Дорога воспоминаний

Пока длилась его летаргия, Хосе, маленький школьник, столкнулся у двери бара с неизвестным молодым человеком. С молодым человеком, пережившим спустя четыре дня в страдании и наслаждении любовь своей жизни, свою единственную любовь. Безнадежную любовь, которой не могли помочь никакие чудеса, никакие достижения науки.
Сославшись на усталость, Хулиан обещал вернуться через несколько дней, чтобы ответить на вопросы медиков, и ушел.
Медленным шагом направился он к городу. Теперь он твердо решил ничего не говорить Исабели. Она в эти дни, конечно, страдает. Но рано или поздно его таинственное исчезновение в тысячу раз больше утешит ее, чем жестокая правда.
Он шел куда глаза глядят и неожиданно очутился на цветочном базаре, возле киоска старика, у которого то ли неделю, то ли сорок лет назад он покупал розы… Да, эти розы еще были здесь.
Видя, что около старика никого нет, он робко подошел.
— Что угодно сеньору?
Хулиан помедлил.
— Несколько дней назад… — выдавил он наконец. — Точнее, неделю назад, молодой человек, мой… мой сын заплатил за две розы и не взял их.
— Ах да, верно. Я помню.
Продавец окинул взглядом свои цветы.
— Вот эти самые. Уже немного увяли.
— Неважно. Можете вы мне их дать?
— Разумеется. О чем разговор.
Он подал розы Хулиану.
— Сколько я вам должен?
— Ничего, бог с вами, они ваши.
— Спасибо.
Хулиан поплелся прочь.
Он медленно шел домой, ощущая на плечах весь груз своей старости. Он сжимал в руках розы, которые уже немного завяли, пожухли, были на пороге умирания.
Придя к себе, он бросил их на стол, рядом с фотографией Хулиана Сендера, которым он уже не был. Несколько сморщенных лепестков опало…
Он подумал об Исабели. О своей чистой, страстной, обреченной любви. Тоска и скорбь в его душе уже не были тем отчаянием и тревогой, которые терзали его, когда дни, недели, годы он, размышлял о грядущей трагедии. Теперь его любоЬь отошла в прошлое, как любовь тысяч других людей. Она была неотъемлемое частью его жизни. Стала воспоминанием. И заняла свое место.
ИТАЛИЯ
 
ЛИНО АЛЬДАНИ
Космический карнавал
В кабине космического корабля было очень жарко. Все трое, Рулк, Дзион и Командир, испытывали непривычное нервное напряжение. Равномерное, негромкое гудение приборов эту нервозность лишь усиливало.
— Опусти рычаг, — приказал Командир Дзиону, — Быстрее же, быстрее!
Но Дзиона била мелкая дрожь, и ему никак не удавалось сжать непослушной рукой рычаг.
Командир оттолкнул его и сам сел за пульт управления. Он схватился за рычаг и резко его отжал. Все осталось по-прежнему, ровным счетом ничего не произошло. Разве что в кабине стало немного прохладнее.
Но Командира не покидало чувство тревоги.
— Включи экран! — лриказал он Дзиону.
Тот нажал на кнопку, и сферический экран, плававший в центре навигационной кабины, ярко засветился.
— Эксперимент удался! — радостно воскликнул Командир. — Мы вошли в Параллельное пространство. Ученые не ошиблись.
— Значит, можно возвращаться? — робко спросил Рулк.
— Да ты с ума сошел! — воскликнул Командир. — Ведь перед нами была поставлена не одна, а две задачи. Пока мы лишь установили, что бортовое гиперразмерное устройство может ввести нас в Параллельное пространство. Но осталась еще вторая задача — произвести предварительное обследование планет Солнечной системы, не совершая на них посадки. Вот когда мы выполним и это, можно будет со спокойной совестью возвращаться.
Командир тщательно проверил пульт управления и отдал Дзиону новый приказ:
— Направление — ближайшая от нас планета. Включи гиперпульсионный двигатель!
Маска лежала на столе, и казалось, будто она ехидно ухмыляется. Увы, удачной ее никак не назовешь. Даже ребятишки из детского сада не нашли бы ее занятной.
