Мы счастливы вместе

— Но это моя машина, и я лучше знаю ее поведение при такой погоде.
Харди раскрыл дверцу. Фэй не успела шевельнуться, как он уже уселся за руль. Стоять и мокнуть под дождем не имело никакого смысла. Хотелось затопать ногами, но это было бы слишком по-детски. Она обошла машину и села рядом с Джеральдом.
— В один прекрасный день…
— Да. Что же произойдет в один прекрасный день?.. — засмеялся Джеральд.
— Кто-нибудь прибьет тебя, — проворчала она, дрожа от холода в промокшей куртке.
— Ты имеешь в виду себя?
Он наклонился к ней, и Фэй замерла с широко раскрытыми глазами.
— Не смей меня касаться!
— Захочу — коснусь! — заявил он и протянул к женщине руку.
Сердце у Фэй, казалось, выскочит из груди. Однако Джеральд лишь взял ремень безопасности.
— Я не тронусь с места, пока ты не пристегнешься!
Он вставил замок в гнездо, выпрямился и медленно, едва шевеля губами, проговорил:
— Не надо мне угрожать, Фэй. Не пришлось бы пожалеть об этом.
Слова прозвучали едва слышно. Когда Джеральд становится чересчур тихим, от него можно ожидать всего.
— Где плед?
Он повернулся назад, и Фэй бессознательно отметила, как могуч разворот его плеч. Пульс у нее всегда безнадежно сбивался, когда она видела грациозную линию спины и сильные руки Джеральда. Вот и сейчас то же самое. Не обращай внимания! — гневно приказала она себе и стала прислушиваться к шуму дождя. Водяные струи барабанили по крыше машины, заглушая все остальные звуки.
За стеклами кабины ничего не видно, в ушах звон. Поток воды заливает ветровое стекло, и оно выглядит волнистым, словно уменьшается в размерах. Фэй испытывала волнение, оказавшись с близким ей человеком с глазу на глаз под проливным дождем, в темноте. Это все равно, что попасть в другой, необитаемый мир.
Джеральд выпрямился, держа клетчатый плед. Фэй поспешила взять его, чтобы мужчина не вздумал укутывать ее как ребенка.
— Спасибо, — пробормотала она.
Фэй знала, что Джеральд следит за ней, и не поднимала глаз, чтобы не встретиться с ним взглядом. Если бы она умела скрывать, что творится у нее в душе! Но он знал ее слишком хорошо. Он понимал не хуже самой Фэй, как реагируют на окружающий мир ее мозг и тело.
Для Джеральда не секрет, почему дрожали ее руки, потянувшиеся за пледом. Он знает, почему ускорилось ее дыхание, почему она бледна и глаза горят. Фэй беззащитна в обстановке тесноты, замкнутости автомобильной кабины, и он осознает это так же, как она сама.
Фэй мучительно ждала, что он потянется к ней снова, коснется ее, поцелует. Женщина знала: если он сделает это, она растает, словно нежное воздушное пирожное. В этот глухой час ночи, в интимной обстановке Фэй чувствовала, что не в силах сказать «нет». Она до смерти жаждала его.
Внезапно Джеральд завел двигатель, и это подействовало на нее, словно шок. Она ощутила, как напряглись нервы, будто коснулась оголенного провода под током.
Я для него неинтересна, — уныло подумала она, — и больше ему не нужна. Он увлечен другой. Я — прочитанная книга. У него на примете новая жертва: Клер Левинсон. Она намного моложе его, да и меня, и представляет собою вызов мужскому самолюбию Джеральда. Ему требуются труднодостижимые цели, чтобы доказывать себе, будто молодость еще не ушла.
Не в этом ли корень всего? Не потому ли Джеральд отказывается снова вступать в брак? Ведь если бы он женился, ему пришлось бы ограничиться одной-единственной женщиной, согласиться на монотонную, бесцветную жизнь, тогда как отчаянно хочется скакать молодым жеребцом, иметь любую молодку, которая ему приглянется. Сама мысль о переходе в преклонный возраст претит Джеральду. Он боится прекратить бег из страха, что время догонит.
Фэй искоса посмотрела на него, и сердце защемило. Ведь время-то неумолимо. Оно всегда успевает настигнуть нас — от него не уйти.
