Украинский футбол: легенды, герои, скандалы в спорах «хохла» и «москаля»
Понимаете, это все важно. Но… Не очень. Сравнивать российский и украинский футбол в целом – примерно как среднюю температуру по больнице замерять. А нас должны волновать отдельные «пациенты», которые то и дело сходятся с принципиальнейшим противостоянием и заставляют замирать сердца, напрочь отключая разум, расчетливость, хладнокровие! Потому что вот эта одиноко стоящая схватка ни о чем таком не скажет и ни к чему такому не приведет. Кроме того, что два автора этой книги, а с ними еще сотни тысяч и миллионы по обе стороны хутора Михайловского и Керченского пролива будут испытывать такой раздрай чувств, что… Я вам буду рассказывать? Зачем! Через это гораздо интереснее пройти!
И мы будем проходить снова и снова. Вот только ничто футбольное не должно мешать нашей дружбе.
Андрей Шевченко
Рапсодия для Шевы
Игорь Рабинер
Когда вспоминаю об обстоятельствах нашего с Шевченко знакомства, до сих пор становится чуть-чуть не по себе от стыда. Хотя прошло с того момента уже 16 лет, и сам Андрей о нем, уверен, забыл почти моментально. Но нормальному человеку важнее всего ведь то, что думают о нем не другие, а он сам, правда?
За день до финала Кубка чемпионов СНГ 1996 года между киевским «Динамо» и владикавказской «Аланией» я по предварительной договоренности должен был прийти в номер Шевы в московской гостинице «Космос». Андрей назначил мне интервью на утро, по репортерским меркам довольно раннее, – что-то около десяти. Оно, конечно, не страшно – при известном усилии можно немного и недоспать. Да вот только вечер накануне получился слишком веселым. Из республик бывшего Союза в те годы в январскую Москву съезжалось много добрых знакомых, и не отметить бурным застольем редкую встречу, как написал бы Довлатов, было бы искусственно. Особенно когда тебе 22 года, и рассчитывать силы ты еще не больно-то научился…
Короче, когда по трели будильника я продрал глаза, чтобы отправиться на интервью с Шевченко, то понял, что… никуда не пойду. Такая мысль – если вообще в том состоянии что-либо возникшее в моей голове можно было назвать этим благородным словом – укрепилась от осознания еще одного горького факта: к интервью с молодым украинским дарованием я категорически не готов. Фактов о нем мне известно – кот наплакал. Интернет тогда до России еще за редчайшим исключением не дошел. Вопросы – и те не написаны… Право, сейчас за столь чудовищный непрофессионализм я бы сам себя уволил.
И все же чувство долга взяло верх над ощущением неизбежности провала. Я скорбно поплелся в «Космос», приказав себе во время разговора жевать никак не меньше двух жвачек одновременно. Отношение к себе в минуты поездки до метро ВДНХ вышло на пик брезгливости. Я сжался в ожидании заслуженного на сто процентов позора, и даже продумывать примерный план беседы не было никаких сил. Это теперь живу по принципу, сформулированному Львом Толстым: «Делай что должно, и будь что будет», – а в то хмурое утро оставил для себя только вторую часть этой максимы.
…Спустя час я вылетал из «Космоса» в совершенно космическом состоянии души. Она, душа, звонко пела, как это со мной даже сейчас всегда происходит после классного интервью и тем паче – после знакомства с интереснейшим человеком. А похмелье куда-то вмиг испарилось…
* * *Чтобы читатель этой книги не заподозрил автора в преувеличении задним числом – мол, сейчас-то каждый горазд разглагольствовать, что видел в Шеве будущую звезду, – приведу фрагменты из вступления к тому самому интервью с Андреем, опубликованному в «Спорт-Экспрессе» 7 февраля 1996 года:
«Шел я на это интервью, к своему стыду, практически ничего о нем не зная, потому и на особо продолжительный, глубокий разговор не рассчитывал. В этом возрасте футболисты предпочитают не задумываться над тем, что их окружает, зачем и для кого они живут… Не знаю, ведает ли он об афоризме Козьмы Пруткова: «Узкий специалист подобен флюсу», но сам живет, как будто держа в уме этот завет, «Футболист должен быть развитым че-ло-ве-ком. Его не должен смущать, к примеру, разговор о политике – он должен свободно рассуждать на эту тему. Да и на все остальные тоже…» Я задумывал это первое интервью Шевченко российской прессе как своего рода визитную карточку игрока. Но получилось нечто совсем иное. Думаю, читателям «СЭ» покажутся интересными суждения 19-летней восходящей звезды о футболе и своем месте в нем».
