Все, о чем мечтала (ЛП)

Но это дело Харлоу и ее новых юристов, и я очень надеюсь, что суд разрешит ей сменить адвоката. На этот раз, я хочу, чтобы она отобрала все у этого ублюдка, за которого вышла замуж, и из-за которого, черт побери, прошла через столь многое, что захотела всадить себе пулю в голову.
«Спокойно, Дэкс. Это не твоя битва». 
Но мысль о том, как близка она была к тому, чтобы покончить со всем, меня по-прежнему приводит в ярость, особенно после всего услышанного из своей мастерской. Если я правильно понял, Маркус был ее мертворожденным сыном, и еще даже года не прошло после его потери, что означает, что Джефф подал на развод практически сразу после случившегося. Какой нужно быть хладнокровной сволочью, чтобы так поступить с горюющей матерью? «Мне плевать, что она сделала, чувак, но подавать на развод, пока она скорбит? Я этого не понимаю».
***
Доска из вишневого дерева передо мной испытывает всю тяжесть моих эмоций, японский рубанок выплевывает длинные развертывающиеся ленты древесины на пол. Теперь это доска бесполезна, правда, и если я продолжу в том же духе, то останусь ни с чем, кроме станка под ней.
― Привет. Ничего, если я зайду?
Голос Харлоу вырывает меня из моих мыслей, я поворачиваюсь и вижу, что она стоит у двери, босиком, в голубом топе и в хлопковых брюках свободного кроя. Ее волосы собраны в хвост, хотя пара прядей обрамляет ее овальное лицо.
― Тебе всегда здесь рады.
― Я только что оторвалась от телефона, и думаю, что все уладила со своей стороны. Они позвонят мне, как только узнают, что решил судья, ― продолжает Харлоу, когда останавливается передо мной. ― Итак, можешь показать мне, как это работает?
― Конечно, ― отвечаю я, когда машу ей рукой, показывая встать между мной и станком.
Я чувствую аромат розового масла на ее волосах, и это возвращает меня к теплому ощущению ее тела, прижимающегося ко мне, все прочие мысли исчезают. Когда я направляю ее движения, одну руку вверх и в сторону от станка, а другую кладу на противоположную сторону станка, я ловлю себя на том, что прижимаю ее тело к своему.
«Просто покажи ей как это делать. Об остальном не думай».
Я кладу одну руку поверх ее, а другую на ее плечо, и делаю глубокий вдох.
― Готова к своему первому уроку по ручной резке в японском стиле?
Она кивает. Обожаю то ощущение, когда ее волосы касаются моей руки, но я заставляю себя сосредоточиться на своей руке, лежащей поверх ее, и медленно направляю ее руку, чтобы она придвинула к себе рубанок. Для этого требуется приложить усилия, и я чувствую, как напрягаются мускулы на ее спине, когда она отстраняется назад, двигая рубанок до тех пор, пока не доходит до конца доски. Затем мы еще раз повторяем этот процесс.
― Американские рубанки обычно отталкивают от себя, но японские, вроде этого хира-кана, тянут на себя. Это позволяет задействовать основные мышцы спины в помощь рукам для резки такой древесины.
Я направляю ее тело своим, и с каждым движением, тонкая лента дерева развивается в воздухе, но на третьем подходе она останавливается, чтобы одну из них поймать рукой и рассмотреть.
― Тонкая как бумага.
― Человеческий волос в диаметре около ста микрон, а капля воды, возможно, десять. Тем не менее, некоторые из лучших деревообрабатывающих инструментов для строгания могут сделать такую стружку толщиной всего в три микрона, даже тоньше, чем красная кровяная клетка, ― говорю я, мой взгляд сосредоточен на ее профиле. ― Та, что у тебя в руках, наверное, в десять или пять микрон.
― Ты любишь свою работу. В тебе столько страсти, ― мягко произносит она. ― Для других это просто кусок дерева, но для тебя…
― Это может стать шкафом, столом, опорной балкой, которые будут существовать веками, ― говорю я. ― Это сочетание инструментов, мастерства и страсти в простоте. Ни в одном из моих изделий не используются гвозди или винты, или клей, только стыки, ― ну, кроме наших ванн, которым потребовался клей. Я трачу больше времени, натачивая лезвия для этого рубанка, чем трачу на саму работу, но когда я это делаю, результаты всегда оправдывают потраченное время и усилия на подготовку лезвия.