Всему свой срок, Джеральд, — хотелось сказать ей вслух. — Люди в свой час рождаются, растут и мужают, влюбляются, заводят семью и детей, стареют. Это естественная эволюция в круговерти жизни. Мы начинаем и заканчиваем свой путь, а в промежутке стараемся изо всех сил воспользоваться тем, что нам отпущено, или совершить то, чего еще не успели сделать. И все время опаздываем, а опоздав, никак не хотим поверить, что наш поезд — последний. Вот-вот уйдет!
Нельзя снова стать восемнадцатилетним, когда стукнуло пятьдесят. Мы научились гримироваться, мимикрировать. Исхитрясь, можем солидно сбавить себе возраст. Мы способны нарядиться по последней моде. Но под косметикой и под одеждой уже не те безоглядные чувства, не та гибкая, упругая плоть, что прежде.
Джеральд, конечно же, возразил бы. Перестань, дескать, Фэй. Все женщины хотят сохранить молодость и много делают ради того, чтобы лучше выглядеть. Это, разумеется, правильно. Однако слабый пол редко подвержен мании цепляться за свою принадлежность к молодому поколению путем все новых завоеваний, в отличие от мужчин. Такая агрессивность противоречит в корне женской природе.
В центре мироздания женщины — душа, сердце, а не тело, давно пришла к выводу Фэй. Женщина дает жизнь новому поколению, растит и охраняет ребенка, и, прежде всего, она окружает дитя любовью. Ребенку нужна любовь, как материнское молоко. И благодаря своему инстинкту мать дает ему эту любовь. Вот почему женщиной движут не эмоции, а инстинкты. Прекрасному полу ближе, чем мужчинам, истинный смысл жизни, все наиболее существенное, земное. Женщина неизменно ощущает потребность любить и быть любимой, так как понимает неизбывную власть любви.
— О чем ты задумалась? — прервал ее раздумья Джеральд.
Фэй тряхнула головой, внезапно очнувшись. Что же ему ответить? Отопитель работал во всю силу, и в кабине стало тепло. Веки налились свинцом, и женщина погрузилась в сон.
Когда она проснулась, машина стояла. Фэй была в кабине одна. Ее на миг охватила паника: где же водитель? Дождь по-прежнему лил вовсю. Она села прямо и увидела, что Джеральд бежит по лужам от машины к ярко освещенному фойе здания. Над входом вспыхивала и мигала красная неоновая вывеска. Они добрались до мотеля. Часы на щитке машины показывали полчетвертого ночи.
Над стойкой склонился, разговаривая с Джеральдом, человек в синей, похожей на флотскую, куртке, широкоплечий и высокий, с поседевшей головой — очевидно, ночной дежурный.
Как заметила Фэй, он смотрел на ее спутника настороженно. Действительно, ну кто приезжает в отель в такое неудобное время! Конечно, служащий встречает подобных гостей с подозрением, и никто его за это не осудит. Фэй видела: Джеральд сделал жест в сторону машины, на что служащий покачал головой и пожал плечами.
Вероятно, Джеральд узнавал, можно ли заказать отдельный домик для себя? Фэй огляделась и увидела по обе стороны проезда простые одноэтажные строения, окрашенные в белый цвет. Их было не очень много. Она насчитала до двух дюжин домиков, размещенных среди деревьев, и с окнами, закрытыми жалюзи. Над ярко-желтыми дверями у каждого коттеджа — ярко горящий фонарь. Возле домиков стояли автомобили.
Похоже, всюду занято. Сердце Фэй упало. Что делать, если свободных мест нет?
Прибежал Джеральд и поскорее спрятался в кабину. Дождевые капли стекали у него по лицу.
— Ты заказал себе домик?
Он ответил глухим голосом, не глядя на нее:
— Все занято.
— Но ты хоть все объяснил, я надеюсь?
На этот раз он соизволил взглянуть на Фэй. В глазах пылало бешенство.
— Я хоть раз тебе соврал? Иди и спрашивай сама, если не веришь мне.
Рассерженный тон заставил ее покраснеть. Нельзя обижаться, если человек обозлен, когда ему не верят.
— Я сожалею, прости.
— Еще бы ты не сожалела!
— Просто я… Ты мне кажешься каким-то странным.
— Может быть, потому, что ночной дежурный нашел очень смешным твое нежелание пребывать со мной под одной крышей и стал давать советы о том, как надо обращаться с женщинами. — Джеральд посмотрел на Фэй безжалостным взглядом. — Мне не нравится, когда из меня делают идиота, ясно?