Модельное поведение

Ее отец исчез, когда ей было три года, а о мамашиных дружках она могла сказать лишь, что одни оскорбляли ее больше, чем другие.
— Даже более того, — заметила она, но Коннор не переспросил, он не желал знать подробностей. Это была темная комната, в которую он не хотел входить и боялся даже приоткрыть дверь.
В середине ночи она разбудила его криком, во сне обращаясь к Дуану, ее отчиму, умоляя его прекратить… Коннор так и не напомнил ей об этом. Они жили вместе с Дуаном, он был вместе с ними в их кровати, хотя Коннор ничем не выдавал, что знает об этом.
Покинув отчий дом в семнадцать лет, она уехала из Оклахомы с сидящим на амфетаминах дружком. Впрочем, альянс продолжался лишь до тех пор, пока она не поняла, что он собирается расплатиться ею со своими кредиторами-дилерами.
Ее новый дружок, фотограф, забыл сообщить, что женат, но помог сделать портфолио, с которым она поехала в Нью-Йорк.
Даже тогда, когда она начинала говорить о совместных планах на будущее, даже тогда, когда они вместе вернулись в Нью-Йорк, она продолжала весьма скептически отзываться о намерениях Коннора. Ей было трудно представить, что Коннор может существенно отличаться от мужчин, которых она встречала в своей жизни. То есть, намереваясь составить с ним партию, она никогда не переставала готовиться к самому худшему. Ее фатализм только креп на острие его страсти. Сделать ее счастливой он считал своим призванием. И чем больше он пытался убедить Фил, что отличается от мужчин из ее прошлого, тем больше сам начинал сомневаться в этом.
Пытаясь доказать себе самому свои достоинства, Коннор не переставал отмечать, что достоинство Фил заключается в том, что она относится к его речам с недоверием.
 Шаблонная психология 
 
Единственным возможным для нее билетом из Оклахомы был титул королевы красоты. Разве не говорили ей все, что она должна стать моделью? Разве не учил ее Дуан тому, что секс — это валюта? Достижение труднодоступных пиков, которые она надеялась покорить, используя причиняющую массу проблем, но Богом данную красоту, только осложнялось, потому что профессия делала ее все более одинокой. Потому что на каждого клиента, выбиравшего ее для своего шоу, находились дюжины других, которые душили ее жесткой диетой постоянных отказов.
(Каково твое истинное лицо, гласит знаменитый коан, как оно выглядело до того, как ты был рожден?)
И теперь вот актерство. Боже!
Словив удачу (получив роль бойфренда), Коннор освободил Филомену от груза своего категорического скептицизма перед лицом других членов ее женского клуба. «Вообще-то, я слишком много ем. Я просто пищевой наркоман. Биг-маки, картофельные чипсы. Я просто как поросенок, все время лопаю, но по каким-то причинам не прибавляю в весе». (Команда ввода: «лопните от зависти, жирные девки!») Или: «Я в детстве была настоящим гадким утенком!» (Команда ввода: «утенок».)
 Рабочий день 
 
