Том 7. Только очень богатые

На ней были зеленые брюки, те, которые я уже видел во время нашей второй встречи, а разорванная блузка была заменена на орлоновый свитер.
— На твоем месте, — посоветовал я ей, — я бы не стал раздеваться. Бог знает, когда в этом доме подают первый завтрак.
— Я воспользуюсь твоим советом.
Синди растянулась на кровати, громко зевнула, потом повернулась на бок, предоставив мне созерцать ее спину.
— Спокойной ночи, мистер Бойд.
— Конечно, — проворчал я и пошел в гостиную. На моих часах было два ночи. Некоторое время я смотрел на фреску, разглядывал чаек и думал: поймал бы я хоть одну из них, если бы бросился в это синее освещенное солнцем море. После того как я позвонил Джонатану, Слессор сказал, что это дает им возможность держать меня в «леднике» некоторое время, достаточное, чтобы принять некое решение. Но это — грязная ложь, потому что им нужна Синди Викерс, а я — ненужная деталь, которую следует при первой же возможности уничтожить. И в таком случае темнота их больше бы устроила, чем ясный день. Таким образом, первое, к чему я не должен прибегать — это сон.
Я почему-то вспомнил поговорку о горе и Магомете. Если я был Магометом, Пете был горой, было бы неплохо заставить его придти ко мне. Обстановка комнаты была довольно ограничена: диван, низкий столик с лампой и два кресла. Я начал понимать, что здесь есть некий парадокс: находясь в этой комнате, постепенно теряешь интерес к фреске, а бронированная дверь все больше и больше привлекает внимание. Даже, если бы я внезапно открыл в себе неожиданную силу, диван лишь раскололся бы об эту дверь, не говоря уже о креслах. Тогда, какое же оружие применить против этой двери? В поисках решения я стал бродить по комнате. Во время четвертого круга мне уже мерещились невероятные видения. В течение нескольких секунд я представлял обезумевшего при виде великолепного Супермена Бойда в пылающем костюме Пете. Я так был поглощен этим зрелищем, что запнулся об электрический провод и, растянувшись во всю длину, упал на живот. К счастью, торшер имел солидный цоколь и лишь пошатнулся.
Я подобрал шнур, вылетевший из розетки в стене, и встал, чтобы приладить его на место. Оказалось, что провод достаточно длинный и торшер можно поставить в любой точке комнаты. И тут меня осенило: может, Бойд в пылающем костюме — не просто игра моего воображения? Может, мне не нужен Эдисон, я и сам не хуже. И я стал думать, как получить наиболее ужасный эффект от имеющихся у меня средств. Потом я принялся за работу.
Выкрутив лампочку и осторожно положив ее на диван, я отвинтил патрон и выдернул шнур из цоколя. Таким образом, у меня появился шнур длиной добрых пять метров. Концы электрического провода я оголил. После этого я вывернул вторую лампочку и положил ее на диван рядом с первой. Теперь я был освещен лишь иллюминацией фрески, а остальная часть комнаты была погружена в темноту.
Когда я вошел в спальню, Синди повернула голову.
— Мы уже пожелали друг другу спокойной ночи, — сухо пробормотала она. — Только не вздумай мне рассказывать, что ты почувствовал себя ужасно одиноко!
— Совсем нет, но обстановка этого помещения не в моем духе. Мне она надоела, и я собираюсь уходить. Может, хочешь пойти со мной?
Она села и посмотрела на меня круглыми глазами.
— Ты что, с ума сошел?
— Это вопрос, на который я сейчас предпочел бы не отвечать, — признался я. — Но, по-моему, есть маленький шанс, что задуманное получится. Что мы теряем?
— А, ладно. Объясни мне, как это может произойти, и я иду с тобой, — заявила она, вставая. — Что ты собираешься делать, мужественный человек? Воспользоваться мной, как тараном, чтобы расколоть дверь?
— Тебе представляется роль, которую можно назвать совершенно пассивной, — сказал я. — Когда я дам знак, тебе надлежит вопить, как оглашенной и это — все.
— Согласна, — вздохнула Синди, пожимая плечами. — Я полагаю, что ты знаешь, что делаешь.
