Напролом

Стас обнял ее за талию, привлек к себе и с улыбкой спросил:
— 
И что же ты предприняла?
— 
Нашла трех ребят «с прошлым». Не с криминальным прошлым, а с… обидой. Они будут идеальным материалом для работы.
Стас поморщился:
— 
Тьфу, как ты выражаешься… «Материал для работы»! Нет, Юля, громилы нам не нужны. Наш гром и молнии — это Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы. Ими мы и будем разить эту нечисть!
Они вышли из офиса, Стас активизировал охранную сигнализацию, потом запер бронированную дверь на оба замка и в последний раз заглянул в только ему заметный глаз видеокамеры наблюдения, замаскированной под шляпку болта в верхнем левом углу дверной панели.
Над городом уже давно сгустились сумерки. Стало холодно. По Морскому проспекту гулял пронизывающий ветер, предвестник колючих январских ураганов.
Юля взяла Стаса под руку, и они медленно зашагали по тротуару.
— 
Давно хотела у тебя спросить… — осторожно начала девушка. — Почему мы все время занимаемся самыми мерзкими и грязными преступлениями — изнасилованиями, убийствами, организованными преступными группами? Статистика показывает, что бытовые имущественные споры в материальном плане куда выгоднее для маленького адвокатского бюро… Да и жизнь наша была бы куда спокойнее. Мишка сейчас был бы на свободе.
- Жизнь была бы спокойнее — это точно! — с усмешкой произнес Стас. — Но знаешь, как писал Блок, покой нам только снится…
Юля прижалась к его плечу и хотела что-то сказать, как вдруг из темноты перед ними вырос темный силуэт. Стас не успел толком рассмотреть, кто это, как в возду
хе
 полированной поверхностью блеснула длинная пал
аса
 — и он ощутил сильный удар по плечу, резанувший по всему телу от шеи до колен. Стас пошатнулся и чуть было не упал, инстинктивно схватив Юлю за локоть, чтобы сохранить равновесие.
 Девушка пронзительно закричала — не от страха, а из желания испугать нападавшего. Стас увидел, как у него Над головой снова взметнулась палка, он хотел поднять руку, чтобы перехватить ее на лету, но рука не повиновалась… Он еле успел уклониться, когда палка со свистом рассекла воздух в сантиметре от его виска. И в этот момент из мрака уличных сумерек выкатились еще несколько фигур. Это были подростки в черных кожаных куртках — те самые, что последние дни паслись рядом С офисом юридической конторы «Щербак и партнеры». Они обступили Стаса с четырех сторон, отрезая ему пути к отступлению, и принялись осыпать его ударами кушаков и ног. Жестокое и умелое избиение продолжалось Очень недолго: пацаны внезапно налетели, как стая диких зверей, и столь же стремительно бросились врассыпную, когда Стас, обессилев, рухнул на асфальт.
Он потерял сознание всего лишь на несколько секунд придя в себя, попытался встать, но не смог. В голове шумело, правое ухо почти не слышало, страшно болело Правое плечо, куда пришелся самый первый удар палкой, — видимо, это была бейсбольная бита, — и боль 
Выдавалась
 по всей руке: он даже не сумел опереться 
Н
а
 нее. Юля, сквозь зубы бормоча проклятия, присела над ним:
— 
Ты как, Стасик, ты как? Встать можешь?
Минут через пять он окончательно пришел в себя
и кое-как поднялся на ноги. На языке он ощущал сладковатый привкус крови.
— 
Боже мой! — воскликнула Юля, разглядев его, как следует. — У тебя разодрана щека! Ты весь в крови! Вот сволочи!
Стас потрогал пальцами окровавленную правую щеку и охнул от острой боли.
— 
Ну вот, Юльчонок, теперь даже не смогу тебя поцеловать по-человечески, — попробовал он пошутить.
— 
Отведу тебя в травмопункт — тебе надо губу залатать и перевязку сделать!
Стас решительно покачал головой.
— 
Нет, Юля, никаких травмопунктов! После того, что сегодня случилось с Ломоносовым, лучше нам держаться от них подальше. Зайдешь в травмопункт, а выйдешь оттуда прямиком в обезьянник… Пошли домой, перевяжешь… Ты же вроде на курсы медсестер в своем Нижнем ходила, сама рассказывала… Зашить сможешь?
