Последнее лето
- Так и до пятака дойдет. - Забнев обескураженно покачал головой.
- Чудак ты! - засмеялся Тарас Константинович. - Я знаешь о чем всю жизнь мечтал? Чтоб они вообще бесплатно выдавались. Да, да! Верю, убежден - пусть я:
не увижу, а ты еще доживешь. Первое, что станет бесплатным, когда подойдем к коммунизму, будет хлеб, цветы и яблоки. Так что ты, Александр Федорович, не журись, а радуйся!..
Отпустив посетителей, Тарас Константинович шел в клуб, срочно переоборудованный под общежитие: из политехнического института в помощь совхозу прибывали студенты, потом - в упаковочный сарай, оттуда чуть не рысцой возвращался в контору, зная, что там уже, поджидая его, толпятся и в приемной, и в насквозь прокуренном коридоре. Казалось бы, задерганный, Тарас Константинович в эти первые суматошные дни словно помолодел, начисто забыл о своих хворобах и в полдень, проголодавшись, с удовольствием удирал в столовую, где хоть полчаса можно было посидеть спокойно.
Сегодня ему не дали и дообедать.
- Тарас Константинович, барыня приехала! - взволнованно сообщила ему на ухо прибежавшая секретарша.
- Что, что? Какая барыня? Ты что - не того?
- Самая обыкновенная, - шепот секретарши стал обиженным. - Сама сказала - помещицей тут была, Аносова.
Утратилось вдруг ощущение реальности; проверяя себя, Тарас Константинович огляделся: в открытое окно, наискосок, видно было одноэтажное красного кирпича здание конторы с аляповатой Доской почета у входа; свисая с потолка, посредине столовой болталась облепленная мухами липучка, в раздаточном окошке мелькала белая повариха; наконец, все так же, выжидательно наклонившись, стояла перед ним секретарша с подбритыми или выщипанными бровями. Все было как всегда, все было на месте, - Тарас Константинович крякнул.
- И что ей надо?
- А я откуда знаю? Сказала - хочет повидать директора.
- Где она сейчас?
- В кабинет провела. Дала ей газетки да за вами скорей.
- Забнев вернулся?
- Нет, не видала.
Тарас Константинович отодвинул тарелку, пожал плечами.
- Хм... Ну ладно, иди. Сейчас я.
Он хотел было идти следом, но вовремя одумался, критически окинув сверху вниз - свое привычное одеяние. Черт-те знает, откуда эта нежданная гостья свалилась! Может, из-за границы - теперь оттуда всякие являются. Ляпнет еще где-нибудь, что директор советского совхоза - шаромыжник какой-то!..
Дома, бурча, Тарас Константинович облачился в новые серые брюки, вышло кстати, что когда-то, собираясь к Забневым, погладил их, - и в нейлоновую сорочку; закатал рукава и, помедлив, надел на волосатую коричневую руку золотые часы - подарок треста к шестидесятипятилетию. Тикают... А уж насчет пиджака - ни, ни, хоть тут сам премьер, свой ли, заморский ли, окажись!
Пока он переходил дорогу, вспомнил: когда они с Санькой Свистом первый раз пришли зачем-то на барскую усадьбу, в аллее навстречу им попалась молодая барыня.
Ни лицом, ни осанкой она не была похожа не только на баб, но и на своих деревенских девок. Она неторопливо прогуливалась под белым зонтиком, в белом же длинном платье, из-под которого показывались и снова прятались блестящие туфельки. И пахло от нее чем-то необыкновенным.
Санька, цыганистый и бойкий, почтительно сдернул картуз, а когда она, кивнув, прошла мимо, тонкая и душистая, оглядел ее со спины, восхищенно щелкнул языком.
- Это краля! С такой бы на всю ночку в омете - а, Тараска?
Деревенские мальчишки, они в пятнадцать лет знали, по крайней мере теоретически, уже все; в шестнадцать, случалось, и женились.
"Вот ведь как получается, - размышлял Тарас Константинович, входя в приемную, - Санька Козырев погиб в войну в звании полковника-артиллериста, а барыня, чужой человек по самой своей природе, жива. Интересно все-таки она или не она?"
- Тут, что ли?
- Тут. - Секретарша смотрела на директора во все глаза, словно но узнавая.
- А Забпев?
- Не был еще.
Тарас Константинович недовольно хмыкнул, обреченно толкнул дверь.
Отложив газету, невысокая седая старушка в роговых очках поднялась со стула, сделала навстречу мелкий шажок.
- Здравствуйте. Как я понимаю, вы и есть директор - Тарас Константинович?
- Он самый. - Тарас Константинович мотнул головой. - Садитесь, прошу вас.
- Спасибо.
Он прошел за свой стол, сел сам и почувствовал собя увереннее. Ничего импортного в этой старушенции по было. Просто старенькая, похожа на учительницу-пенсионерку: белые, гладко причесанные волосы, кофточка с длинным рукавом, черная юбка.
- Чем могу служить?
- Прежде всего посмотрите, пожалуйста, мой паспорт. - В выцветших глазах старушки мелькнула грустная смешинка, она щелкнула запором дорожной сумки. - Пожалуйста.
- Зачем? - Тарас Константинович пожал плечами, внимательно, однако, пробежав все графы. Бессрочный.
Аносова Надежда Федоровна, 1895, место рождения г. Сызрань, служащая... Паспорт был пожелтевший, старенький, как и его владелица, и такой же аккуратный.
Задержался Тарас Константинович только на дате рождения: на шесть лет старше его...
- Вы, конечно, удивлены моим появлением?
- Да нет, не очень...
- Жизнь прожита, потянуло навестить родные места.
Отсюда хочу проехать еще в Сызрань. - Аносова смущенно, словно извиняясь, усмехнулась, мягко блеснули золотые коронки. - Это, наверно, уже патология...
У нее было круглое, еще чистое лицо, с тихим старческим румянцем, слабый подбородок иссечен мелкими морщинками, под черными ободками оправы висели деликатные мешочки. От прежней молоденькой помещицы сохранились одни только брови - хотя и поредевшие, но все такие же высокие и гордые.
Тарас Константинович понимал ее желание: даже зверь, чуя конец, жмется к своей норе, - не то что человек. Понимал он и другое: ей, старой барыне, с ее цепляющейся за былое памятью, дорого здесь все то, что с мальчишек было ненавистно ему; понимал, что всю свою жизнь, унаследовав от деда и отца извечную мужицкую ненависть к барам, он, по существу, никогда не переставал бороться с ее классом и победил его; понимал, говоря еще прямее, что сидящая перед ним вежливая благообразная старушка и он сам люди, чуждые друг другу, и все-таки, к удивлению своему, ничего, кроме снисхождения и легкого любопытства, не испытывал к ней. Так полярно изменились за эти десятилетня их роли, положение, ощущение своего места и значения на земле.