Райская птица

Первые звезды начинали мигать в темнеющем небе, тени на земле сгущались в сумерки. И Сара верила, что к восходу солнца их брак с Дэвидом возродится к жизни.
— Садись за стол.
Вздрогнув от неожиданности, она резко обернулась и чуть не расплескала вино. В рассеянном свете, озарявшем маленькую комнату, его черты казались мягче, рот — нежнее. Но выражение глаз было неразличимо в тени, и Саре оставалось только гадать, что у него на уме.
Бифштексы были великолепно зажарены, но она вяло ковырялась в тарелке, наблюдая за мужем.
Она больше не могла хранить тайну. Ее радость станет его радостью. Даже не радостью — глубоким, восторженным счастьем.
Дэвид первым заговорил о детях. Они были единственной причиной того, что он на ней женился. Но Сара до сих пор относилась к этой идее, как к чему-то абстрактному. Теперь все было иначе. Ребенок Дэвида был в ней, реальный, живой, как ее собственная плоть и кровь, и уже любимый.
Она должна поделиться с ним этим чудом. Сейчас же.
— Дэвид, — выпалила она неестественно высоким от волнения голосом: — У нас будет ребенок. Я беременна.
Она ожидала любой реакции, но только не такой.
Бессмысленное, потрясенное выражение появилось на его лице. Краткая вспышка боли промелькнула в глазах. Дэвид отложил нож и вилку и отчужденно заметил:
— Мои поздравления. Но извини меня, если я не разделю твой восторженный энтузиазм. Как могу я быть уверен, что ребенок мой, а не Локвуда?
Что-то оборвалось в душе у Сары. Она храбро преодолевала все препятствия, но теперь надежды больше нет. Горький вкус стоял во рту, острая боль — в сердце. Это был конец.
— Иди к дьяволу, — сказала она безжизненным голосом, чувствуя, что ее сердце сейчас разорвется от горя.
Муж взглянул на нее, отодвинул стул, встал и хрипло прошептал:
— Я только что там побывал.
  
