Питер да Москва – кровная вражда

Но только теперь Варяг понял, что это была явная подстава. Заранее подготовленный прокол, направленный лично против него. Причем неизвестный противник был прекрасно осведомлен обо всех слабых местах в предстоящей сделке.
К тому же в последнее время незримый враг начал активно подбираться к нему самому. Тревожное чувство опасности возникло у Варяга с месяц назад, когда пришло известие об убийстве Гнома. Гном, который контролировал крупные московские рынки и универмаги, был тертый калач, и запросто к нему подкатиться было невозможно. А тут… Его нашли с перерезанным горлом и изрубленной в клочья головой, словно он угодил под товарный поезд. Но предварительно в Гнома стреляли. На убитом был бронежилет, а под жилетом обнаружились синяки величиной с кулак – значит, палили в Гнома почти в упор… Если он подпустил убийц так близко к себе, выходит, он с ними был хорошо знаком. После Гнома жертвой неизвестного «чистильщика» стали еще трое московских авторитетов, с которыми Варяг съел не один пуд соли и не одну пайку на зоне разделил. А вот теперь выяснилось, что Укол – подсадной…
Пора принимать меры. Последние события заставили Владислава крепко задуматься о создании мощной круговой обороны.
Правда, соображения личной безопасности, как всегда, отходили у Варяга на второй план: главное – дело. Тем более что на горизонте замаячила возможность влезть в приватизацию питерского «Балторгфлота». Раз прибалтийский воздушный коридор для экспорта оружия накрылся медным тазом, присвоение торгового флота приобрело исключительно важное значение. Тем более сейчас, когда неудачи преследовали его одна за другой. Упустить такой лакомый кусок Варяг просто не имел права!
Одно плохо – он не мог лично заняться этим делом: срочные оружейные контракты требовали, чтобы Владислав находился в столице неотлучно. Правда, в Питере у него был надежный человек, которому он доверял безгранично и который мог бы стать его глазами и ушами. Это – Гепард. Бывший спецназовец, он в труднейшую пору жизни Варяга после побега с зоны дал ему приют и помощь. Если бы не Гепард, Владиславу ни за что не удалось бы выследить и уничтожить ссучившегося питерского пахана Сашку Шрама, спасти жену и сына, томившихся у Шрама в заложниках…
Они хоть и не виделись с полгода, но Варяг не сомневался, что Гепард поможет ему и на этот раз. И первое, что Гепарду предстоит сделать, – выяснить, куда запропастился Чиф.
Варяг вытащил сотовый телефон и набрал питерский номер Гепарда.
После трех гудков трубку подняли. Подошла Люба – подруга Гепарда. Она сообщила, что Егора нет дома – умотал куда-то за Урал, по своим делам. Когда вернется – бог его знает. Может, завтра, а может, и через неделю. В сроках он не обязательный.
Варяг задумался. С подключением Гепарда придется повременить…
Ну тогда надо выяснить лично у Барона, что там приключилось с его доверенным человеком. Да и с самим Бароном следовало бы поговорить более откровенно. Варяг почему-то не доверял Барону, хотя и знал его не первый год. Чижевский, по его просьбе, пару лет назад копнул под Барона – узнал всю его подноготную и про то, как тот начинал на родном Алтае, как выбился в законники и какая нужда заставила его пять лет назад обосноваться в Москве. В прошлом Барона все оказалось вполне чисто – никаких связей ни с ментами, ни с фээсбэшниками, но люди в наше время резко меняются, и с Бароном могла произойти досадная метаморфоза (в жизни очень много соблазнов). Во всяком случае, после загадочного исчезновения Чифа к нему следовало присмотреться повнимательнее. А Питером нужно будет заняться вплотную.
Для предстоящей командировки в Питер следовало подобрать надежного человека (в обход Барона), наделив его при этом особыми полномочиями. В предстоящем деле, как никто, может поспособствовать Михалыч.
 
