Любить не обязательно

— Да. — Жюли не отвела глаз. Пальцы стиснули ее запястье железной хваткой, и она с вызовом добавила: — Ради него я брошу вызов кому угодно. Даже вам!
— Touche, — усмехнулся он, по привычке используя фехтовальный термин, означающий: удар попал в цель.
Адам привык, что самые разные люди любят и боготворят его брата, однако девическое обожание Жюли почему-то изрядно его раздосадовало. Опустив взгляд, он заметил, что на тонком запястье девушки его пальцы оставили красноречивый след. Нахмурившись, Адам снова завладел ее кистью, но на этот раз осторожно, словно имел дело с хрупкой статуэткой.
— Простите меня.
Он провел большим пальцем по покрасневшему месту. Под тонкой кожей обозначились бледно-голубые прожилки вен, и Адам подивился тому, что руки, столь нежные, могут исполнять такую тяжкую работу.
— Все в порядке! — Жюли отняла руку. Хотя сама она не отдавала себе в этом отчета, прикосновения Адама не оставили ее равнодушной. — Мне совсем не больно.
Адам окинул ее долгим взглядом, втайне удивляясь ласковому теплу, волной нахлынувшему на него.
— Сомневаюсь.
— Мне давно пора заняться делом, — отозвалась Жюли, намеренно пропустив мимо ушей последнее слово. — Вы не единственный пациент на моем попечении.
Ловко и уверенно она принялась разматывать бинты. Как всегда, прикосновения Жюли несли с собою умиротворяющее спокойствие. Из детского упрямства Адам попытался оказать сопротивление благостной силе, и, как всегда, потерпел неудачу.
 3 
Итак, установилось некое подобие вооруженного перемирия, думала Жюли, открывая окно. Свежий, морозный воздух, казалось, нес с собою первое дыхание весны, хотя Рождество минуло совсем недавно. Адам Батьяни редко упускал случай уколоть ее, но все его «шпильки» носили исключительно личный характер. Адам больше не видел в ней заклятого врага. До настоящей войны дело не доходило.
Но перепалки то и дело возникали. Жюли вспомнила, как Адам проклинал ее на все лады, когда впервые встал на ноги и принялся заново учиться ходить, сначала передвигаясь вместе со стулом, затем на костылях, потом с двумя тростями. А она дразнила его, выводила из терпения, смеялась над ним, зная, что, если он станет злиться на нее, то забудет о физической боли. Похоже, сегодня предстояла очередная битва.
Накануне Жюли украдкой наблюдала, как ее подопечный попытался спуститься по лестнице в сад… и не смог. Во взгляде юноши читались бессильное бешенство и отвращение к самому себе. Пора сделать следующий шаг.
Подметив лукавую улыбку медсестры, Адам подозрительно нахмурился.
— Судя по вашему виду, — недовольно проворчал он, — могу предположить, что вы изобрели для меня новую пытку.
— Ваши способности к дедуктивному мышлению делают вам честь, — ехидно отозвалась Жюли, бесцеремонно стягивая одеяло с его колен. — Но сегодня вы не совсем точны.
Многострадальный пациент подозрительно сощурился:
— То есть?
— Сегодня вас ждут две пытки, — небрежно сообщила она. — Так что можете изругать меня сразу за обе, не растягивая перебранку на два раза. Сегодня, граф Батьяни, вы откажетесь от одной трости, и… — Жюли изящно взмахнула рукой, — при помощи оставшейся спуститесь по лестнице в сад.
— Мне нужны обе трости, черт подери, и вы это знаете!
На лбу больного выступила испарина при одной мысли о лестнице. Жюли об этом конечно же и не подозревает, но не далее как вчера он стоял на верхней площадке. Одна ступенька, одна-единственная ступенька — вот и все, что ему удалось преодолеть, прежде чем голова закружилась, ноги обмякли, а земля стремительно понеслась ему навстречу.
— Я не могу…
Жюли покачала головой.
— Одно из трех, мой дорогой граф. — Она нервно затеребила край передника, заставляя себя произнести жестокие слова. — Либо вы слишком ленивы, либо слишком малодушны, либо просто боитесь… Уверена, если вы захотите, то сможете!
Вынужденная прибегнуть к резкости, чтобы раззадорить Адама, Жюли не без удовлетворения отметила, как глаза юноши вспыхнули гневом, обретая стальной оттенок. Она вручила ему трость и отступила на шаг, давая возможность подняться.
