Дорога к Храму. Дилогия

«Люби людей, ненавидь их, жалей или презирай… Слышишь?»
«Не смей, ведьма».
«Вороненку среди голубей не место».
«А сама-то простила?»
«Ворон выше дерев летает».
«Подумай об этом, девочка».
Думаю…
А вокруг – тишина. Гулкая, пульсирующая. Живая.
Я растворилась в тишине. Нет меня, нет ее. Есть мы.
И мы – это лишь часть мира. Часть того непостижимого и великого, что так часто называют мирозданием.
Живое. Мудрое. Доброе. Мы вместе дышим, вместе смотрим, вместе думаем…
Нет, не части. Отражения…
Я – это мир. Мир – это я.
Я его люблю. Он любит меня.
И темнота…
А если люди – это часть мира, то… я люблю вас, люди…
А вы меня?..
И тишина…
На рассвете похолодало. Со свежевымытого неба лукаво подмигивало солнце, игривые зайчики плясали по домам: от окна к окну, от крыши к крыше.
На краю деревни прощались двое: старушка в шали и молодая девушка. Перебросились парой фраз, девушка кивнула головой в знак благодарности. Разошлись.
Марья вернулась в дом, прошла на кухню. На столе была записка.
Листок бумаги. Шесть букв. Самых нужных. Самых важных.
«ПРОЩАЮ».
Марья улыбнулась. «А ведь славный ворон выйдет»…
  
