Облава

— Нет, мил-человек, Кириленко, а не Кириенко! Тогда этот пацан еще в школу бегал, а тот вертел такими делами, что будьте здрасьте, — поправил Иван Васильевич молодого собеседника. Деду давно уже не терпелось поведать гостям что-нибудь эдакое из историй, непосредственным участником которых он сам оказывался. — Тот был не чета нынешнему, — многозначительно закивал головой егерь и с размаху наколол перочинным ножичком еще один кусочек антоновки.
— Ты, дед, кончай тут тыкать своим ножом! — с наигранным испугом пошутил Славик, отдергивая руки. — Ну чисто лесной разбойник. Не ровен час — ткнешь меня вместо яблока в мякоть, — и мне шан-дец…
— Не боись! Это ж мой зуб! Я этим инструментом владею лучше, чем любой фокусник в цирке, — осклабился егерь, отправляя наколотый кусок антоновки в беззубый рот. — Так вот, я и говорю про товарища Кириленко. Однажды из обкома партии мне сигнал: так, мол, и так, Иван Васильич, из Москвы к тебе поохотиться приедут большие люди. Дело зимой было, приехали они на двух специальных «козлах» — тогда этот вездеход самый что ни на есть начальственная машина была, не то что нынче. Приехали, значит, товарищ Кириленко, да секретарь обкома с ним товарищ Булавинов, да тогдашний директор охотхозяйства Чуркин. Три ящика водки «Столичной» да ящик коньяку «Двин» с собой на целую неделю привезли и решили перво-наперво расслабиться. Оно и понятно, потому как после строгих кабинетов выпивон в лесной глухомани — самое милое дело. За этим вот самым столом, за которым вы сейчас сидите, они и расселись, всего человек семь. Я тоже, значит, за компанию вместе с ними присел с краюшку, ну и… выставил на середину стола трехлитровую банку своей целебной. Хе-хе-хе… Вначале товарищи тоже носы воротили, все к своему коньячку да к «Столичной» тянулись, а потом все же не устояли, решили попробовать. Экзотика, как же. Раз попробовали, второй попробовали, а самые шустрые и по третьей стопочке тяпнули. А потом пош-ло-поехало по крупной. Короче, когда им из Кремля со срочным поручением позвонил сам Леонид Ильич, никто из них не смог подойти к телефону, не то что кинуться на выполнение этого задания. Наутро они, протрезвев, пришли в ужас, меня стали обвинять, настойку мою честить, кричать: ты нам просветление в голове обещал, но ведь не сказал, что будет тело чужое, на ноги встать не сможем. Мы вообще так испугались, что нас парализовало всех разом. Короче, егерь Миронов, подставил ты нас перед партией и правительством. Век теперь тебе воли не видать.
Но слава богу, Леонид Ильич сам был охотник опытный, знал все охотничьи слабости не понаслышке. На другой день он позвонил и, надо отдать должное, простил всю честную компанию.
А на следующий раз, когда они приехали через пару недель, то извинялись и настойку даже хвалили: не смешивали больше ее с водкой и всякими там коньяками. Вот так благополучно история завершилась. Заступился за меня сам генеральный секретарь, лично. Иначе, рассерчавшись, начальники враз бы турнули меня отсюда… А то и сослали бы куда-нибудь подальше, например в заповедник под Магадан.
— Выходит, Иван Васильевич, настойка сыграла свою роль в становлении Советского государства, — пошутил Варяг.
— Да, самую непосредственную, гости дорогие, сами видите, — довольный реакцией на свою историю, разулыбался старый егерь.
— Я вот тоже чую, Иван Васильич, что настойка славная, — похвалил Чижевский, ощущая, как его начало понемногу отпускать от полного ступора, в котором он пребывал после двух выпитых стаканчиков. — Ты бы, дедушка, попотчевал ею завтра тех, кто сюда заявится. А? И попотчуй так, чтобы два дня задницы не смогли от лавки оторвать: вперемешку с водкой как раз.
Егерь посерьезнел враз:
— А что такое, милы люди? Никак вы от кого таитесь-скрываетесь? Али как?
