Любить не обязательно
Адам в панике схватил ее за плечи.
— Вы в самом деле отважитесь на это? Уедете с первым встречным?! — Негодование слепило мозг, мешало мыслить, он едва сознавал, что говорит. — С посторонним для вас мужчиной?!
— У меня нет выхода. — Жюли упрямо вздернула подбородок.
— Жюли, вы понятия не имеете, зачем я еду в Россию. — Адам основательно встряхнул ее, прежде чем отпустить. — Иначе бы в страхе бежали от меня, как от прокаженного!
— Я знаю, что вы ищете мести.
— И, зная это, готовы сопровождать меня? — Он нахмурился.
— Да.
— Только потому, что вам взбрело в голову уехать из этого города? Откуда такая спешка?
Взгляд Жюли погас.
— И вы еще спрашиваете?
— Ах да! — Губы Адама изогнулись в усмешке. — Я и забыл о братце: для вас он — канонизированный святой, верно?
— Избавьте меня от низкопробных шуток! — вспыхнула она.
— Не дерзите, Жюли! Ведь я еще не дал согласия!
— Так вы готовы взять меня с собой? — Жюли затаила дыхание.
— Нет, не просите. Вы сами знаете, что я не могу. — Чувствуя, что сдается, Адам досадливо поморщился. — Черт вас дери, зачем такие отчаянные средства? Купите билет в любом направлении, поезжайте на курорт, куда угодно. У вас полно денег. А если нет, так я дам.
Жюли невидящим взором уставилась на него. Действительно, почему ей так необходимо поехать с ним? Почему ее охватывает паника при одной мысли о том, что Адам ей откажет?
Видя, что слова не помогают, Жюли подошла к нему вплотную. И, как это часто случалось за прошедшие месяцы, одну ладонь положила на его поясницу, другую — у основания шеи.
Впервые Адам не почувствовал, как стихает боль. В крови разливался огонь. Не пожар, что ярко вспыхивает и также легко гаснет, но ровное, сильное пламя, что горит медленно и бездымно.
Адам тряхнул головой, будто прогоняя наваждение.
— Вы не ответили на мой вопрос.
— Я просто хочу поехать с вами. Я должна поехать с вами. — Жюли сама удивилась, с какой легкостью дались ей эти слова.
Беспредельная радость вспыхнула в его душе, словно яркий луч маяка — во мраке. Но тут же погасла. Развернувшись, Адам оттолкнул ее руки.
— Как вы можете говорить такое мне, если влюблены в моего брата, — воскликнул он.
Жюли давно уже сжилась с этим чувством, однако слова Адама, произнесенные вслух, ранили ее больнее отравленного кинжала. Потрясенная собственной безнравственностью, Жюли долго смотрела на него, прежде чем растерянно выговорить:
— Не знаю. Но это правда.
Так нельзя, твердил себе Адам. Только законченный подлец согласится вовлечь чистую, целомудренную девушку в предприятие столь опасное. А тот факт, что объект мести — ее дядя, только ухудшает дело.
«Но она может оказаться очень полезной, — нашептывал внутренний голос. — И именно то, что Жюли — в родстве с намеченной жертвой, должно склонить чашу весов в ее сторону».
— Я могу оказаться вам полезной.
Адам изумленно воззрился на нее: Жюли повторила вслух его мысли.
— Я говорю по-русски. — Она глубоко вздохнула. — Подумайте! Кто знает, скольких людей вам придется опросить, чтобы найти эту женщину? Эту Илону?
Адам вцепился в ее запястье.
— Что вы знаете об Илоне?
— В бреду вы называли это имя. — Жюли облизнула пересохшие губы. — Кто она?
— Я любил ее. — Адам отрешенно уставился в пространство: перед глазами снова встали картины прошлого. — После разгрома я поскакал к Илоне, чтобы предупредить ее. Я был ранен и плохо соображал. Мне следовало понять, что за мной — погоня. Я привел врагов прямо к ней. — Пальцы безжизненно разжались. — Они перебросили ее через седло и увезли, а я остался лежать на земле, не в силах пошевелиться.
Стыд душил его. Уже не в первый раз Адам обнаружил, сколь многогранно это чувство. Оно уже не коренилось только в прошлом, когда он оказался бессилен спасти Илону. Сегодняшний день только усилил ощущение вины и несмываемого позора. Ведь он даже не в состоянии был вспомнить лицо любимой женщины! Не в состоянии ощутить хоть искру былой привязанности!
