Мир наизнанку

Дима посчитал, что уже может повернуться к ней, – с ее лица схлынул пунцовый румянец. Девочка зажала руки между коленями и низко наклонила голову.
– Ты стесняешься того, что произошло в прошлом году? – закинул удочку Дима.
– Я?! – Алла вскинула голову и удивленно воззрилась на Диму. – А чего мне стесняться?
Дима даже слегка опешил. Интересно, может быть, Круглов ему что-то недорассказал?
– Ты ведь смутилась, – осторожно напомнил он.
– Это от неожиданности. Что вы хотите знать?
– Кто из вас в кого был влюблен.
Алла, ни на секунду не задумавшись, быстро ответила:
– Я в него.
– Борис Борисович, наверное, многим девочкам нравился?
– Конечно, многим. Они ахали, закатывали глаза, но это все было так – баловство.
– А у тебя все оказалось серьезнее?
– Гораздо! – с чувством выговорила Алла и посмотрела на Диму с внезапным интересом.
«Кажется, ей захотелось выговориться, – с удовлетворением подумал он. – Сейчас она начнет вываливать на меня все, что поверяла до сих пор только самой близкой подружке». Алла поджала под себя одну ногу и переложила портфель на другую сторону скамейки. Теперь они с Димой по-настоящему повернулись лицом друг к другу. Он старался сохранять на своем лице выражение серьезной заинтересованности.
– Борис Борисович никогда не смеялся надо мной! – выпалила Алла. – И не жаловался. Даже нашей классной не сказал. Когда я в первый раз написала ему письмо, то думала, умру от волнения. Я даже в школу не пошла на следующий день. Сделала вид, что заболела.
– Ты подписала свое письмо?
– Нет, не подписала. Да это и не надо было. Я письмо ему в руки отдала. Я сразу так решила, что не буду тайком ничего делать. Это ведь было настоящее чувство, понимаете?
– Угу, – сказал Дима.
– Другие девчонки тоже говорили, что влюбились в него. Но они ничего не делали. Значит, врали.
– А ты?
– Ой, а я! Я ночами не спала, все только о нем и мечтала.
– Послушай, Алла, а вот скажи, как ты представляла себе развитие ваших отношений? Если бы учитель вдруг всерьез тобой заинтересовался?
Алла задумалась, явно слегка сбитая с толку. Она, видимо, вообще не рассматривала подобного варианта. Мечты мечтами, но девочка двумя ногами стояла на земле.
– Мне просто хотелось, чтобы он обратил на меня внимание.
– Ну а если бы он обратил? Стал бы за тобой ухаживать?
– Тогда нам пришлось бы притворяться и прятаться, – немного подумав, сделала вывод Алла.
– И ты стала бы притворяться?
– Ради Бориса Борисовича – да, – твердо ответила девочка.
Даже сейчас, спустя год, она не утратила самоотверженности и совершенно явно симпатизировала своему бывшему учителю.
– А что, если бы он разозлился, прочитав твое письмо? Устроил бы тебе выволочку?
– Ну, наверное, он бы… как это сказать? Упал в моих глазах.
– Но, судя по всему, Борис Борисович не разозлился? Однако все равно навстречу тебе не пошел.
– Он был такой печальный, когда со мной разговаривал. Такой серьезный и грустный…
«Вот ведь тоже еще актер ТЮЗа! – с некоторой долей восхищения подумал Дима. – Подумать только, какие драмы разыгрывал!» В зеленых глазах Аллы Барановой появилось мечтательное выражение.
– Он тебя хоть самый маленький разочек поцеловал? – спросил Дима с живым интересом.
– Я сама. – Ресницы Аллы двумя черными веерами упали вниз, когда она потупилась. – Я сама его поцеловала.
«Экий гаденыш наш Лагутин! Позволял-таки девчонкам проявлять свои нежные чувства! Деликатничал, видишь ли, обидеть не хотел».
– А ты домой к нему ходила?
– Нет! – испуганно сказала Алла.
– Но, наверное, хотела, чтобы он тебя пригласил?
– Сначала хотела, а потом расхотела…
– Почему это? Испугалась?
– Да нет, не испугалась! Мне правда перестало хотеться.
– Ну, расскажи, пожалуйста. Я ведь для того и приехал, чтобы ты подтвердила мою теорию.
– Какую? – настороженно спросила Алла.