Девушка невольно рассмеялась:
— 
Ну, разве что на швейной машинке… Да не надо тут шить — достаточно широким пластырем стянуть и все зарастет и так. До свадьбы заживет! — Видя, что Стас может самостоятельно передвигаться, она немного успокоилась. — Ты сможешь пешком идти, Стасик?
— 
Смогу. Не у тебя же на закорках я поеду…
* * *
Когда они, выпускники Петербургского университета, приехали два года назад в Мурманск, Стас привел Юлю к себе в старенькую двухкомнатную квартирку, где они с тех пор и жили вместе. Квартира осталась ему от тетки, старшей сестры его матери, одинокой женщины 
с вечно печальным лицом, которая в восемь лет заменила ему мать. Стасику было пятнадцать, когда тетя Нюра 
умерла
 от рака печени и он остался совсем один. Вер
нее,
 не совсем. Был у него взрослый наставник, морской офицер, которого он смутно помнил с детских лет, 
когда
 еще мама была жива. Он к ним нередко захажи
вал,
 и Стасик накрепко запомнил его запах — запах «лажного соленого ветра с моря. Звали того офицера Игорь Васильевич. А фамилия у него была Самородов… 
— И что, неужели Самородов сватался к твоей маме? — с нескрываемым интересом спросила Юля, осторожно промыв техническим спиртом рваную рану на правой щеке Стаса. — Молчи! Молчи! — хихикнув, поправилась она. — Сейчас только налеплю пластырь. Потом будешь рассказывать.
 Юля нахмурилась, сосредоточенно засопела и, осто
рожно
 растянув кончиками пальцев узкую ленту пласты
ря,
 наложила ее на рассеченную щеку и разгладила. Е
го
 лицо исказилось от боли, но девушка прикрикнула на него:
 — Тихо! Терпи! Еще не все!
Стас сидел на стуле лицом к ней, без рубашки, на правом плече багровел свежий вздувшийся рубец от удара бейсбольной битой. Все тело было в синяках и
 ссадинах.
 Покончив с губой, Юля присела на корточ
ки,
 осторожно тронула кончиками пальцев рубец и вы
несла
 вердикт:
— Надо компресс положить. Если травок нет, то сойде
т и
 спирт… Так, говоришь, Самородов сватался к тво
ей маме?
Она собралась уже встать и отправиться на кухню, но Стас удержал ее за плечи, привлек к себе и усадил на колени. Его глаза заблестели.
Сватался… — тихо ответил он. — Да она не хотела. Вне помню… Я вообще мало что помню. Мне про нее 
тетка рассказывала. Я же мамы лишился, когда мне восемь лет было… Я тогда мало что соображал…
— 
А отец? Его ты тоже… — Юля не договорила.
Стас прижался губами к ее рту и стал нежно покусывать верхнюю губу с едва заметным золотистым пушком. Она зажмурила глаза и заулыбалась от удовольствия. Стасик был такой ласковый, нежный… У него перехватило дыхание, когда его левая рука мягко легла на ее высокую грудь и проворные пальцы дотронулись сквозь ткань блузки до набухшего соска.
— 
Ты же избит до полусмерти, а туда же… — промурлыкала девушка горячим шепотом.
Стас не ответил. Он тесно прижался к девушке всем телом, здоровой рукой торопливо расстегивая пуговки на ее блузке, потом его пальцы пятью змейками проникли внутрь, побежали за спину, нащупали застежки бюстгальтера и умело разъединили крючки и петельки.
Она помогла ему: скинула блузку на пол, а он нетерпеливым порывистым движением сорвал с нее розовый, с ажурной каймой, бюстгальтер и высвободил два тугих гладких полушария. Его влажные губы аккуратно обхватили коричневый сосок, и горячий язык пустился в порывистый танец… Юля застонала от наслаждения — и по всему ее телу пробежала волна дрожи.
— 
Пойдем, пойдем на кровать, — шепнула она ему в ухо, мимолетно пощекотав языком ушную раковину Она знала, что от такой ласки Стас возбуждался мгновенно.