Шевченко не нужно было задавать много вопросов, выдавливать из него слова, как из соковыжималки. Достаточно было подтолкнуть его к какой-то теме – и рассуждения лились из него сами собой. И были они настолько зрелыми и разумными, что в юный возраст говорившего было невозможно поверить. Читайте – и напоминайте себе порой, что все это говорил мальчишка, которому суждено было стать великим футболистом. И думайте, почему он им стал.
– «Узнают ли на улицах, берут ли автографы?
– Нечасто – людям сейчас не до футбола. Да и, если честно, не испытываю такой потребности. Почему человека, честно зарабатывающего на хлеб на заводе, никто не узнает, а меня должны узнавать все? Он приносит кому-то радость, и я кому-то. И каждый достоин равного уважения».
«Для футболиста-профессионала деньги, конечно, очень важны, но второстепенны. В той же Германии люди играют не ради денег, а ради любви к футболу – поэтому они и выигрывают чемпионаты мира. А у нас многие футболисты выходят на поле именно ради денег. С моей точки зрения, если у человека появляется такая психология, он закончился как футболист».
«Я увлекающийся человек и всегда живу той идеей, которой в этот момент заразился. Вообще, мой принцип в жизни – жить, а не существовать. Жить – значит сливаться с тем делом, которым занимаешься. Футбол ия – одно целое, я им живу».
«Те, кто не играет в футбол, не догадываются, что за миг, когда ты в серьезной игре забиваешь решающий гол, можно жизнь отдать. Так по крайней мере мне иногда кажется».
Когда мы с Шевченко в сентябре 2009-го после 13-летнего перерыва впервые подробно поговорим, я напомню ему те слова. Спрошу, готов ли он теперь их повторить. И услышу:
– Когда ты делаешь первые шаги в футболе, видишь в этой жизни только себя и стремишься к тому, чтобы впереди у тебя была большая карьера, – считаю, это правильные слова. И я рад, что тогда произнес их. Жизнь человека состоит из разных периодов, и иногда очень интересно читать то, что ты говорил десять, пятнадцать лет назад.
За важный гол я тогда действительно отдал бы многое. И этот гол у меня состоялся – решающий пенальти в финале Лиги чемпионов. Именно тот мяч считаю важнейшим и переломным в карьере. И если бы я тогда не мыслил так, как вы только что процитировали, возможно, никогда бы его и не забил.
– Но сегодня отдать жизнь за гол вы уже не готовы?
– Нет, потому что не имею на это права. У меня двое детей, которых я должен вырастить, дать им образование и возможность устроиться в жизни. Футбол – это великолепно, хотелось бы, чтобы он всегда был со мной. Но когда у тебя появляются семья, дети, нельзя не задумываться о будущем. Сегодня для меня главное – именно они.
…Но вернемся в 1996-й.
«Бросьте, как у нас человек в 16 лет может сверхсерьезно относиться к футболу? Ведь жизнь не дает ему сосредоточиться только на футболе – появляется потребность в деньгах. Это самый сложный и непредсказуемый возраст. Если его проходишь без особых потерь и с долей того везения, что была у меня, – только тогда есть шанс достичь чего-то серьезного в футболе».
«Я вообще никогда не витаю в облаках и не считаю, что чего-то достиг. Я ведь не играю еще, а только начинаю. И знаю, что мне надо постоянно работать. Человек имеет право задуматься о достигнутом только к концу карьеры. Вы вот, например, видели сейчас на Кубке Содружества, сколько моментов я не использовал, безбожно растранжирил? Так было с детства, и до сих пор не забиваю из позиций, когда не забить невозможно, и попадаю из гораздо более сложных. Уже вижу мяч в воротах и расслабляюсь, зная, что технически исполнить гол могу легко. Вот с чем мне бороться надо».