Стефано с досадой стукнул кулаком по склеенным кускам папье-маше. Потом тяжело поднялся, у него закружилась голова, а глаза прямо-таки слипались от усталости.
Он посмотрел на часы — скоро полночь. Отец и мать уже давно спят. А он все еще мучается над непослушными кусками папье-маше. Он, первый ученик в классе. Учителя говорят, что он наделен живым воображением и душой артиста, а вот сделать интересную маску ему никак не удается. Между тем в его родном городке Пьеве Лунга никто лучше его не лепит фигурки из глины и воска.
Нет, он должен, он просто обязан придумать совершено необыкновенную маску, чтобы в ней были и реальность, и выдумка, и фантазия. Иначе первой премии ему не видать. А он так о ней мечтает!
Три дня назад директор вызвал его и еще шесть лучших учеников и поручил им отстоять честь школы на карнавале масок.
В Пьеве Лунга это один из самых любимых праздников, на него толпами стекаютяя и горожане, и жители ближних селений. В нем принимают участие художники, ремесленники, школьники, студенты — все, у кого есть способности к лепке и рисованию и, конечно же, вдохновение.
Учителя и товарищи дружно уверяли Стефано, что и тем и другим бог его не обидел. Почему же сейчас, в этот вечер, он не испытывает ни малейшего вдохновения и ничто остроумное, яркое, как на зло, не идет ему на ум. Стефано было совсем отчаялся.
И тут часы в доме пробили двенадцать, эхом отозвались удары церковного колокола.
Стефано поднял глаза и вдруг в чернильной тьме окна увидел голову совы, огромную голову этой ночной птицы.
Стефано вскочил.
— О господи! — пробормотал он, судорожно протирая глаза. — Видно, у меня уже галлюцинации от усталости.
И тут его осенило. Он радостно прищелкнул пальцами. Какая разница, настоящая ли это сова или же птица ему только померещилась — важно, что теперь он знает, какую сделать маску.
С удвоенной энергией он снова принялся за работу. Сделал основу из папье-маше, придав ей форму совиной головы, и тщательно проклеил. Потом стал рыться в комоде в поисках каких-нибудь перьев, но только настоящих. Однако ничего подходящего так и не нашел.
Тут к нему вернулась вся его прежняя изобретательность. Он пробрался в кабинет отца и вскоре вернулся оттуда с чучелом фазана. Этот охотничий трофей составлял гордость отца. Стефано виновато посмотрел на чучело, словно перед ним была живая птица. Ласково погладил фазана по шее, а затем выдрал у него все перья до единого.
Перья были длинные, мягкие и на редкость красивые. Стефано не составило большого труда приклеить их к основе из папье-маше. Под его умелыми пальцами рождалась удивительная полуреальная — полуфантастическая птица. Особенно удачным получился клюв. Стефано удалось придать ему все цвета и оттенки клюва живого фазана. Оставалось лишь сделать светящиеся глаза. Стефано и тут не растерялся.
Он отыскал два маленьких круглых зеркальца. Они отражали свет и должны были произвести на зрителей особо сильное впечатление. В клюве Стефано проделал две дырочки, чтобы, надев маску на голову, можно было видеть все происходящее вокруг.
Стефано вытер рукавом пот со лба. Кажется, маска удалась на славу. Он смотрел на нее, предвкушая свой завтрашний триумф на Главной площади, где обычно происходил карнавал.
Темные, извилистые улочки Пьеве Лунга показались Дзиону страшнее и загадочнее любого лабиринта. Но он уже успел многое увидеть и составил себе довольно четкое представление об этой планете. Осторожно, бесшумными прыжками Дзион добрался до окраины спящего городка и по крутому склону помчался к магнитной шлюпке, которую спрятал в зарослях акации. Он быстро влез в нее и включил двигатель. Шлюпка по эллипсоидальной кривой взмыла вверх. Однако в полной темноте Дзион не заметил проводов высокого напряжения, и шлюпка, пролетая мимо высоченной стальной мачты, задела изоляторы.
На мгновение вспыхнули огоньки на пульте управления. Дзион ощутил невероятный жар в теле и чудовищной силы удар.