Ожерелье от Булгари

Двенадцатого декабря у Барли день рождения. Дорис любит его и хочет устроить ему такой праздник, который запомнится надолго.
Но ее гороскоп в «Дейли мейл» предостерегал от опрометчивых поступков в защиту ее справедливого дела, напоминая, что бархатная перчатка лучше железного кулака. Дорис никогда еще не видела подтверждения этому в жизни, однако она доверяла астрологам «Мейл» и поэтому действовала несколько осторожнее. Она была в ярости оттого, что Джасмин не приняла ее предложение, и была совершенно уверена, что к этому приложила руку Флора. А, узнав, что Барли, не сказав ей, сводил Флору в «Плющ», она пришла в совершенное бешенство. Однако повела себя очень аккуратно.
Разве она не молодец? «Мейл» могла бы ею гордиться. И с этой парой она тоже поведет себя очень аккуратно. Она давно поняла, что незнакомые люди и события, которые застигают нас врасплох, часто бывают посланы нам судьбой – либо к добру, либо наоборот. Сотрудники «Булгари» не пошли у нее на поводу, чем несказанно ее удивили, но ведь именно поэтому она познакомилась с Уолтером Уэллсом и получила возможность отомстить леди Джулиет, что она и собиралась сделать. Если не можешь добиться результата одним способом, надо добиваться другим. Не забыть бы подтвердить Манхэттенской галерее, что она с командой приедет туда снимать фильм за неделю до Рождества. Дорис всегда выполняет свои обещания. К весне Уолтер Уэллс станет знаменит и влюбится в нее, Дорис, как и Барли. Она посмотрит, как пойдут дела с проектом «Озорной оперы», прежде чем решить, останется Барли ее мужем или нет. В наше время нет ничего предосудительного в том, чтобы афишировать свои любовные связи: сейчас эра открытости, секретность не в моде. Пока платишь своим юристам, можно не стесняться в любовных делах.
– Это Хасим, – сказала женщина, назвавшаяся Этель. Ее лицо казалось смутно знакомым. – Он – член иорданской королевской семьи. Он потомок хашимитов. Между прочим, слово «ассасин» [3] имеет арабские корни.
– Очень интересно, – небрежно бросила Дорис. У него с собой есть нож или пистолет? – Я как-то делала передачу о художественных сокровищах Иордании, и они действительно были просто великолепны. Чем могу помочь?
– Мы бы хотели, чтобы вы прослушали вот эту пленку, – сказала Этель. – Полагаю, что со всем этим оборудованием вы сможете отфильтровать звук. Это в некотором роде запись вашего разговора с Уолтером Уэллсом, ну, где вы носитесь по квартире, и мне почему-то кажется, что вам не захочется, чтобы ваше начальство это слышало. Да и ваш симпатичный новый муж тоже.
– Понятно, – протянула Дорис, быстро соображая. У нее в квартире «жучки». Почему? Каким образом? Кто поставил? Это довольно обычное дело для политических обозревателей и ведущих новостей, и всем на это, в общем-то, наплевать, но с чего такое внимание к ведущей культурной программы? Скорее всего, чья-то частная инициатива.
Грейс? Возможно. Что ж, любитель подслушивать редко слышит что-то хорошее для себя. Ну, по крайней мере, ей удалось заставить эту старую летучую мышь встрепенуться и обратить внимание хоть на что-то.
– Сколько вы за нее хотите?
Не стоит ходить вокруг да около. К тому же все равно деньги даст Барли. Если же дело запахнет керосином, то она всегда может обвинить его в том, что он обхаживает Флору, и заявить, что ей, Дорис, пришлось от расстроенных чувств искать утешения в чужих объятиях. Вообще-то ей действительно не понравится, если окажется, что между ним и Флорой что-то есть. Наверное, она и вправду любит Барли. Немножко. Странно, что такие вещи могут задевать. Она в состоянии дать Барли гораздо больше, чем Грейс. Ну почему Грейс не может с этим просто смириться?
Хасим напрягся в глубоком кресле, предназначенном специально для того, чтобы гости чувствовали себя беспомощными, и золотой «конкорд» сверкнул на свету. Будь он гостем передачи, стилисты попросили бы его снять заколку перед шоу. Но он не гость, а шантажист. Иногда трудно понять, где настоящая жизнь, а где студия, а когда одно смешивается с другим, как сейчас, то чувствуешь себя несколько дезориентированным. Он немного вспотел, но его темные глаза не выражали ничего. Дорис понадеялась, что он эмоционально устойчив.
Этель была менее уравновешенна: она сидела на краешке кресла, готовая сорваться с места в любой момент, не пожелав сесть поудобнее, как он. Надо доверять мужчинам. Дорис подумала, что вряд ли им удалось бы пройти мимо охраны, будь у них ножи или пистолеты. Металлоискатель тут же обнаружил бы оружие, но охранники там, внизу, вечно какие-то сонные, да и кому захочется останавливать мужчину с золотой заколкой для галстука, если он обойдет детектор, а не пройдет через него. Богатому пройти через охрану куда легче, чем бедному. А эта Этель вполне могла выдать себя за кого-нибудь из бухгалтерии. Возможно, что она и есть бухгалтер, чем, вероятно, и объясняется то, что ее лицо кажется знакомым, и смогла пройти мимо охраны. Дорис лично не поверила бы ей ни на грош, потому что женщина была именно такого типа: этакая ушлая мышка, способная сбежать с деньгами пенсионного фонда, чтобы отправиться на Багамы. Наверняка это предел ее мечтаний.
Ага! Этель Ханди! Немудрено, что она показалась ей знакомой. Об этом пару лет назад писали все газеты. Заголовки цитировали слова, которые тогда сказал судья. Лорд Лонг, тот же самый законник, что осудил Грейс за попытку убить ее, Дорис. «Как бы я ни сочувствовал вам, современная женщина должна уметь противостоять шантажу. В наготе нет ничего постыдного. Это то, чем стоит гордиться». Ну, если только ты не носишь двенадцатый размер или больше. Но тогда это был знаменательный день для журналистов. А что же в таком случае нужно скрывать? Что ты готов заплатить большие деньги, чтобы что-то скрыть?
– Деньги нам не нужны, – продолжила отсидевшая за хищение дамочка. Какие же у нее крошечные глазки, у бедолаги! – Все, что нам нужно, – это чтобы вы оставили в покое Уолтера Уэллса. Посмейте еще хоть чем-то огорчить мою подругу Грейс, и мы распространим эту запись по Интернету и копии пошлем в газеты. Им это понравится.
Дорис попыталась выхватить пленку. Не смогла с собой совладать.
– Да ради Бога, – сказала Этель. – У нас дома полно копий. Вообще-то нам бы хотелось, чтобы эту вы взяли себе. Что там было в газировке? Снотворное?
– Что там сказал судья Тобиас Лонг? – произнесла Дорис, снова овладев собой, и откинулась на спинку, заложив руки за голову, словно не боясь нападения.
Язык тела всегда очень важен. – Современная женщина должна уметь противостоять шантажу? Он был совершенно прав. Должна. И я буду. Делайте что хотите. Запускайте ее в эфир и будьте прокляты.
И внутренне порадовалась, увидев растерянность Этель.
– Как говорится, – откровенно зевнула Дорис – да, лучшее средство защиты – это нападение, – тюремный приговор не заканчивается, когда распахиваются двери тюрьмы. Бедная Этель. – Она улыбнулась Хасиму. – А вам известно, что ваша подруга – бывшая заключенная? Четыре года за растрату. Надеюсь, эта ваша заколка не настоящая, потому что Этель интересует лишь одно. Деньги. Так что лучше вам быть повнимательнее. Она чудовище.
Но парочка озиралась по сторонам в поисках выхода. Они были перепуганы, ослеплены софитами, которые внезапно загорелись, освещая каждый уголок студии. В коридоре включилась сигнализация. Шум от нее стоял ужасный. Дорис надеялась, что в соседних студиях нет прямого эфира, потому что тут никакая звукоизоляция не поможет. В коридоре послышались крики.
Хасим вскочил с кресла, схватил Этель за руку и поволок за собой. Они рванулись к пожарному выходу, скрытому за бархатным занавесом, обрамлявшим съемочную площадку, раздался грохот отодвигаемого металлического засова, и дверь за ними закрылась. Ну и скорость, подумала Дорис. Члены иорданской королевской фамилии так не бегают. Так улепетывают только преступники и жулики.
– Они побежали вон туда, – указала она охране на выход, противоположный тому, которым воспользовались Этель с Хасимом. Сама не зная почему, она вдруг прониклась к беглецам симпатией.