Ступень первая
 
ТИХИЙ ВЕЧЕРОК
   
ГЛАВА 1
 
Пламя тихонько гудело за неплотно притворенной заслонкой, изредка озаряя комнату оранжевыми сполохами света. Не люблю топить печку. Сама не знаю, за что, но не люблю! Вот костер – за милую душу, а печку – ни-ни.
Но, увы, третья декада вязеня [2] близилась к завершению, спать в непротопленной комнате было холодно, а я никогда не являлась сторонницей чудо как полезного и оздоровительного сна на холодном свежем воздухе. Дескать, получите сон и закаливание, а заодно и прочие удовольствия в виде комаров, мошек и застуженного на кворр [3] к утру бока в одном флаконе! Бррр… Ну уж нет!!!
Мои не слишком веселые, но пока и не совсем уж утопические раздумья были прерваны самым, что ни на есть, тактичным и смущенным образом. Под едва слышное царапанье по двери, призванное изображать вежливый стук, раздались испуганные завывания шепотом:
– Госпожа ве-э-эдьма! Госпожа ве-э-эдьма! Откро-о-ойте!!!
Йыра [4] с два. Не буду открывать. Буду сидеть и доедать плюшки – а их еще целый поднос, между прочим. Была бы крайняя нужда – так не царапались бы, изображая шипящую гадюку, а с тараном ломились, вопя что есть мочи. Миллион раз говорила, что привораживание по портретикам – это не ко мне. Пора бы и привыкнуть!
– Ну, пожа-а-алуйста!!! Ну риль ведьма!!!
Та-а-ак. А «риль» он откуда взял, умник доморощенный? Тоже мне, знаток… После «риль» в крайнем случае может идти имя, а еще лучше – вообще ничего. Но никак не «ведьма».
– Ну, рильт ведьма-а-а!
Ух-ха-ха! Интересно, он не знает разницы между «риль» (для чародеек) и «рильт» (для чародеев) или свято верит россказням, что маги умеют менять пол и занимаются этим при каждом удобном случае?
Стук между тем нарастал, из робкого царапанья плавно перейдя в бравую молотильню кулаками. Кто-то слишком ушлый даже ногой попробовал. Этак они мне дверь вышибут!
Плюшки ушли на задний план, вытесненные здоровым любопытством: чего им от меня так смертельно надо (на смущенных юношей, просящих приворожить дочку местного купца, они походили мало), и какой опус в следующий раз выдаст местный зазывала?
Опуса не последовало. Какой-то грузный потный мужик (нет, я не видела, но мне и голоса хватило) басом скомандовал: «Нава-ли-и-ись!!!» – и дверь с хрустом покинула привычное место жительства, свалившись прямо передо мной. Йыр кворров!!!
Осуществив сей акт вандализма, мужики как-то подрастеряли смелость (судя по исходившему от них «аромату» – полупьяную) и смущенно застряли по ту сторону порога. Пьяный краснолицый детина в распахнутой кожаной куртке, бодренький старичок с тремя уцелевшими зубами и прячущийся за их спинами худой мальчишка лет пятнадцати. Грузный потный мужик после отдачи приснопамятной команды и успешного ее выполнения куда-то делся, оставив товарищей отдуваться в одиночестве. Хмм, колоритное сборище…
– Ну и чего надо?
Мой невозмутимо-недовольный вид не сподвиг публику на подробный рассказ с объяснениями, на кой йыр они пришли, сломали дверь и испортили все настроение. Не дождавшись никакого ответа, я презрительно поморщилась и протянула руку за очередной плюшкой.
Нравится стоять у порога и молчать – пусть стоят. Я не против.
Они хранили безмолвие минут десять. Я успела доесть булочку и сходить к самовару за еще одной чашкой чернаса, когда нервы мальчишки не выдержали и он начал тихонько скрести ногтем по стеклу, привлекая мое внимание.
– Так. Либо вы связно говорите, зачем пришли, ставите назад дверь и быстро испаряетесь, либо просто ставите назад дверь и очень быстро испаряетесь, – мрачно проинструктировала я. – Хватит мне гнездо студить!
Решение принималось по принципу «лишь бы не я», и после недолгих перепихиваний моему злобному взору предстал вытолкнутый на заклание старичок.
– Ты – это, хозяйка, не серчай! Щас дверь сделаем! Это просто Миколка мимо проходил, решил, что мы к себе домой попасть не можем – вот и выбил ненароком. – И доверительно-покровительственным тоном добавил: – А у нас к тебе дело есть.
Наивный! Если он искренне считает, что после слов «у нас к тебе дело» ведьма запрыгает от радости и возгорится интересом к их проблеме, то здо-о-орово ошибается…
На столе медленно стынут ароматные плюшки, щедро усыпанные сладковатой корицей, глиняные стенки кружки согревает мягким теплом полынное зелье, а рядом удобно разлегся старый потрепанный фолиант с шелестящими пожелтевшими страницами… Красота! А заодно и последняя надежда избавиться от затянувшейся хандры. И вдруг приходит какой-то непонятный субъект и говорит «у нас к тебе дело есть».
Первая рвущаяся навстречу фраза «ну и иди ты с этим своим делом!..» была с трудом оставлена в голове и заменена более нейтральным:
– Ну?
– Чаво – «ну»?
– С чем пожаловали, спрашиваю.
– Ну так это – вот тут мальчишка – наш дурень деревенский – сон видел нынче. Недобрый, говорит, сон.
«Дурня» бесцеремонно схватили за плечо и выволокли пред мои грозные очи. Мальчишка гневно вырвался и сам прошел вперед.
Интересная позиция: два шага от старика, шаг от меня. Это ж насколько у тебя, парень, отношения с местным коллективом не сложились, если они тебе опротивели больше ведьмы?
– И? – Я вздернула бровь, мимоходом отметив, что сегодня склонна общаться лишь междометиями.
– Ну так, может, разберетесь? А мы уж вас отблагодарим!
– Та-а-ак. Уже интереснее. Каким образом?
– Ну с деньгами-то у нас не густо, так что… Натурой, наверное…
Я скептически оглядела «натуру» с головы до ног, и мужики мигом засомневались в наличии у них пары лишних литров крови или чего-нибудь подобного, что я обязательно затребую для изготовления своих жутких декоктов. Причем исключительно ради зрелища «старый и малый стекают вниз по стеночке и бодро уползают прочь».
– Хотя нет, вы знаете, госпожа ведьма, мы, пожалуй, лучше деньгами. Ей-богу, деньгами-деньгами!
Хм, ну денег-то мне, в общем, особо и не надо, но раз такие настойчивые личности приходят, со стуком – да еще каким! – выламывают дверь и так рьяно хотят вручить мне энную сумму, то зачем разочаровывать людей?
Я лениво кивнула.
– Ладно, завтра дверь делать придете – заодно принесете и деньги. А сейчас – брысь, малоуважаемые, мне с «дурнем» вашим пообщаться надо.
Малоуважаемые развернулись и припустились прочь. Детина еще и посопел напоследок – единственный звук, что издал он за все время «визита».