Свет жизни

- Ну, все ясно, сэр. Я полагаю. Начальник штаба имеет всю информацию. Я лучше пойду и потренируюсь. Промахиваться нельзя. - Он направился к двери. 
- Сожалею, что пришлось это дело поручить вам. Подлая работа. Но ее надо сделать хорошо. 
- Приложу все силы, сэр. - Джеймс Бонд вышел и закрыл за собой дверь. Работа ему не нравилась, но в целом, он предпочитал выполнить ее сам, нежели взять на себя ответственность приказать кому-либо другому отправиться и выполнить ее. 
Начальник штаба был лишь немного приветливее. 
- Сожалею, что это выпало тебе, Джеймс, - сказал он. - Но Тэнкуэрей был определенного мнения, что не имеет кого-либо подходящего. В его резидентуре нет такого а это не то дело, которое можно поручить рядовому солдату. В армии много метких стрелков, но живая цель требует иных нервов. Во всяком случае, я побывал в Бисли и договорился о твоей тренировке сегодня вечером в восемь пятнадцать, когда стрельбище будет закрыто. Видимость будет примерно такая же, как в Берлине часом раньше. Оружейник приготовил ружье - настоящая вещь для прицельной стрельбы, и он высылает его с одним из своих людей. Вы отправитесь своим путем. Вам заказан билет на чартерный рейс до Берлина на самолет БЕА. Возьмите такси и отправляйтесь по этому адресу. - Он вручил Бонду листок бумаги. Поднимитесь на четвертый этаж и там вы найдете номер 2 с берлинской Станции, ожидающий вас. Боюсь, что затем вам придется просто высиживать в течение трех вечеров. 
- А как с винтовкой? Я пронесу ее через германскую таможню в футляре для гольфовых клюшек или еще как-нибудь? 
Начальник штаба не улыбнулся. 
- Оно будет доставлено в почте Министерства иностранных дел. Вы получите его завтра к полудню. - Он потянулся к сигнальной кнопке. - Вам лучше бы заняться стрельбой. А я сообщу в Берлин, что все готово. 
Джеймс Бонд взглянул на матовый голубой циферблат часов на приборной доске. Десять пятнадцать. Если повезет, завтра к этому времени все будет кончено. В конце концов, на карте жизнь этого "Курка" против жизни 272. Это будет не совсем убийство. Хотя и около того. Он сердито проревел своим тройным клаксоном на безобидный семейный седан впереди, прокрутился без всякой нужды с визгом вокруг клумбы на перекрестке, вывернул резко руль, чтобы выровнять машину, и направил свой "Бентли" на дальние огни, где был Лондонский аэропорт. 
Уродливое шестиэтажное здание на углу Кохштрассе и Вильгельмштрассе было единственным целым, оставшимся на разбомбленном большом пустыре. Бонд расплатился с такси и оглядел для краткого знакомства заросшее до пояса сорной травой пространство и полуразрушенные каменные стены, протянувшиеся к большому пустынному перекрестку, освещенному в центральной части созвездием желтоватых дуговых ламп, затем нажал сигнал у входа для четвертого этажа и услышал кликанье открывающегося запора. Дверь за ним закрылась сама, и он прошел по непокрытому цементному полу к старомодному лифту. Запах капусты, дыма дешевых сигар и тяжелого пота - все это напомнило ему о других жилых домах в Германии и в Центральной Европе. Даже покрякивание, слабое повизгивание медленно двигавшегося лифта напоминали ему о сотнях операций, когда М. выпускал его, как снаряд, в далекую цель, и там его ожидали дела, дела, которые ему предстояло выполнить. Во всяком случае на этот раз "приемная комиссия" была на его стороне. Ему нечего было опасаться на верху лестницы. 
Номер 2 в английской резидентуре в Западном Берлине был худой собранный человек в своих ранних сорока. Он носил свою профессиональную форму хорошо сшитый и хорошо поношенный из легкой ткани твидовый пиджак в темно-зеленую елочку, мягкую белую шелковую рубашку и старый школьный галстук. При виде галстука и в ходе обмена обычными приветствиями в маленькой затхлой прихожей настроение Бонда, и без того плохое, понизилось еще на разряд. Ему был знаком этот тип: они составляли основу гражданской администрации; они заполняли школу в Винчестере, где их не любили, служили на вторых ролях в Оксфорде, во время войны выполняли штабную работу с боязливой щепетильностью, имели, возможно, Орден Британской империи, служили в Объединенной союзнической комиссии в Германии, где их вербовали в контрраздведку, так как были идеальными штабными работниками. Затем, поскольку они считали, что у них будет голубая жизнь, интересная, романтическая, какой они никогда не имели, они переходили в Секретную службу. Бонду был нужен трезвый осторожный человек, чтобы помогать в его отвратном деле. Капитан Пол Сэндер, служивший в частях Уэлльских стрелков, был именно таким избранником. У него было это все. Сейчас, праведный выпускник школы в Уикегеме, он скрывал свое отвращение к этой работе за осторожным банальным разговором в то время, как показывал Бонду расположение квартиры и говорил о приготовлениях, произведенных для выполнения Бондом его задания. 
Квартира состояла из больших двух комнат, ванной и кухни с запасом консервов, молока, масла, яиц, чая, бекона, хлеба и бутылки виски "Димпл Хейг". Единственным и довольно несуразным предметом в комнате была одна из двух кроватей, углом придвинутая к занавесям, прикрывающим большое окно с тремя возвышавшимися под постельным бельем матрасами. 
Капитан Сэндер сказал: 
- Хотите посмотреть на огневое пространство? Тогда я смогу объяснить, что другая сторона имеет в активе. 
Бонд чувствовал себя усталым. Он не очень хотел отправляться в кровать с этой картиной поля сражения в голове. Но он сказал: 
- Было бы превосходно. 
Капитан Сэндер выключил свет. Блики от уличных фонарей на перекрестке осветили занавеси. 
- Не хотелось бы трогать шторы, - сказал капитан Сэндер. 
- Непохоже, но они могут выискивать наше прикрытие для 272. Если вы просто ляжете на кровать и просунете голову под шторы, я кратко сообщу вам о том, что вы видите. Посмотрите налево. 
Окно было подъемное, и нижняя его часть была открыта. Матрасы были сделаны так, что подались лишь немного и Бонд обнаружил, что находится, более или менее, в положении для стрельбы - таком же, как и на Центральном стрельбище. Но теперь он внимательно вглядывался через разбитую, густо заросшую сорной травой разбомбленную землю в сторону сверкающей потоком огней Циммерштрассе - границе с Восточным Берлином. Он находился примерно в ста пятидесяти ярдах. Голос капитана Сэндера над ним и за занавесями начал рассказ. Это напоминало Бонду сеанс спиритизма.