– Что Борис Борисович вовсе не виноват в том, что в него влюбляются ученицы.
– Конечно, не виноват! – горячо заговорила Алла. – Разве он виноват, что такой красивый?
– Действительно, – пробормотал Дима. – Это же природа виновата. Значит, он никогда не поощрял тебя?
– Нет, ну что вы! – принялась защищать красавца-физкультурника Алла.
– Ему, наверное, было жаль, что у вас такая разница в возрасте, – предположил Дима, представив себе Лагутина с гордой и печальной физиономией.
– Да, а как вы догадались?
Дима чертыхнулся про себя. Действительно, как он догадался?
– Ну… Наверное, раз он был таким печальным, он тоже что-то к тебе почувствовал.
Алла снова покраснела, только теперь, кажется, от удовольствия.
– Я не знаю, – неискренне сказала она. – Он ничего такого не говорил. Наоборот, объяснял мне, что я могу погубить его… эту…
– Репутацию?
– Карьеру. Это когда я к нему в машину забралась. Он что-то забыл в спортзале, пошел обратно, а дверцу не закрыл. Я взяла и спряталась. А потом, когда он уже далеко от школы отъехал, я вылезла.
– Могу себе представить… – пробормотал Дима.
– Борис Борисович сказал, что, если меня увидят в его машине, его уволят и он больше никогда не сможет работать с детьми.
– Что ж, он не соврал. Но вас, надеюсь, никто не увидел?
– Не-а.
– Кстати, – повинуясь внезапному импульсу, спросил Дима, – на какой машине он тогда ездил?
– На «Жигулях», – ответила Алла.
Дима замер, словно сторожевой пес, заслышавший шорох у забора.
– А модель? Цвет? Можешь сказать?
– В моделях я не разбираюсь, – призналась Алла. – А цвета машина была белого. Белые «Жигули».
* * *
– С этими белыми «Жигулями» получается полная и абсолютная ерунда! – возмущался Дима. – Как в сказке про дочь чародея, которую тот не хотел в жены добру молодцу отдавать. Помните? Угадаешь, мол, которая моя дочь, будет твоей. И появляется перед добрым молодцем двенадцать совершенно одинаковых девиц с косами до колен.
– Ага, только в сказке дочь чародея своему милому знак подала. То ли муха ей на нос села, то ли ворона над головой пролетела, – добавил Артем, рисовавший кружочки на листе бумаги.
Когда Лиза появилась в офисе, Артем метнулся к ней и помог снять плащ. Потом наклонился и с превеликой осторожностью поцеловал ее в щечку. Однако ни слова не сказал, кроме тихого «здравствуй». Тем не менее Лиза страшно смутилась и быстро огляделась по сторонам, проверяя, как отреагировали на Артемову нежность окружающие. Михеев сделал вид, что вообще ничего не заметил, Дима вздохнул и отвернулся.
– Вы о чем толкуете? – спросил теперь Михеев, который до сих пор не особенно вникал в подробности расследования по делу Хабарова. – Что там с белыми «Жигулями»?
– Что? – с деланной веселостью переспросил Дима. – Да ничего особенного. Просто абсолютно все теперь ездят на белых «Жигулях».
– Кто это – все?
– Вот смотри. – Артем перевернул изрисованный лист и написал цифру «один». – В тот день, когда убили Жанну Гладышеву, свидетель видел, как она, выбравшись из «Волги» Вадима Хабарова, тут же пересела в белую «девятку».
– Вероятно, за рулем «девятки» сидел убийца, – высказался Михеев.
– Вероятно.
– И таких «девяток» вы нашли несметное количество.
– Точно, – кивнул Дима. – Они размножились, как колорадские жуки на картофеле.
– Второе, – продолжил Артем. – Женя Сушко, одноклассник Жанны, утверждает, что однажды наблюдал, как незнакомый взрослый тип встречал Жанну после школы на белой «девятке».
– Ну это же отлично! Два независимых свидетельства в пользу того, что убийца действительно ездит на белых «Жигулях» девятой модели.
– Ты подожди, – предупредил Артем. – Белая «девятка» есть у Николая Барабанова.
– Это я помню, – хмыкнул Коля. – Разве можно такое забыть?
– Белая «девятка» есть у Ивана Болотова, – продолжил тот.
– Класс. Наверное, кузены ездили покупать машины парой. А что? Выбор, так сказать, новой России.