— Если бы я это знал, я бы бросился на диван и попытался заснуть. А пока иди в салон, хорошо?
Когда она вышла в салон, я вывернул лампочку из ночной лампы стоящей на столике и присоединил ее к моей маленькой коллекции на диване. Она была горячей, и я решил подождать, пока остынет, а затем приступить к моему фильму ужасов. Я старательно зачистил концы провода, опасаясь того, чтобы они не коснулись один другого.
— Только не говори мне, что ты держишь динамитную шашку в своих ботинках и, что мы взорвем дверь! — раздался насмешливый голос Синди. — А потом: почему здесь больше нет света?
— Мне нужны лампочки, — проворчал я: — Но нужно подождать, пока они остынут. Не хочешь ли пока сигарету?
— А кроме этого, что ты можешь предложить? Стакан рома и повязку на глаза?
— Если мой план провалится, ты просто останешься здесь пленницей. Как ты сама сказала, тебе совершенно нечего терять.
— И, тем не менее, я хотела бы знать, над чем ты там колдуешь? — при тусклом освещении ее глаза казались огромными. — У меня возникло ощущение, что я стала пленницей сумасшедшего доктора Бойда с его адской машинкой.
Когда лампочки наконец остыли и их можно было держать в руке, я решил, что смогу обойтись и без сигареты. Я сунул все три лампочки в карман пиджака и посмотрел на Синди.
— Ты должна спрятаться за кушетку. Начинай вопить, когда я подам знак, и прекращай вопли, когда услышишь шум. Как только бронированная дверь отворится, ты снова начнешь орать и будешь продолжать до тех пор, пока я не прикажу замолчать.
— Согласна. — Синди с подозрением посмотрела на меня.
Я подождал, пока она спряталась за диваном, потом взял электрический шнур. Осторожно сжимая в руке его конец, я расположился в полуторах метрах от двери, затем достал из кармана одну лампочку и взял ее в правую руку.
— Начинай, — прошипел я. — Ори!
Полнейшее молчание. Я повернул голову и посмотрел на Синди, выглядывающую из-за дивана со смущенным видом.
— Я знаю, что это смешно, — проговорила она, — но я не могу орать просто так, без причины.
— Чего ты больше всего боишься на свете?
— Змей, — немедленно ответила она.
— Я не хотел тебе говорить, — со зловещей улыбкой проговорил я, — но здесь находится кобра, и сейчас она ползет по твоей правой брючине.
Глаза Синди вылезли из орбит, и рот раскрылся. Потом она стала так вопить, что ее голос наверное был слышен в Бруклине. И, когда она почти захлебнулась в крике, я бросил лампочку в дверь с такой силой, что, возможно, получил бы за бросок медаль на Олимпийских играх. Она разбилась в центре двери, и крик Синди был прерван громким хлопком. Я прижался к стене совсем рядом с дверью и вытащил из кармана вторую лампочку.
Несмотря на то, что шум был заглушен дверью и зеркалом, его все же должны были слышать в кабинете. Вопли Синди, сухой, как выстрел, треск, а потом молчание. Если они не придут посмотреть, что происходит, значит, они совсем не любопытны!
Вскоре бронированная дверь начала понемногу поворачиваться. И перед тем, как она должна была полностью открыться, я сунул туда, где ручка, оголенные провода. Раздался вопль, от которого кровь могла застыть в жилах, одновременно с ним блеснула голубая вспышка, затем появилась тяжелая масса Пете.
Медленными и неуверенными шагами он вошел в комнату и с судорогами повалился на пол. Я бросил вторую лампочку во фреску, потом третью. Тут появился озлобленный Оги с пистолетом в руках. Серьезную трудность для него представляло то, что помещение было погружено в кромешную тьму, и он не знал, где и кого искать. Но в тот момент, когда он влетел в комнату, Синди снова начала орать. Это навело Оги на след. Выставив вперед револьвер, он осторожно, на цыпочках стал красться в направлении крика, и мне не составляло труда бесшумно двигаться за ним. Подобравшись совсем близко, я любезно шлепнул его ребром ладони по затылку. Оги повалился на диван как пьяный. Я выхватил из его инертной руки пистолет, большим прыжком преодолел массу Пете и устремился в кабинет.