеологию тех учреждений, которые монополизируют передовую технологию и извлекают из нее выгоды, и тех социальных классов, которые усматривают в свободной эксплуатации своей технологии наиболее надежную гарантию своей власти, общественного положения и богатства… В результате технологическая рациональность сегодня столь же нейтральна, как рыночная рациональность столетие назад». [31]
По убеждению Макдермота, «речь идет об основах новейшей идеологии агрессивных правых сил в нашей стране», которые во имя научно-технического прогресса осуществляют самую настоящую апологию государственно-монополистического капитализма. «Именно эта доктрина, — подчеркивает он, — связана с интересами элиты, правящей нашей страной, и с ее экспансионистской политикой во всем мире. Отнюдь не случайно, что глашатаи этой доктрины — всякие ростоу, бжезинские, хантингтоны и каны (назовем лишь несколько одиозных имен) — находятся среди наиболее ярых, неразоружившихся сторонников холодной войны у нас… Многие силы американского общества, враждебные демократии, сплотились над знаменем laissez innover».