Мистер «Не-тот» (ЛП)

Так же часто затрагивался и вопрос о том, что Ал ведёт себя как мудак, когда дело касается женщин, и у него было много тех, кто мог бы привлечь нежелательное внимание прессы. Я же не был мудаком. Я всегда был честным и прямолинейным. Мне не хотелось оставлять после себя след из разбитых сердец или приносить ссоры в свой офис.
Мистер Бахмейкер шагнул вперёд, приблизившись к ленте, чтобы разрезать её. Я заметил, как огромная толпа протестующих пробивается к передней части постамента. Они держали огромные плакаты и кричали: «Сохранить «Хэндерсон Плейс»».
Я был бы не прочь спрыгнуть вниз с трибуны и присоединится к ним.
– Даже не думай об этом, – сказал из-под руки Ал, ударив меня под рёбра.
Он чертовски хорошо знал меня. Я посмотрел на друга понимающим взглядом.
Наклонив голову, он внимательно посмотрел на меня в ответ, сказав, подчеркнув свою позицию:
– Не надо.
Уолш был прав. Как бы я не поддерживал свободу слова и право собираться, сейчас было не время отстаивать собственные верования. Сейчас пришло время пожать руку человеку, что собирался разрушить это прекрасное здание. Архитектуру, которая прибавляла нашему городу характер и жизненность. Вместо этого он собирался построить многоэтажные кондоминиумы, что привело бы к увеличению пробок, потреблению слишком большого количества электроэнергии и привело бы к неравенству расходов на строительство такого огромного здания.
Улыбнувшись, я сделал шаг вперёд, чтобы пожать руку мистеру Бахмейкеру.
Да, я был чёртовым лицемером. Но не судите меня. По крайней мере, пока не услышите мою историю целиком.
Я произнёс пару слов в микрофон, но, по правде, не думаю, что за криками протестующих хоть кто-нибудь услышал меня. Мне пришлось сосредоточить своё внимание на полицейских машинах, расположенных по периметру автостоянки. От меня не скрылось, что полиция пытается удержать протестующих.
Покончив со своей краткой речью, мне вновь пришлось выйти на постамент и пожать руку мистеру Бахмейкеру.
– Я уточню у племянницы относительно даты, – уверенно кивнул он.
– Да, жду с нетерпением, – улыбнулся я, поправляя галстук, внезапно почувствовав, что тот слишком туго затянулся на шее. – Удачи с проектом, – слетело с моих губ, прежде чем я развернулся, чтобы уйти.
Пока мы приближались к «Эскаладе», охрана села мне на хвост, так как демонстрантам удалось ближе подобраться к постаменту.
– Ты собираешься провести жаркую ночку с… Ещё раз, как её зовут? – Ал демонстративно постучал пальцем по своему подбородку, издеваясь надо мной. – Начинается на «М».
Мужчина сжал губы. Минуя протестующих, я оглянулся на них. Несмотря на то, что это была многочисленная толпа – они не нарушали порядка. Люди стояли здесь, выражая собственное мнения, встав за то, что они верили, а я? Я был грёбанным посмешищем. Мне хорошо известно это. И это съедает меня изнутри.
– Губернатор Матис? – услышал я женский голос, выкрикивающий моё имя.
Подняв взгляд, я встретился глазами с крикуньей. В её руках был кремовый пирог, что вскоре полетел аккурат в меня – даже быстрее, чем мне удалось подумать об этом. Он попал мне в лицо. Ощущение холодных взбитых сливок на коже практически ослепило меня.
Рядом раздался смех Ала, оценившего представшее перед ним зрелище. Но, не прошло и минуты, как друга постигла та же участь.
Пирог стёр его самодовольную усмешку.
– Уже не так смешно? – покачал я головой.
Иногда Ал вёл себя как подросток.
Поскольку мы оба запачкали руки, пытаясь вытереть с наших лиц остатки крема, один из мужчин из моей охраны протянул мне носовой платок, защищая нас от наплыва протестующих. От меня не укрылось, что полиция оттеснила толпу, пока я пристально рассматривал женщину, что позвала меня, а после бросила пирог мне в лицо. В то время как она уносилась в противоположном направлении, ветер развевал её рыжие волосы. Рыжеволосая бестия уносилась прочь. Я усмехнулся про себя.