Когда я говорю, то остро ощущаю насколько близко лицо Харлоу к моему, даже ближе, чем раньше. Я вынуждаю себя свести все к шутке, не желая, чтобы все зашло туда, куда бы мне на самом деле хотелось, и что привело бы нас прямиком в ее спальню. Так что я пожимаю плечами и улыбаюсь, как ни в чем не бывало, борясь в тот момент с желанием ее поцеловать.
― С хирургией все точно так же, как и с твоей подготовкой. Столько лет тренировок, только чтобы, не знаю, вогнать скальпель в почку, или что-то в этом роде.
Харлоу хихикает, и я чувствую, как напряжение покидает ее тело. Но когда она поворачивает голову ко мне, я чувствую, что моя решимость тает. Черт, я попал, и все что мне сейчас нужно, это отпустить рубанок и обвить ее своими руками.
«Соберись, Дэкс. Соберись. Со-бе-рись».
Но вся концентрация улетучивается, когда Харлоу вытягивает свою руку из-под моей и проводит ею по моему предплечью, а другой гладит мою бороду, все мои принятые решения испаряются. А когда ее губы слегка касаются моих, внезапно все, кроме нее, исчезает. Полностью и безвозвратно.
Глава 13
Харлоу
Сначала поцелуй нежный, просто легкое прикосновение губ, от которого по спине бегут мурашки. Затем он углубляется, легкость прикосновений губ Дэкса заменяется его намерением свести меня с ума. Сколько времени прошло с тех пор, как меня так целовали? Не просто касание губ, перед тем как попрощаться, а настоящий поцелуй?
После нескольких часов общения с адвокатами, мне хочется этого ― чего-то такого, что заставило бы меня забыть обо всем, что мне следует и следовало бы сделать, чтобы сохранить свою карьеру. «Мне нужно больше веселиться. Больше выходных. Я должна отказать в той трансплантации, так как она все изменит между мной и Джеффом». Конечно, после такого мои коллеги начали уважать меня и мое имя, написанное на дверях под именем Джеффа, но стоило ли оно того? Стоило ли это все того, чтобы вышибить себе мозги?
Я отстраняюсь от Дэкса, с удивлением ощущая на своих щеках слезы. «Ах, отлично, какого черта я сейчас плачу? Он точно подумает, что я сумасшедшая». 
― Прости, ― запинаясь, произношу я, поднимая руки к лицу, но Дэкс большими пальцами вытирает мои слезы. ― О, Дэкс, это так неловко.
― Нет, это не так. Я плачу, когда смотрю рекламу пива, ― говорит он, а его голубые глаза полны доброты.
― Ты так говоришь, чтобы я чувствовала себя лучше.
― Подожди, пока не начнется Суперкубок (прим. финальная игра в американском футболе за звание чемпиона Национальной футбольной лиги), и будут показывать рекламу, особенно ту, с лошадьми… и щенками, ― бормочет Дэкс, когда притягивает меня в крепкие объятия, которые должны успокоить меня, но, вместо этого, производят совершенно противоположный эффект, и, вот, я уже неудержимо рыдаю. Словно весь самоконтроль, который был у меня внутри, прорывает как плотину, которая наконец-то рушится. Но Дэкс рядом, и он держит меня.
Прежняя Харлоу противилась бы тому, чтобы быть в его объятиях, не желая, чтобы кто-нибудь увидел ее слабой, но нынешняя Харлоу не сопротивляется ― не тогда, когда ей так хорошо в объятиях Дэкса. Я уже давно такого не чувствовала.
― Все в порядке, Харлоу. Просто поплачь. Лучше поздно, чем никогда, верно?
Я усмехаюсь сквозь слезы, когда в памяти мелькают воспоминания последних лет, как кадры из домашнего видео, которое кто-то перематывает, не выключая экран. Наша первая встреча с Джеффом в первый день моей хирургической практики. Затем «кадр», как я изучаю результаты лабораторных анализов в ординаторской или разгадываю загадочные симптомы пациентов из «Доктора Хауса». Потом свадьба, которая, на самом деле, не была свадьбой, а больше походила на организованную в последний момент встречу, чтобы связать брачные узы в компании нескольких близких друзей в городской мэрии.