Мир Темной звезды. Том 1

Мул, не отрываясь, глядел в серую мглу. Он не знал, сколько времени провел в этом месте, надеясь хоть краешком глаза увидеть, что находится на том краю бездны. Может прошли минуты, может, часы, а может, и годы. Но пелена оставалась столь же непроницаемой.
Понемногу Рикус пришел к выводу, что стоит на берегу моря Ситл. Он не помнил, как пересек оставшуюся у него за спиной пустыню. Не знал, как очутился на этом мысе у сланцевой скалы. Единственное, что осталось в памяти – это лица друзей, бегущих ему на помощь, и огненное прикосновение гаджа, пожирающего его сознание.
Справа от мула серый туман наконец-то зашевелился, заклубился, превращаясь в нечто размером с человека. Рикус инстинктивно отступил и поднял руки, готовясь защищаться.
– Иди туда, – раздался голос за спиной Рикуса.
Ровный, мелодичный голос. Не мужской и не женский. Никакой.
Мул повернулся. Рядом с ним стояла какая-то фигура. Серый бурнус с натянутым на самые глаза капюшоном. Рикус смотрел, но лица не видел. Руки сложены перед собой, а кисти спрятаны в рукава.
– Кто ты? – спросил мул.
Его сердце отчаянно колотилось от страха и смятения, и это ему не нравилось.
– Никто, – последовал ответ.
Подняв руку, фигура указала на клубящееся в пустоте нечто. На конце рукава Рикус не увидел кисти. – Чего ты здесь ждешь?
– Ничего, – ответил Рикус, глядя на пустой рукав.
– Тогда ты его дождался.
– Что происходит? – спросил Рикус, подходя к своему серому собеседнику.
– Ничего не происходит – словно эхо услышал он в ответ.
Мул нахмурился и, наклонив голову, заглянул под капюшон. Его взгляд встретил лишь черноту. Рывком он откинул капюшон, но у серой фигуры не оказалось головы.
Внутренне содрогнувшись, Рикус внезапно понял, почему не помнит, как пересек пустыню.
– Я умер? – спросил он, махнув рукой на пепельно-серый туман. – И это все, к чему меня привела жизнь, полная боли и унижений?
– Это то, к чему приходит все на свете, – последовал ответ.
Нежный, источающий мед голос раздавался из пустоты над воротом бурнуса. Пустым рукавом фигура указала мулу на бурлящее нечто.
– Этого недостаточно, – покачал головой Рикус. – Во всяком случае, для меня.
Повернувшись лицом к пустыне, Рикус, не оглядываясь, зашагал вдаль.
На его пути снова возникла серая тень.
– Больше ничего нет, – прошелестел голос, а пустые рукава загородили путь. – Тебе не убежать.
– Я всегда могу попытаться, – прошипел Рикус, хватая бурнус. – К тому же, кто меня остановит? – добавил он, отбрасывая в сторону комок серой материи.
Он шел много миль, десятков миль… Кругом ничто не менялось. Впереди, до самого горизонта, ржавый песок да оранжевый сланец, да изредка белые чаши хрупкокустов, зеленые шары шипосферов и багряные стебли иглолиста.
Понемногу ноги Рикуса начали уставать. Он присел отдохнуть и, зевнув, понял, что не помнит, когда в последний раз спал. Не обращая внимания на острые выступы сланцевых плит, Рикус улегся на землю. Над головой только неизменная светящаяся янтарная дымка: желтое небо на знало, что такое солнце, Рикус закрыл глаза.
А когда проснулся, то вместо бескрайней равнины лежал посреди маленькой квадратной камеры. Над головой – потолок из положенных крест-накрест ребер мекилота. А над костяной решеткой наполняли камеру призрачным желтым сиянием Рал и Гухай, луны-двойняшки.
Пол каменный, и стены тоже, за исключением одной – с большими воротами из железных прутьев. Если открыть замок, они поднимались с помощью хитрой системы блоков и веревок в двух метрах от камеры.
– Что я тут делаю? – ни к кому не обращаясь, спросил Рикус. Осмотревшись, мул понял, что лежит на постели из грязных тряпок.
Камера пахла потом и испражнениями, а снаружи доносились рев, визг, щебетание, урчание разных животных.
Мул потряс головой и сел. Нестерпимо ломило виски. Спина, руки, ноги – все болело, а живот, там, где в него вонзились жвалы гаджа, горел, как в огне.