Отвращение к самому себе исказило точеные черты лица Адама, и Жюли во второй раз почувствовала, как чужая боль передается ей. Она шагнула вперед — осторожно, с опаской: так подходят к раненому зверю, не зная, убежит он, или бросится на спасителя. Адам не сделал ни того, ни другого. И Жюли, преодолев оставшееся расстояние, со вздохом облегчения, обвила руками его шею и склонила его голову к себе на плечо.
— Я помогу вам отыскать ее. — Ладони Жюли успокаивающе поглаживали его спину. — Вместе мы отыщем ее, и все будет хорошо.
Так продолжалось довольно долго. Затем Адам отступил на шаг, но, не в силах оторваться от Жюли, сжал ее ладони в своих.
— Жюли, вы действительно понимаете, что делаете?
— Я похожа на идиотку? — Теперь, когда тела их не соприкасались, вернуться к легкомысленному, шутливому тону оказалось совсем несложно.
— Я стану изображать представителя военного завода, ищущего выгодного клиента. Вы поедете в качестве моей жены.
При этих словах Адама дыхание у нее перехватило, но Жюли воинственно вздернула подбородок.
— И что с того?
— Не слишком-то вы подходите для этой роли! Какой поставщик оружия возьмет в жены хрупкую девочку, похожую на монахиню?
— Вы расставляете мне ловушку, но я не попадусь!
— Будь по-вашему, — кивнул Адам. — А теперь поглядим, в самом ли деле вы похожи на монашку, или все дело в чепце? — Он шутливо дернул за крахмальную завязку. — Ну-ка, снимите!
Жюли попыталась было воспротивиться, но при виде упрямо сжатых губ Адама решила не спорить. Она отколола булавки и стянула чепец с головы.
Адам знал, что она хороша собой. Но без строгого чепца, обрамляющего лицо, Жюли явилась перед ним воплощением нежной, трепетной женственности. Он затаил дыхание, залюбовавшись прелестным видением.
Больше всего очаровывали волосы — густые, зачесанные назад, темным, насыщенным цветом напоминающие лучший швейцарский шоколад. Едва чепец был снят, милые завитки затрепетали у щек. Толстая коса доходила почти до талии, и, повинуясь внезапному порыву, Адам скользнул рукой по волосам вниз до конца.
Жюли почувствовала, как коса слегка натянулась в его руках. Сердце сладко дрогнуло в ответ. Ни с того ни с сего участился пульс.
— Отец однажды подарил матери манто. — В глазах Адама появилось отрешенное выражение. — Я ужасно любил гладить мех. Это были русские соболя. У вас волосы, словно русский соболь.
Адам касался только волос, а Жюли казалось, что на ласку отвечает каждая клеточка ее тела. Щеки вспыхнули. Дыхание сделалось столь же неровным и учащенным, как и биение сердца.
Он заглянул в глаза Жюли. Сама невинность, само простодушие, и в то же время в них есть нечто неукротимое, дикое…
— Интересно, что еще в вас русского?
Слова прозвучали вполне благопристойно, но Жюли без труда уловила зловещий подтекст. Возмущенная намеком, поставившим ее на одну доску с безликими наемниками, причинившими ему столько зла, Жюли вспыхнула:
— Для меня общение с некоторыми вашими соотечественниками тоже оказалось испытанием не из легких.
Адам долго смотрел на Жюли, прежде чем заговорить снова:
— Есть много причин не брать вас с собой. Некоторые вы подсказали сами. Пожалуй, мне следует извиниться, и…
— Нет, пожалуйста! — поспешно оборвала его Жюли.
— Вы можете привести мне хоть один довод в пользу того, чтобы решение осталось в силе? Только один. Не логический, а… — Адам знал, что играет с огнем, но остановиться не мог, — чисто субъективный довод.
— Я уже все объяснила.
— Верно. — Намотав косу на руку, Адам властно притянул Жюли к себе. — Но объясните еще раз. — Одно движение — и губы их почти соприкоснулись.
— Нет. — Жюли уперлась ладонями ему в грудь. — Нет! Что за жестокую игру вы затеяли? — Голос ее прервался: девушка сопротивлялась всерьез, но Адам по-прежнему удерживал ее в плену, все туже натягивая косу. — Чего вы от меня хотите?