— Отлично. — Негодующий взгляд в ее сторону не произвел на Жюли должного впечатления. — Теперь зажмурьтесь и сделайте несколько глубоких вздохов.
Адам повиновался, а она тем временем встала ближе и положила одну ладонь ему на поясницу, а другой накрыла пальцы, сжавшие трость. В свою очередь закрыв глаза, Жюли представила его сильным, твердо стоящим на ногах.
Адам ощутил, как по телу разливается расслабляющее спокойствие: боль поутихла. Возможно, от физических мук так и не удастся избавиться до конца, объяснял Ференц. Повреждено слишком много нервов и мускулов. Но в один прекрасный день он снова сможет передвигаться самостоятельно. Чего же лучше?
Жюли почувствовала, как побелевшие пальцы ровнее легли на набалдашник трости.
— А теперь мы пройдемся, — тихо сказала она и шагнула вперед.
Адам не пошевелился, и она вопросительно оглянулась.
— Как вам это удается? — В глазах его уже не было раздражения, цвет их смягчился до оттенка туманного утра.
Жюли молча покачала головой. Адам коснулся ладонью ее щеки, прежде чем вспомнил, что не имеет на это права. Он любит Илону. Он не должен прикасаться к другой женщине, пока Илона не отомщена. Рука его бессильно упала.
— Я проклинаю вас. Я ненавижу вас, — проговорил Адам беззлобно. — Но вот вы касаетесь меня, и я чувствую… — Не в состоянии подыскать нужное слово, он покачал головой. — Словно наркотик, но только не притупляющий чувства, а напротив, воскрешающий.
Жюли пожала плечами: всякий раз упоминание о даре смущало и тревожило ее. Она сама не понимала происходящего, не могла описать его словами, а когда задумывалась о своих способностях всерьез, то казалась самой себе некой природной аномалией, чем-то вроде уродца в цирковом шоу. Родители нежно любили дочь, но ее дар пугал и озадачивал даже их.
— Ну же, — побуждала Жюли. — Если трости недостаточно, обопритесь на мое плечо.
Бок о бок они медленно двинулись по коридору.
Тяжело опускаясь на скамью, Адам чувствовал, как по спине потоками льется пот. Удалось! — ликовал он, упиваясь победой. И плевать, что за полчаса он прошел расстояние, которое ребенок преодолел бы за считанные минуты!
Дыхание перехватывало в такт с резкими судорогами, что сводили ноги и спину, но Адам не проклинал эту муку — напротив, приветствовал как друга. Впервые боль стала знаком отличия за одержанную победу. Впервые он поверил, что в один прекрасный день и в самом деле выздоровеет.
Жюли не сводила с него глаз. Адам дышал прерывисто, с трудом, кожа вокруг рта побелела от напряжения. Инстинктивно чувствуя, что сейчас в поддержке он не нуждается, девушка не пыталась прикоснуться к нему. Хотя ей бесконечно этого хотелось. Хотелось взять за руку и разделить его радость.
Постепенно дыхание его выровнялось, морщины разгладились — боль уходила. Скоро он поправится и уедет, подумала Жюли. На сердце у нее вдруг стало тяжело. Вместе с Адамом из ее жизни уйдет звено, соединяющее ее с Ференцем.
Впереди маячило унылое, безотрадное будущее — словно мертвая, продуваемая ветрами пустыня. Видение длилось лишь мгновение, но оставило тоскливый осадок в душе. Будут другие пациенты, напомнила себе Жюли. Те, кому она будет нужна.
Адам обернулся к Жюли, собираясь сделать ее участницей своего триумфа. Та смотрела прямо на него, но в отсутствующем взгляде не было узнавания. С кем она сейчас? Внезапно нечто острое, как физическая боль, пронзило его сердце и исчезло прежде, чем Адам смог подобрать для него название — ревность.
Нет, он не имеет права на какие бы то ни было чувства в отношении Жюли. Долг призывает его быть верным Илоне. Кроме того, нельзя забывать о происхождении Жюли. В памяти Адама воскресли давние картины утраты и бессилия.
Жюли очнулась от размышлений и отчитала себя за то, что забыла о пациенте. Она вознамерилась было обратиться к нему, но слова замерли на устах: взгляд Адама стал темен от горя.