Мул застонал и огляделся. В углу камеры, обнявшись, лежали Яриг и Анезка. Рядом с ним, укрытая тяжелой накидкой, растянулась на полу Ниива.
– Я жив, – прошептал Рикус.
– Увы, – ответил до боли знакомый насмешливый голос. – Какая жалость.
Рикус повернулся к решетке. За ней, в коридоре стоял Боаз. Полукровка щеголял в накидке из голубого шелка. В руках он держал флягу с вином. Он стоял, пошатываясь на нетвердых ногах, на поясе – связка ключей и стальной кинжал.
– А где же стражники? – спросил Рикус. Перед мысленным взором мула возник наставник, издевательски спрашивающий, кого из друзей Рикуса надо выпороть первым. – Ты неосторожен, Боаз.
– Пока между нами вот это, – Боаз показал на толстую железную решетку, – мне нечего опасаться. – Его язык заплетался. – А что до стражников, то эти свиньи перепились. В этой проклятой дыре нечего делать, вот они и хлещут вино весь день напролет.
– Если здесь нечего делать, то почему ты не в Тире? – Рикус подошел к воротам.
Боаз поднял флягу к губам и выплюнул вино прямо в лицо гладиатору.
– Из-за вас с Садирой, – процедил он, предусмотрительно отходя на несколько шагов, так, чтобы Рикус не смог до него дотянуться. У него за спиной на той стороне прохода, кто-то зашевелился. – Я позабочусь, чтобы тебя как следует наказали.
– За что? – спросил Рикус, вытирая лицо.
Даже если бы он и дотянулся до своего мучителя, то вряд ли убил бы его в этот момент. Прикончить наставника означало навсегда поставить крест на возможности завоевать свободу.
Запрокинув голову, наставник глотнул из фляжки. То и дело запинаясь, он рассказал мулу о том, как Садира спасла его из жвал гаджа. О ее колдовстве и о побеге из карцера, где остались два мертвых стражника.
– Владыка Тихиан был очень недоволен мною и моими стражниками, – закончил Боаз. – Он запретил нам покидать лагерь.
– Ты лжешь, – сквозь зубы сказал Рикус. – Садира никогда…
– Он говорит правду, – прервала его Ниива. Завернувшись в накидку, она стояла, прислонившись к прутьям. – В чем ты сомневаешься? В том, что Садира колдунья или в том, что она тебя покинула?
– В том, что меня спасла посудомойка, – ответил Рикус.
– Садира – не обыкновенная рабыня, – с язвительной ухмылкой сказала Ниива. – Странно только, что я тебе об этом говорю, а не наоборот.
– А что с ней сталось? – спросил мул. – Где она сейчас?
– Какая разница? – прищурившись, поинтересовалась Ниива и в голосе ее зазвучала ревность. – Неужели ты влюбился в нее?
– Ну разумеется, нет, – Рикус отвел глаза. Он заметил, что Яриг и Анезка. – Я ей обязан, только и всего. Это долг чести.
– У тебя были и другие любовницы, но ты еще никогда мне не врал! – воскликнула Ниива, наступая на гладиатора. – Что изменилось сейчас?
Рикус почувствовал, что не может смотреть в глаза своей боевой подруге. Тогда он многозначительно поглядел на Боаза.
– Нам обязательно обсуждать этот вопрос сейчас?
– Почему бы и нет? – хихикнул наставник. – Лучше сразу выяснить отношения. Нет ничего хуже недопонимания…
– Ну, – настаивала Ниива. – Чем это Садира отличается от остальных?
Мул и сам себе не мог бы объяснить, испытывает он к Садире одну лишь благодарность, или тут кроется нечто большее.
– Садира рисковала жизнью, спасая меня, – наконец, сказал он, глядя прямо в глаза Нииве. – Наверное, поэтому-то она и особенная.
Ниива отвернулась. В ее глазах блеснули слезы.
– Как бы я ни относился к Садире, – быстро сказал мул, обнимая свою партнершу за плечи, – это никак не скажется на наших отношениях. Но я должен знать, что с ней сталось.
Вывернувшись из рук мула, Ниива отошла в самый дальний угол камеры.
– Хотел бы я вам помочь, бедные влюбленные, – рассмеялся Боаз, – но, к сожалению, никто не знает, куда подевалась эта проклятая посудомойка. Скорее всего, я когда-нибудь встречу ее на Рынке Эльфов, в каком-нибудь борделе.
Просунув руку сквозь прутья, Рикус я ярости попытался дотянуться до наставника. Ему это, конечно, не удалось, и Боаз издевательски расхохотался.