Чижевский бросил на Варяга вопросительный взгляд: мол, стоит ли деду рассказывать? Варяг незаметно кивнул: давай, ему можно…
— Да охотятся за нами, Иван Васильевич, нелюди какие-то, как зайцев гонят на собак… Несколько раз уже обстреляли, а мы все никак не поймем, кто да что и, главное, почему?! Но и в лапы им не даемся…
Бросив короткий взгляд на Варяга, Иван Васильевич понимающе покачал головой и горестно заметил:
— Всякие тут у меня охотники перебывали, на кого тут они только не охотились, а вот чтоб на людей, вижу лично впервые… Шибко вы, видать, кому-то насолили, если вас флажками обкладывают да свинцом пытаются нашпиговать. Вам не позавидуешь. Да и места-то подмосковные — это вам не сибирская тайга или горы непроходимые, тут скрыться не так-то просто.
Гости переглянулись между собой. Это они и сами хорошо знали.
— Что же нам делать, хозяин? — Варягу почему-то показалось, что старый егерь хочет чего-то договорить. И не ошибся.
— Мое дело, конечно, сторона, ребятушки. Я ведь и не против, живите тут у меня сколько захотите. Но только и в лесах подмосковных нынче укрыться нереально, — раздумчиво ответил Иван Васильевич, накалывая на свой ножик шпротинку. — Коли по вашим следам ищейки бегут, задерживаться вам тут не с руки. Здесь они вас вычислят если не за день, то за неделю в два счета. Мы здесь хоть и в глухомани, но на виду. К нам все одно народ захаживает. Возвратиться в Москву вам надо, там проще затеряться среди людей, да и искать там пока вряд ли будут. Вот мой совет.
Старик помолчал с минуту вместе со всеми, а потом, понимая, что его совет показался гостям верным, заключил решительно:
— Так что, милы люди, давайте-ка примем горизонтальное положение, поспим малость, а утречком пораньше отправляйтесь на станцию. Электрички у нас часто ходят, исправно. Вам лучше всего в толпе, вместе с грибниками, на общественном транспорте ехать в столицу.
— Так и поступим, — согласился Варяг, вставая. — Электричка у нас — проверенный транспорт. Верно, Николай Валерьянович, — подмигнул он Чижевскому, — а мы вот электрички раньше как-то недооценивали, все больше на иномарках предпочитали разъезжать. А вот теперь сама жизнь все расставляет по своим местам. Ну, давай, показывай, хозяин, апартаменты, где твои кремлевские гости почивали. Не знаю, как другие, а я лично никогда не спал в правительственных постелях.
— А мне доводилось, — не удержался Славик, — скажи, Иван Васильич?
— Было дело, — подтвердил егерь. — Ты у нас, почитай, готовый кандидат в члены Политбюро. Жаль только, с партией беда приключилась.
Похохатывая, Иван Васильевич потопал к большой русской печке, занавешенной тяжелой занавеской. Спальные «апартаменты» представляли собой тесный закуток за печью. Вдоль стены в полуметре друг от друга стояли две то ли лавки, то ли кровати, впотьмах разобрать было трудно. Гости отметили с удовлетворением, что спальное место оказалось вполне комфортным, а самое главное, экзотичным, и с превеликим удовольствием завалились спать. Славика положили на полу у печки, которую Иван Васильевич именовал «полатями». Сам Иван Васильевич пошел кемарить на старый продавленный кожаный диван, на котором, по его уверениям, в семьдесят первом как раз и спал сам маршал Гречко. Сторожевые функции взял на себя привыкший бодрствовать по ночам верный Патрик: старый пес бессонницей страдал под стать хозяину. И посторонних чуял за версту, и предупреждал об их приближении незамедлительно.
…Так и случилось: лохматый Патрик разбудил обитателей избушки среди ночи — пес заливался злобным хриплым лаем.
— Чего это он разоряется? — закряхтел спросонья хозяин и, видя, что гости тоже проснулись, спешно засобирался. — Пойду гляну, что там стряслось…
— Может, зверь какой подошел? Или дворняга забежала сюда, на лесное подворье? — предположил Славик, не желая верить в худшее, хотя у него на душе уже с вечера было неспокойно, а дурные предчувствия долго не давали уснуть.
Слабую надежду на случайно забредшего зверя старый егерь отмел сразу же. Он заметил категорично:
— На зверя Патрик по-другому лает, без злости. Гавкнет пару раз, предупредит о себе, и молчок. А тут вишь как заходится…