Глава 2
 
Тебе не повезло
 
Назар Кудрявцев имел красивое погоняло – Барон. Впрочем, если разобраться, в этом не было ничего удивительного, внешность у Назара была вполне соответствующая кличке: высокий, статный, с ранней сединой, с величавыми, слегка медлительными жестами. На всех, кто с ним общался, он производил впечатление завсегдатая самых модных тусовок столицы, человека, который знается с влиятельными людьми и для которого Государственная дума – всего лишь карточный стол для хитроумного пасьянса. У него был открытый дружелюбный взгляд и приятное лицо, с которого не сползала мягкая улыбка – казалось, на него работает целый штат умелых имиджмейкеров. Барон представлялся реликтом давно ушедшего галантного века.
Этот московский Барон не ссорился никогда, тем более не повышал голоса, но от его больших черных глаз порой становилось не по себе. На людей, впервые столкнувшихся с ним, он производил самое благоприятное впечатление: был обходителен и вежлив, и со стороны могло показаться, что для него не существовало большего интереса, чем дела его собеседника.
Люди, знавшие Назара Кудрявцева получше, только кривились, глядя на его искусное лицедейство. Он любил поражать изысканными манерами, тихим, вкрадчивым голосом и держался так, будто свою родословную вел от столбовых дворян. На самом же деле Назар Кудрявцев был самого что ни на есть пролетарского происхождения: и дед, и отец его были алтайскими работягами. И если в нем и было что-то от русского аристократа, так это следовало связывать с прошлым его крепостной прабабки, которая в домашнем театре своего барина играла пресытившихся сладкой жизнью богатых куртизанок.
В действительности Барон был холодным, расчетливым дельцом, не без разумной доли цинизма, а мерилом жизненного успеха для него всегда оставались большие деньги. Людей, не сумевших сколотить себе приличного состояния, он презирал и считал безнадежными неудачниками.
Барон стал вором в законе, не пробыв даже одного дня на киче. Для прошлых лет событие неслыханное, но в нынешнее время оно не вызывало даже недоумения, и законные, помногу лет парившиеся в лагерях, воспринимали его как равного. Ну почти…
Времена изменились безвозвратно.
Пять лет назад, еще находясь в своем родном Бийске, он купил себе воровскую «корону» за миллион баксов, доказав тем самым истину, что деньги в наступившем мире играют главную роль. И на воровских региональных сходняках Барон вместе с такими же, как и он сам, скороспелками составлял весьма крепкий костяк, подчиняя своей воле ортодоксальных законных. Барон всегда поспешал туда, где пахло серьезными деньгами. На это он имел особый нюх и умел просчитывать выгодные операции, а хорошую прибыль чуял издалека.
К собственной персоне Назар Кудрявцев относился уважительно, так что если бы он не стал вором, то непременно заделался бы банкиром. Впрочем, он и мечтал завести собственный банк и вложить накопленные деньги повыгоднее, чтобы они приносили постоянную многократную прибыль…
К воровской среде Назар Кудрявцев примкнул давно, еще в те уже почти что легендарные времена, когда существовали гордые звания ударника коммунистического труда, а красный вымпел, словно эстафетная палочка, переходил от лучшего сверлильщика к лучшему заточнику. В ту пору он работал в Бийске на местном химическом комбинате, где втихаря открыл цех по очистке химпрепаратов и еще один цех – по производству минеральных удобрений. О существовании обоих цехов, понятное дело, знали его местные покровители из тех, кто носил на груди выколотых синих ангелов с крестами и исправно получал свои отчисления с оборота. Самое же смешное заключалось в том, что большинство рабочих в его подпольных цехах верили в романтические идеалы светлого будущего и не подозревали о том, что своим ударным трудом приумножают благосостояние алтайского миллионера и пополняют воровской общак.
Укрепившись в уголовном мире и поднакопив деньжат, Назар стал потихоньку скупать голоса законных, которые рады были дожить спокойно до ветхой старости на предоставленный Бароном пенсион и охотно отстаивали интересы своего нового благодетеля.
Алтайские воры справедливо считали, что Назар Кудрявцев – самый богатый законный в их регионе. На Кипре он имел двухэтажную виллу, куда любил наведываться в самом начале лета, когда на острове еще не столь многолюдно и солнце не такое палящее. Был у него также небольшой домик под Сочи неподалеку от Дагомыса – сюда он любил приезжать весной, когда расцветают магнолии, а волны Черного моря ласково шелестят о прибрежную гальку.