Квартира меня подавляла. Поэтому я отправился в офис «Чао Белла». Секретарша сообщает, что мне нужно проверить электронную почту, где меня ждет письмо от поклонницы. Несколько минут спустя, когда я сижу в моем крошечном закутке, ко мне врывается Тина Кристиан, которая ведет колонку советов, наша собственная Мисс Одинокое Сердце. Тина — это машина, перемывающая эмоции, светловолосый дервиш.
— Самая большая офисная новость — это белая футболка, — объявляет она, опустив свою тощую задницу на край моего стола. — Это как символическая тенденция — белая футболка. Кейт и Кристина носят их, то же самое делают и девочки в нашем офисе — информирую на случай, если ты не заметил. И нас все больше таких, «Армани» устраивает завтра вечеринку в своем новом бутике, чтобы отпраздновать это. Новая простота. Футболка. Белая. Вот как мы живем.
Подумав о Филомене в белой футболке, я тихо вздохнул.
Тина ткнула мне в лицо фотографию:
— Так вот, я хочу увидеть его в белой футболке. Или даже без футболки. Просто так, какой он есть. Автор и его кожа.
Изучив фото ближе, я обнаружил, что это рожа Джереми.
— Надежные источники известили меня, что ты знаком с этим байроническим персонажем. Сначала я подняла их на смех. «Кто? Коннор?» Ну, убеди меня, если сможешь. Если, скажем, у тебя есть его домашний номер, это докажет, что ты его знаешь. Это позволит мне позвонить ему и, может быть, даже встретиться, выпить что-нибудь, чтобы просто убедиться, что он не самозванец, которого ты используешь, чтобы произвести впечатление на своих невинных коллег.
— А мы что, пишем о нем? — рискнул я.
Она повела головой, в медитативном размышлении разгибая скрепку, взятую с моего стола.
— По-видимому, он слишком депрессивен для наших молодых, амбициозных, живых, задорных двадцати-с-чем-то-летних читателей. Во всяком случае, так мне сказала Бонни. Но я вижу в этом кое-что, по крайней мере картинки. И вообще, какого черта он распускает нюни? Я имею в виду, с внешностью, как у Ральфа Лорена, и вполне функционирующими мозгами. Так или иначе, это даже прикольно, мне нравится проект. Я не против депрессий и смогу его развеселить. Я тебе не говорила, что была главной заводилой в старшей школе? Черт, у меня жуткое похмелье, и это вовсе не смешно. Ты был на вечеринке «Версаче» прошлой ночью и если был, то можешь ли сказать, была ли я там? У тебя нет ничего от похмелья?
Я протянул ей бутылочку альказельцера, которую приберег в верхнем ящике стола.
— Ну так что, — спросила она, отпив глоток, — ты можешь меня познакомить или как? Я могу вычитывать ему тексты, доставать прозак в аптеке, приносить шлепанцы.
— Шлепанцы — слишком интимный предмет для Джереми.
— Должна ли я понимать это как то, что я недостаточно умна для него? Эй, я занималась классической литературой в колледже. И у меня есть собрание сочинений Сильвии Плат. Я понимаю символизм и иронию. Ирония прописана советчику-фельетонисту, чья любовная жизнь — говно.
— Мне казалось, ты имеешь какие-то отношения с Кевином Шипли.
— Кевин — псих. Хотя и от него есть кое-какая польза. Он единственный вполне прилично трахается из тех парней, с которыми мне приходилось встречаться. И это неплохо, потому что писательские проблемы его почти не касаются. Но не знаю, я бы от него избавилась.
— Прежде чем порвешь с ним, замолви словечко за Джереми.
(Кевин пишет книжные обзоры для «Бомонда».)
— Если я замолвлю словечко за Джереми, Кевин абсолютно точно размажет его по стенке. Бедный Том Беллер. Я флиртовала с ним на одной вечеринке и не знала, что Кевин как раз писал обзор его книги на той неделе. Уф, как он был жесток! Я имею в виду, что любой писака моложе восьмидесяти лет, по мнению Кевина, — потенциальный враг.
Склонившись над моим столом, чтобы проинспектировать почту, она взмахнула рукой.
— Все эти свидания — это ночной кошмар. Мне вполне достаточно быть с Кевином, просто лежать на спине и воображать, что он — Том Круз.
Она вздохнула.
— В любом случае, что нужно мужчинам? Не отвечай. Я вовсе не хочу знать ответ. К тому же я получила критический разбор искусства делать минет. Это вовсе не значит, что мы рады обманываться.
Разочаровавшись в надежде найти на моем столе что-нибудь интересное, она встала и откинула волосы за спину.
— Ну так что, ты мне поможешь или как?
— Джереми, хм… Как бы тебе это сказать, он — сложный человек.
— Все, что я хочу знать, гетеросексуал ли он? Все остальное в моих руках.
Неожиданно она прыгнула мне на колени.
— Ну пожа-а-а-алуйста! — она потянулась губами к моему уху. — Поскольку ты отказался спать со мной, это — самое меньшее, что ты можешь для меня сделать.
— Я наведу справки.
Она поцеловала меня в губы.
— Я назову нашего первенца Коннором.
Уже выходя, она обернулась:
— Как Фил?
К счастью, ответ ее не интересовал. Позже я обнаружил, что она забыла у меня страницу текста из ее последнего материала: