Наваждение

Маркл вскинул брови.
— Ну, в этом-то мисс Шарлотта постарается вас убедить, не сомневайтесь. Но вот что я вам скажу: Винтербурн промотал все состояние сестер Аркендейл до последнего пенни, прежде чем оказал им любезность, угодив под нож какому-то разбойнику пять лет назад.
Бакстер снял очки и принялся протирать линзы платком.
— Что же вы можете сообщить об истинных источниках доходов мисс Аркендейл?
Маркл с деланным равнодушием разглядывал свои ногти.
— Буду с вами откровенен, сэр. Хотя в течение пяти лет помогал ей выгодно вкладывать сбережения и вести счета, я до сегодняшнего дня нахожусь в полном неведении, откуда она берет деньги. Рекомендую и вам, если займете мое место, последовать моему примеру — не выяснять всех деталей.
Бакстер не спеша надел очки.
— Чудеса, да и только. Наверное, у нее умер какой-нибудь дальний родственник, оставив ей состояние, сравнимое по величине с тем, что растратил Винтербурн.
— Не думаю, — медленно промолвил Маркл. — Несколько лет назад я все же поддался любопытству и навел кое-какие справки на этот счет. У Аркендейлов нет богатых родственников. Боюсь, источник доходов мисс Аркендейл — еще одна ее тайна.
Если Розалинда не ошиблась в своих подозрениях, это скоро перестанет быть загадкой, подумал Бакстер. Юная леди, по всей вероятности, занимается шантажом…
Отчетливое постукивание отвлекло его от раздумий и вернуло к действительности. Он взглянул на Шарлотту. Та остановилась у камина и нетерпеливо барабанила пальцами по мраморной каминной доске.
— Не пойму, почему мистер Маркл решил, что вы подходите на эту должность, — проговорила она.
Бакстеру до смерти надоело с ней спорить, и он недовольно пробурчал:
— Можно подумать, в вашей приемной толпятся сотни джентльменов, готовых принять нелепые требования, мисс Аркендейл.
Она бросила на него испепеляющий взгляд.
— Да, но мистер Маркл поможет мне найти более подходящего кандидата, чем вы.
— Разве вы забыли? Маркл сейчас на полпути к Девону. Не соблаговолите ли объяснить, чем именно вас не устраивает моя кандидатура?
— Исключая вашу нелюбовь к огнестрельному оружию? — осведомилась она подозрительно спокойным тоном.
— Да, исключая этот маленький недостаток.
— Вы вынуждаете меня быть с вами дерзкой, сэр. Меня не устраивает ваша внешность.
— И чем, черт возьми, вам не угодила моя внешность? Я не знаю никого, кто обладал бы столь же непримечательной наружностью.
Шарлотта нахмурилась.
— Ах, пожалуйста, не рассказывайте мне сказки. Вы ничуть не напоминаете картофельный пудинг. Совсем наоборот, смею вас уверить.
Он уставился на нее в полном недоумении:
— Что вы имеете в виду?
У нее вырвался стон отчаяния.
— Вы лучше меня знаете, сэр, что ваши очки — плохая маскировка.
— Маскировка? — На мгновение ему показалось, что он зашел не по тому адресу и перед ним вовсе не Шарлотта Аркендейл. — Что, клянусь дьяволом, я, по-вашему, должен скрывать?!
— Вашу истинную сущность.
— Мою истинную сущность? — Бакстер окончательно потерял терпение. — Тысяча чертей, да кто я, как не заурядный и не скучнейший зануда?
Она в отчаянии развела руками.
— Ну, не знаю. У вас взгляд человека пылких и необузданных страстей, который сумел укротить собственный нрав при помощи недюжинной силы воли.
— Как вы сказали?
Она решительно прищурилась и продолжала:
— Такой человек не сможет оставаться незамеченным. Вы будете привлекать к себе повышенное внимание во время исполнения своих обязанностей. Мне не нужен такой поверенный в делах. Я ищу того, кто мог бы с легкостью затеряться в толпе, чьи черты никто не смог бы запомнить. Теперь понимаете, сэр? А вы, скажу откровенно, производите впечатление опасного человека.
Бакстер онемел от изумления.