Не могу сказать, что предъявил бы ей обвинение за этот мужественный поступок. Я только что открыто поддерживал разрушение прекрасного исторического здания.
– Нам нужно отменить визит в школу, – произнёс Ал, глядя вниз на свой костюм.
Взбитые сливки капали с его шеи на пиджак. Не думаю, что и сам выглядел лучше.
– Этого не будет. Мы приедем туда, как и обещали. Приведём себя в порядок в школьной уборной, – ответил я.
И это не было предложением. Я был человеком слова, и эти дети ждали свою пиццу.
Ал закатил глаза, понимая, что не добьётся моего отступления.
На полпути к школе у меня зазвонил мобильный. На экране высветлилось имя отца. К сожалению, Джеймс Матис был той силой, с которой приходилось считаться.
– Отец.
– Колтон, какого чёрта… – а дальше последовал список ругательств. – Пресса просто кипит от новости, что тебе бросили в лицо пирогом. Что случилось с уговором вести себя тише воды, ниже травы до объявления на следующей неделе?
Отец возглавлял мою кампанию, и серьёзно относился к собственным обязанностям.
– Не кричи на меня. В любом случае, именно ты привлёк прессу. Я вёл себя, как обычно. Не смей винить меня в том, к чему я не имею никакого отношения, – прошипел я, прикусив язык от того, что хотел сказать, что это всё обернулось для меня как нельзя кстати.
Я не хотел баллотироваться на пост Президента.
– Они хотя бы поймали того сукиного сына, что сделал это? Никто не может кинуть пирог в Губернатора Иллинойса и остаться безнаказанным, – мой отец злился, от чего стал слышен его южный акцент.
– Они не поймали её. Тем не менее, меня это устраивает.
– Её? – спросил папа недоумённо.
– Да, это была женщина, – ответил я, вспоминая её красивое лицо.
Она была более чем милая – она была прекрасна. Незнакомка обладала голубыми глазами, в которых танцевали искорки озорства, в то время как она сбегала от полиции – этот вид, пожалуй, навсегда отпечатался в моём мозгу. Женщина была духом свободы, а её улыбка сияла ярче солнца.
Отец вздохнул. Это случалось всякий раз, когда от недоумения ему было не под силу подобрать слова.
– Просто замечательно. Мне нужно идти. Необходимо найти способ замять этот инцидент, – пробормотал мужчина себе под нос, а после до меня донеслись только гудки.
И никаких тебе «пока».
Мне хотелось бы разделить желание отца посадить мою задницу в кресло Президента, потому что это могло бы сблизить нас. Но вот в чём ирония. Так много людей завидовало моему статусу. А с моей стороны это было больше похоже на то, что трава однозначно зеленее по ту сторону. Для меня вполне простая человеческая жизнь была гораздо интересней. Потому что такие люди могли делать всё, что хотели, и не должны были нести ответственность перед властными родителями.
Приведя себя в порядок, мы с Уолшем провели прекрасный час, поедая пиццу вместе с классом мисс Фитц. Ну, больше походило на то, что я ел пиццу, а Ал – флиртовал с самой мисс Фитц. Мы обсуждали обучение, а дети спрашивали меня о правительстве и том, чтобы сделать мир лучше. Мне никогда не хотелось иметь собственных детей. Это однозначно не входило в список моих желаний, но мне нравилось то, насколько настоящими и бескорыстными могли быть эти малыши.
– Мистер Матис. Вы можете помочь, и положить конец бедности в нашем городе? – спросил маленький мальчик – Меттью.
Парень, для меня не было бы ничего приятнее, чем убедиться, что каждый человек имеет свой кров и еду, но Чикаго – слишком энергичный город с огромной численностью людей. На это просто не хватит бюджета.
– Меттью, я работаю над всевозможными реформами. Мне бы хотелось положить конец бедности. Мне хотелось, чтобы у каждого были еда на столе и место, где он смог бы жить. Я сделаю всё возможное, приятель.
Я заставил себя улыбнуться, потому что мне хотелось сделать больше. Но нужно ещё столько преодолеть на пути к этому.
Было время, когда мне хотелось упаковать сумку и вернуться в Африку. По крайней мере, там я действительно мог бы помочь. А здесь, в Чикаго, для того, чтобы хоть немного изменить мир к лучшему нужно приложить воистину титанические усилия.