11
 
Дэвид остановил машину у своего дома. Его лицо напоминало застывшую маску.
— Я высажу тебя здесь и поставлю машину в гараж.
Это были его первые слова за все эти долгие часы. Сара онемевшими пальцами пыталась расстегнуть привязной ремень. Она все еще была в шоке.
— Скажи Энн, чтобы перенесла мои вещи в комнату для гостей, — добавил он.
Требование логичное, смутно подумала она, но, переполненная чувством горечи, колко сказала:
— Мне казалось, мы собирались все обсудить. За этим и поехали в коттедж, верно? Я думала, что мне, наконец, дадут высказаться.
— Все изменилось, когда ты сказала мне, что беременна. — Он стиснул рулевое колесо так, что побелели суставы, и все тем же безжизненным тоном добавил: — Узнав, что Локвуд уходит со сцены, я понадеялся склеить кусочки нашего разбитого брака, сделать хоть что-то, чтобы спасти его. Но каждый раз, глядя на ребенка, я буду гадать, мой ли он. Жить с этим не смогу даже я.
— Марк никогда не был моим любовником! — быстро выпалила Сара. Она не могла не сказать этого, хотя понимала, что все кончено.
— Не лги, Сара. Нет смысла, — устало бросил Дэвид.
Она вошла в дом. На просторной кухне Бэзил чистил серебро, а Энн протирала овощи для супа.
— О мадам! Мы не ждали вас домой сегодня! — Экономка испуганно приложила руку к своей пышной груди. — Вы появились как призрак! — И тут же в тревоге спросила: — С вами все в порядке? Вы очень бледны.
— Все хорошо, — автоматически ответила Сара. Она как будто окоченела. — Я собиралась сообщить вам, что мы вернулись.
Она говорила «мы», как будто еще считала себя и Дэвида одним целым. Но никогда еще они не были дальше друг от друга. Даже когда он с презрением и одновременно страстью терзал ее тело, между ними существовала глубокая эмоциональная связь. Теперь не осталось ничего. Совсем ничего.
— Нет, я не хочу кофе, спасибо, — ответила она Бэзилу. — Может быть, мистер Бартон захочет.
И Сара бесшумно вышла из кухни, думая о том, как права была Энн, назвав ее привидением. Эта женщина так давно была замужем за Бэзилом. Смогла бы она понять проблемы Сары? Вероятно, нет. Она смотрела на любовь и семью как на простые, естественные, безыскусные отношения.
Сара решила не просить экономку переносить вещи. Она должна сделать это сама. Это будет последним прощанием с Дэвидом.
Ты ведь сама хотела спать отдельно, напомнила она себе, вынимая из его половины громадного шкафа деловые костюмы и повседневную одежду.
Но у нее были совсем другие мотивы. Она пыталась таким образом заставить мужа выслушать ее, надеясь, что он, наконец, поймет, как беспочвенны его подозрения. Только в этом случае они смогли бы попытаться возродить свой брак.
Теперь все. Конец. При этой мысли Саре захотелось плакать, но сил не было даже на слезы. Она словно впала в кому.
Страшная сцена в коттедже все еще стояла у нее перед глазами.
Дэвид убрал со стола и велел ей уложить вещи, чтобы уехать рано утром. Все еще потрясенная его словами о сомнительности отцовства, Сара поднялась наверх, взглянула в зеркало и подумала, как глупо она выглядит в нарядном облегающем платье с белой маской вместо лица.
Она не успела распаковать вещи, и укладывать было нечего. Оставалось только свернуться калачиком на кровати, натянуть мягкое одеяло на холодное тело и сказать «прощай» своему браку.
Сара всю ночь пролежала без сна, сухими глазами глядя в темноту. На заре она, все в том же платье, в котором спала, сошла вниз, таща за собой чемодан. Дэвид глянул на нее пустыми глазами. Он выглядел постаревшим. Тревога за мужа тут же ожила в ее сердце, и она быстро сказала:
— Дэвид, сядь, я дам тебе позавтракать. И давай попытаемся поговорить. Все не так, как ты думаешь…
— Забудь об этом. — Он отвернулся. — Завтракать я не хочу, а говорить нам не о чем. Это ничего не изменит.
С этого момента Дэвид вел себя так, как будто ее не существовало. Вероятно, для него так оно и было, думала Сара, вынимая последнюю рубашку из ящика комода.
Он никогда не притворялся, что любит ее, а теперь списывал из своей жизни, как списывают убытки. И этот процесс только начался.
— Это все? — Дэвид тихо вошел в комнату. — Я помог бы тебе, если бы знал, что ты делаешь все сама.
Он выглядел все еще бледным, но уже не таким усталым. Сара молчала. Что можно сказать в такой ситуации? Встать на колени? Нет. Похоже, что гордость — это все, что у нее еще осталось.
— Я собираюсь принять душ и переодеться. Передай Энн, что я не вернусь к обеду.
Сара неслышно выскользнула из спальни. Завтра, выспавшись, она будет лучше знать, что делать: оставить мужа и начать жизнь заново или попытаться продолжать борьбу за него.
Но ни сон, ни тяжелая работа не помогли Саре принять решение.
Дни летели, похожие один на другой. Она завтракала в одиночестве, потом Бэзил отвозил ее на работу и забирал в шесть. Вечером она сидела над бумагами, потом ужинала, снова в одиночестве, заставляя себя есть только ради ребенка. Иногда Дэвид присоединялся к ней и затем запирался в кабинете, но чаще его не было дома. Он не говорил, куда ездит и чем занят, а Сара не спрашивала. Ей было все равно.
Между ними не осталось никаких отношений, даже плохих. Скоро придется отвечать на безмолвные вопросы Энн. Трудно было не почувствовать ледяной атмосферы в доме. Кроме того, экономка отлично знала, что Дэвид уходит около восьми утра, возвращается за полночь и спит отдельно от жены.
Итак, рано или поздно, Энн не сможет не поинтересоваться, что случилось. А что ей ответить? — устало размышляла Сара. Рассказать, что муж застал ее на полу, полуголой, с Марком Локвудом и теперь считает, что она носит чужого ребенка?
Именно мысль о малыше в конце концов пробудила в Саре желание жить. Она надеялась создать нормальную семью, со временем добившись от мужа взаимности. Но эта надежда умерла, и глупо было бы попытаться оживить ее.
Ни один ребенок не сможет нормально развиваться в доме, где родители редко встречаются, едва обмениваясь парой слов в неделю. Значит, им придется разъехаться или развестись. Если Дэвид будет возражать, то она уедет сама. И скоро.