Шарлотта заложила руки за спину и вновь принялась расхаживать по кабинету.
— Это же очевидно — вам никогда не удастся сойти за обычного заурядного поверенного. Следовательно, для моих целей вы не годитесь.
Тут только Бакстер заметил, что слушает ее с открытым ртом. Он постарался, насколько это возможно, принять более осмысленный вид. Какими только эпитетами его не награждали: и внебрачный ублюдок, и невоспитанный грубиян, и еще множество незавидных определений! Но никогда его не называли человеком необузданных страстей. Никто не говорил, что он — опасный.
Он посвятил себя науке и гордился бесстрастным, объективным взглядом на проблемы, людей и жизненные ситуации. Эту свою черту он годами оттачивал до совершенства, с тех пор как понял, что ему, незаконному сыну графа Эшертона и скандально известной Эммы, леди Салтенгем, навсегда отказано в титуле и наследстве.
С самого рождения он был предметом досужих разговоров и злых сплетен и рано научился находить утешение в книгах и среди научных приборов.
Некоторые леди поначалу находили связь с внебрачным сыном графа захватывающей, особенно когда им становилось известно, что этот сын далеко не беден, но их чувства длились недолго. Слабые огоньки увлечения, вспыхивающие во время его нечастых любовных приключений, быстро угасали, словно угли в камине.
Случайные связи стали еще более непродолжительны, с тех пор как три года назад он вернулся из Италии. Ожоги от кислоты на его спине и плечах давно зажили, но шрамы остались на всю жизнь.
Страшные рубцы вызывали у женщин ужас и отвращение. Бакстер и не винил их за это. Он никогда не был особенно хорош собой, и шрамы от ожогов отнюдь не добавили ему привлекательности. К счастью, лицо его не было обезображено. Но Сент-Ивс был по горло сыт неудобствами, которые ему причиняла его наружность: каждый раз, прежде чем раздеться и улечься в постель с очередной дамой, ему приходилось тушить свечи и огонь в камине.
Последний раз он чуть не размозжил голову о столбик кровати, споткнувшись о собственные сапоги в кромешной тьме вдовьей спальни. Досадный инцидент испортил ему настроение на весь вечер. Было это полгода назад.
Надо сказать, именно работа в лаборатории главным образом приносила ему удовлетворение и радость. Здесь, среди блестящих мензурок, колб, реторт и паяльных трубок, он прятался от бессмысленных, пустых разговоров и легкомысленных интрижек изысканного светского общества, жизнь которого его не привлекала. Этот мир он находил скучным и бесцветным. Там его никто не понимал.
Бакстер постарался отогнать непрошеные мысли и сосредоточиться на деле, ради которого пришел сюда.
Шарлотта явно пытается от него отделаться. Если он хочет убедить леди принять его на службу, ему следует найти к ней другой подход.
— Мисс Аркендейл, мне кажется, ваше мнение о моей наружности расходится с мнением других. Могу я предложить вам разрешить этот спорный вопрос путем эксперимента?
Она застыла от неожиданности.
— И что же это за эксперимент?
— Я бы попросил позвать сюда ваших домочадцев и спросить их мнение обо мне. Если они решат, что я смогу исполнять обязанности, оставаясь незамеченным, вы меня нанимаете. Если же разделят вашу точку зрения, я сейчас же откланиваюсь и продолжаю поиски в другом месте.
Она медлила, явно сомневаясь, соглашаться ей или нет. Затем решительно кивнула:
— Согласна, сэр. Мне это кажется вполне логичным. Я позову сестру и экономку. Обе они чрезвычайно наблюдательны.
Она потянулась к бархатному шнурку звонка за камином и резко его дернула.
— А вы исполните свое обещание? — тревожно спросил он.
— Даю слово, сэр. — Она улыбнулась с плохо скрываемым злорадством. — Вот увидите, мы быстро покончим с этим делом.
В коридоре послышались шаги. Бакстер водворил очки на нос и откинулся на спинку кресла в ожидании эксперимента.
Результат был ему уже заранее известен. Он лучше кого бы то ни было знал свои сильные и слабые стороны. И если требуется выглядеть скучным и пресным, как картофельный пудинг, — тут уж ему нет равных.