Одно другого интересней

— Не-е-е хочу-у-у-у!
Первым опомнился Толстяк, кинулся к буфету за шоколадкой. Худой, по-видимому желая успокоить малыша, начал строить ему рожи. Однако Яцек при виде его гримас завопил еще громче. Тут Толстяк подбежал с шоколадкой, но шоколадка тоже не помогла.
Горошек ясно видел, что жулики начинают нервничать. Худой боязливо озирался и все косился на дверь. Толстяк, наоборот, разозлился. Щеки у него покраснели, а голос зазвучал угрожающе:
— Яцек, молчать!
Яцек посмотрел на «дядю» и замолчал. Глазки его стали большими и круглыми и начали наполняться слезами.
Горошек делал вид, что ничего не замечает. Но внутри у него все напряглось, как струна.
До прихода поезда оставалось только десять минут. Десять минут могут порой тянуться, как жевательная резинка. Ну, скажем, если тебя могут вызвать к доске как раз по тому предмету, о котором ты накануне, готовя уроки, совершенно позабыл… А сейчас часы летели, словно у них были стрелки с реактивной тягой.
И вот Толстяк внезапно наклонился к мальчику.
— Вставай, — сказал он. — Идем к мамочке. Только не ори!
Он сказал это таким тоном, что Горошек стиснул кулаки. Что он задумал? В голове у Горошка мелькнули всевозможные страшные истории о киднаперах — похитителях детей, которые иногда убивают своих жертв, чтобы замести следы.
А до прихода поезда оставалось только шесть минут. Хоть бы кто-нибудь зашел в буфет!… А главное — где Ика? Куда она пропала? Ведь через минуту эти двое вместе с мальчиком могут сесть в поезд, и поминай как звали!…
Минутная стрелка снова сделала скачок. Издали послышался пронзительный гудок паровоза.
Толстяк фальшиво улыбнулся.
— Слышишь, Яцек, — сказал он, — вот и мамочка едет. Пошли.
Горошек с отчаянием подумал, что, наверно, Яцек встречался только с очень добрыми людьми, так безгранично он всем доверяет. Вот и теперь, хоть глаза у него еще были полны слез, он сразу рассмеялся, соскочил со стула, захлопал в ладоши.
— Пошли, пошли!
Скрывать нечего — Горошек просто не знал, что делать, как поступить? Кричать? Драться? Защищать Красный Беретик пугачом, кулаками? Поможет ли?… Не больше чем на минуту… И все-таки он приподнялся.
Тут-то и выяснилось, насколько умная была выдумка про деньги. Толстяк, правда, взял уже Яцека за руку, но еще не трогался к выходу. Он обратился к Горошку.
— А вы, молодой человек, — спросил он своим сладким голосом, разве не идете? Пожалуйте, пожалуйте…
Горошек насупился.
— Поезд еще не пришел, а на дворе дождик, ветер…
Худой схватил приятеля за руку:
— Евстахий… оставь. Пошли, я тебя прошу. Но Евстахий не обращал на него никакого внимания. Он протянул руку Горошку.
— Это не беда, — сказал он деланно дружеским тоном. — Не сахарные, не растаем. Не надо ломать компанию. Давайте руку, молодой человек, чтобы нам не потеряться. Только поживей — поезд уже подходит…
Действительно, стрелка часов была уже на расстоянии одной минуты от роковой черты. Красный Беретик так и подпрыгивал на месте, радуясь приезду мамочки, а за окнами уже звучал, все приближаясь, стук колес и пыхтение подходившего паровоза.
Горошек внезапно почувствовал, что от ярости у него зашевелились волосы на голове.
— Не пойду! — крикнул он.
Он подскочил к Яцеку, притянул его к себе, прикрыл плащом и выхватил из кармана свой пугач.
— Он тоже никуда не пойдет! — крикнул Горошек еще громче.
— А вы… Руки вверх!
— Исусе! — прохрипел Худой.
— Исус Мария! — взвизгнула буфетчица.
— Ты что?… — грозно рявкнул Толстяк, делая шаг в сторону Горошка.
У того вдруг страшно пересохло в горле. Но он крикнул:
— Ни с места!
И тут — именно в эту секунду! — с грохотом распахнулась дверь, и девчоночий голос радостно пискнул:
— Дядечка! Это я! А потом…
ОДНАКО, ПРЕЖДЕ ЧЕМ ВЫЯСНИТСЯ, что означал этот возглас и что вообще произошло потом, следует в нескольких словах рассказать, что же все это время делали Капитан и Ика. И главное, как выполняли и как выполнили они свою часть плана.
