Скиф в Европе

  
От автора
 
 
Эта книга является переработкой моего двухтомного романа «Скиф», вышедшего в издательстве «Петрополис» в Берлине в 1931 году.
 
Эпиграфом к своей книге о Бакунине и Николае I я беру известное стихотворение А. Блока –
СКИФЫ
 
 
 
Панмонголизм! Хоть имя дико,
 
Но мне ласкает слух оно.
 
 
 
Владимир Соловьёв
 
 
 
 
Мильоны — вас. Нас — тьмы, и тьмы, и тьмы.
 
             Попробуйте, сразитесь с нами!
 
Да, скифы — мы! Да, азиаты — мы —
 
             С раскосыми и жадными очами!
 
 
 
 
 
Для вас — века, для нас — единый час.
 
             Мы, как послушные холопы,
 
Держали щит меж двух враждебных рас —
 
             Монголов и Европы!
 
 
 
 
 
Века, века ваш старый горн ковал
 
             И заглушал грома лавины,
 
И дикой сказкой был для вас провал
 
             И Лиссабона, и Мессины!
 
 
 
 
 
Вы сотни лет глядели на Восток,
 
             Копя и плавя наши перлы,
 
И вы, глумясь, считали только срок,
 
             Когда наставить пушек жерла!
 
 
 
 
 
Вот — срок настал. Крылами бьёт беда,
 
             И каждый день обиды множит,
 
И день придёт — не будет и следа
 
             От ваших Пестумов, быть может!
 
 
 
 
 
О, старый мир! Пока ты не погиб,
 
             Пока томишься мукой сладкой,
 
Остановись, премудрый, как Эдип,
 
             Пред Сфинксом с древнею загадкой!
 
 
 
 
 
Россия — Сфинкс. Ликуя и скорбя,
 
             И обливаясь чёрной кровью,
 
Она глядит, глядит, глядит в тебя
 
             И с ненавистью, и с любовью!..
 
 
 
 
 
Да, так любить, как любит наша кровь,
 
             Никто из вас давно не любит!
 
Забыли вы, что в мире есть любовь,
 
             Которая и жжёт, и губит!
 
 
 
 
 
Мы любим всё — и жар холодных числ,
 
             И дар божественных видений,
 
Нам внятно всё — и острый галльский смысл,
 
             И сумрачный германский гений…
 
 
 
 
 
Мы помним всё — парижских улиц ад,
 
             И венецъянские прохлады,
 
Лимонных рощ далёкий аромат,
 
             И Кёльна дымные громады…
 
 
 
 
 
Мы любим плоть — и вкус её, и цвет,
 
             И душный, смертный плоти запах…
 
Виновны ль мы, коль хрустнет ваш скелет
 
             В тяжёлых, нежных наших лапах?
 
 
 
 
 
Привыкли мы, хватая под уздцы,
 
             Играющих коней ретивых
 
Ломать коням тяжёлые крестцы
 
             И усмирять рабынь строптивых…
 
 
 
 
 
Придите к нам! От ужасов войны
 
             Придите в мирные объятья!
 
Пока не поздно — старый меч в ножны,
 
             Товарищи! Мы станем — братья!
 
 
 
 
 
А если нет — нам нечего терять,
 
             И нам доступно вероломство!
 
Века, века — вас будет проклинать
 
             Больное позднее потомство!
 
 
 
 
 
Мы широко по дебрям и лесам
 
             Перед Европою пригожей
 
Расступимся! Мы обернёмся к вам
 
             Своею азиатской рожей!
 
 
 
 
 
Идите все, идите на Урал!
 
             Мы очищаем место бою
 
Стальных машин, где дышит, интеграл,
 
             С монгольской дикою ордою!
 
 
 
 
 
Но сами мы — отныне — вам не щит,
 
             Отныне в бой не вступим сами!
 
Мы поглядим, как смертный бой кипит,
 
             Своими узкими глазами!
 
 
 
 
 
Не сдвинемся, когда свирепый гунн
 
             В карманах трупов будет шарить,
 
Жечь города, и в церковь гнать табун,
 
             И мясо белых братьев жарить!..
 
 
 
 
 
В последний раз — опомнись, старый мир!
 
             На братский пир труда и мира,
 
В последний раз — на светлый братский пир
 
             Сзывает варварская лира!
 
 
 
30 января 1918 г.
 
Александр Блок
 
  
Глава первая
 
 
Посвящаю эту книгу памяти
 
венгров, павших в октябрьском
 
восстании 1956 года, в борьбе
 
за свободу Европы.
 
Автор
 
  
1
 
Император изругался извозчичьим ругательством. Вице-канцлер Карл Роберт Нессельроде [2], руководитель внешней политики, и граф Бенкендорф, шеф жандармов, руководитель внутренней, сделали подобие улыбок. Улыбки вышли естественными. Но умерли, ибо Николай поднялся, словно был он один в зале, и пошёл, громадный, в общегенеральском мундире, плотно стянувшем сильную фигуру. На фоне золотой пустыни дворца фигуре нельзя было отказать в властности и величии.
Император шёл в любимой позе, заложив руки за спину. Знал, что расстроило; от этого было не легче. Расстроили в Красном линейное учение войскам 2-го пехотного корпуса и вчерашние артиллерийские манёвры под Петергофом. В Красном Николай скакал на белоногом жеребце, в окружении генералов: принца Евгения Виртембергского, принца Ольденбургского [3], принца Фридриха Гогенлоэ-Вальденбургского [4], графа Берга [5], графа Бенкендорфа, графа Адлерберга, барона Беллингсгаузена [6], флигель-адъютантов, свиты, фельдмаршала князя Паскевича [7] и военного министра князя Чернышёва [8]. Прекрасное весеннее утро; по небу беловатые облака с синими донышками, никакого ветра. Иностранные посланники скакали тут же, в неизменном белом мундире граф Фикельмон [9]. Интереснейшая ситуация. Линейное учение должно быть отменно; и всё скомкали никуда не годно.