Когда Горошек выскочил из машины с погашенными для предосторожности огнями, остановившейся возле станционного здания, Ика глубоко вздохнула.
Да, нечего скрывать — вздохнула.
Иногда человеку очень хочется быть самостоятельным, как у нас говорят — хочется быть Зосей-Самосей. Все-превсе делать самой. И Ика, как утверждал Горошек, особенно любила этот «зосизмсамосизм».
Но сейчас — надо честно признаться — ей ах как хотелось бы, чтобы с нею рядом был Горошек, а не только ее собственные тревожные мысли…
Правда, пока с ней еще был друг и защитник — Капитан. Но ведь с минуты на минуту ей придется одной, совершенно одной выполнять самую важную часть плана!
А это не так-то просто. Да, не штука быть храбрым, когда ты храбрый. Трудно быть храбрым именно тогда, когда возле сердца начинает что-то дрожать, а по спине бегают холодные мурашки. Именно это ощущала Ика в ту минуту, когда Горошек исчез за дверью, а Капитан медленно и осторожно двинулся дальше.
Оба молчали. Капитан проехал одну, потом другую темную улочку и остановился.
— Смотри Ика, — негромко пробасил он. — Видишь — вон в той палатке?
На противоположной стороне небольшой площади светились окна и дверь пивнушки. Несколько человек толпились у стойки, мелькнул плащ и форменная фуражка милиционера.
— Вижу, — шепнула Ика.
— Идешь? — спросил Капитан.
Ика сильно втянула воздух.
— Конечно, — сказала она. — А… а где же вы будете меня ждать?
— Ты не беспокойся, буду там, где надо, — пообещал Капитан. Ты только смотри, чтобы мне не приходилось слишком часто, попадаться на глаза взрослым. А пока подожду здесь…
— Тогда я пошла, — решительно сказала Ика.
Она вышла из автомобиля, плотнее запахнула плащ — ветер сразу начал рвать его за полы.
У двери на минуту остановилась. Да, милиционер был там. Теперь все дело в том, будет ли он ее слушать. Еще раз набрала воздуху и рванула дверь.
Звонок над дверью забренчал, и все находившиеся в палатке мужчины обернулись. Оглянулся и милиционер — молодой и очень высокий, весьма суровый с виду. Увидев Ику, он поднял брови.
— Что ты тут делаешь, малышка? — спросил он. — Так поздно и одна?
Ика от неожиданности попятилась. Мужчины, толпившиеся возле стойки, за которой стояла хорошенькая продавщица, засмеялись, а милиционер сделал шаг вперед.
— Что ты тут делаешь? — повторил он.
Ика покраснела от стыда и злости. Она терпеть не могла, когда над ней смеялись, а в особенности когда с ней обращались, как с дошкольницей.
— Я как раз вас ищу! — сказала она резко.
— Ого-го-го! — удивились все присутствующие.
Милиционер нахмурился:
— Зачем?
— Затем, — выпалила Ика, — что на станции находится сейчас известный мошенник и похититель детей, а вы, вместо того чтобы его ловить, пьете здесь пиво!
Тут все присутствующие снова покатились со смеху. Только на этот раз покраснел милиционер, а не Ика.
— Какой еще мошенник? Как он выглядит? Тише, граждане! крикнул он.
Стало тихо. А Ика похолодела. Ведь она ничего не знает о том, как выглядит этот мошенник, вдобавок даже его фамилия вылетела у нее в этот момент из головы. Что же делать? Как убедить этих людей, что она говорит правду?
— Он… он… из гончего листа… — запинаясь, начала она.
Милиционер не слушал ее. Он сердился. Он недавно служил в Трушеве, но трушевские ребята не раз доставляли ему неприятности. Видимо, он решил, что и эта девчонка позволяет себе над ним издеваться.
— Товарищ сержант, — подлила масла в огонь хорошенькая продавщица, — гражданочка вам хочет помочь, а вы с ней так нелюбезны!
Милиционер покраснел как кумач:
— Какой там гончий лист! Какой мошенник? Что это за шутки?
— Настоящий мошенник! — крикнула с отчаянием Ика. — Зовут его… зовут его… Евстахий!
И тут все присутствующие, включая продавщицу, расхохотались во все горло.