300 Киловоль

Лейтенант Бухалов, не оборачиваясь, передал студенческий билет своему напарнику и уставился на Романа в упор.
— Почему летаем без денег, Роман Митрофанович? — спросил он укоризненно.
— Кончились, — признался Роман. — Совсем. Кризис.
— Непорядок, — констатировал лейтенант с отеческим сожалением. — А почему же тогда нарушаем, Роман Митрофанович?
— Что я нарушил? — спросил Роман, дрогнувшим голосом.
Лейтенант Бухалов вопросительно обернулся к своему напарнику.
— Параграф сто сорок один, пункт восемь, — снисходительно объяснил тот. — А также параграф сто четыре и триста восемнадцать.
— Да, — подтвердил лейтенант Бухалов. — Именно это.
— А что это? — спросил Роман совсем уныло.
— Превышение скорости света в черте галактики, — объяснил Бухалов. — С вылетом на встречную орбиту. Летите не пристегнутый силовыми полями безопасности. Без противоперегрузочного скафандра. На орбитальной шлюпке нестандартной модели без номеров и опознавательных документов. С невымытым бампером. И без иконки в кабине.
— Какой иконки? — опешил Роман.
— Николая Чудотворца либо Ильи Муромца Печорского — в зависимости от тоннажа судна. С талоном о прохождении ежемесячного освящения в транспортном отделе церкви по месту прописки.
— Зачем? — изумился Роман.
— А если авария? Вы что, совсем правил не знаете, Роман Митрофанович?
Роман опустил голову и не нашелся, что сказать. Правил он действительно не знал.
— А еще студенческий билет просрочен, — неожиданно подал голос полицейский робот, вынимая билет Романа из своего считывателя. — Действителен по вчерашнее число, а далее отчислен. А сегодня уже — сегодняшнее...
— Вот видите, — подхватил лейтенант Бухалов, — и билет просрочен.
— А еще, — бесстрастно продолжал его коллега-робот, направляя на Романа раструб гормонального детектора, — находится в состоянии опьянения.
— А вот это бред! — взмутился Роман. — Вы с ума сошли!
— Оскорбление представителей власти на космическом посту, — констатировал робот. — В том числе — что карается строже — предоставление заведомо ложных оскорблений. Поскольку роботы с ума не сходят, а лишь впадают в неисправность.
— Да не может такого быть! — возмутился Роман. — Я не пил и никогда не принимал наркотики!
— Все так говорят, — вздохнул лейтенант Бухалов, однако подошел к своему коллеге-роботу и заглянул в окошко прибора. — Ого: троекратное превышение нормы глюкоген-церебротоксина. Такое бывает только при остром опьянении. Ну или при состоянии острой влюбленности.
— У меня острое состояние влюбленности! — подтвердил Роман, вдруг сам поняв это со всей очевидностью.
— Все так говорят, — снова зевнул Бухалов так широко и вальяжно, что стекло скафандра на миг запотело изнутри.
— Послушайте! — начал Роман, решившись. — Мы участники поискового соревнования, учрежденного лично самим Губернатором Луны! Вы что, не слышали?
— Не слышали, — спокойно ответил лейтенант Бухалов. — И мы вообще не относимся к Луне, мы из центрального отделения Ковша Малой медведицы. Вы совершаете правонарушения на нашей территории. Так что — будем оформлять. Будем оформлять, Ксенон Триодович? — обернулся он к напарнику.
Вместо ответа тот приложил к глазу еще один детектор из висевших на поясе и уставился на яхту Романа.
— Ну что там, Ксенон? — заинтересовался лейтенант Бухалов.
— Контрабанда нелицензионной информации, — сообщил робот-напарник, напрягшись. — Прибор показывает огромное количество информации, скачанной из интернета — объем зашкаливает. Фильмы, музыка, справочники, чертежи...
Лейтенант Бухалов отступил на шаг и положил на всякий случай руку на рукоять бластера.
— Куда везете и с какой целью? — поинтересовался он сухо.
— С личной, — мрачно ответил Роман.
— А как же авторские отчисления? — спросил Бухалов.
Роман вздохнул.
— Ну что, — бодро сказал лейтенант Бухалов и покосился на напарника, — В отделение его, оформлять будем. Или... — он искоса глянул на Романа, — или у вас есть какие-то предложения, Роман Митрофанович?
— Нет, — вздохнул Роман. — Какие же у меня могут быть предложения?
— Обычно бывают... — хмуро пробасил лейтенант Бухалов, распахивая заднюю дверь полицейского катера. — Загоняй свою шлюпку, летим в отделение на Малую Медведицу!
Когда шлюпка была загнана внутрь катера, а лейтенант Бухалов с помощником уселись в кабину, мимо пронесся здоровенный грузовик и исчез вдали. Реакция не подвела робота Ксенона — он вскинул свой зловещий раструб нал-радара, и тот засветился алчно-алым цветом. Однако грузовик летел на такой скорости, что скрылся за поворотом рукава галактики прежде, чем Ксенон успел что-то сказать. Но и это было еще не все: cледом вынырнула ярко-алая яхта — из самых дорогих. Ни старшина Ксенон, ни лейтенант Бухалов снова не успели ничего сделать, яхта стремительно унеслась вдаль. Но и это было еще не все: следом из черноты космоса вылетел серый болид без опознавательных знаков и тоже унесся.
— Что творят! — произнес лейтенант Бухалов с каким-то даже уважением.
Но ловить этих нарушителей было поздно, а в трюме полицейского катера уже сидела многообещающая добыча.
* * *
Фарлав прошелся по палубе, заложив руки за спину. Камзол, он знал, в этот момент сидел на нем особенно красиво и стильно. За прозрачной стеной обзорного иллюминатора мягко катились назад звезды — на яхте скорость почти не ощущалась. Лишь секундная стрелка старинных настенных часов, катившаяся в обратную сторону, давала понять, что скорость света давно превышена.
Фарлав остановился в центре палубы перед пультом и придирчиво оглядел его — мягко светящиеся дисплеи, мигающие ободки консолей, пульсирующие кнопки сенсоров. Наконец, он заметил то, что искал: маленькую шляпку винтика, которого, как ему показалось, раньше здесь не было. Фарлав сел перед пультом в высокое кожаное кресло, заложил ногу за ногу, элегантно одернув камзол, поставил локти на подлокотники и задумчиво прикоснулся к виску двумя пальцами. Такая поза, он знал, всегда символизирует благородную задумчивость и богатство внутреннего мира. Жаль, Наина не видит его в эту минуту, а переодевается где-то в каюте. Впрочем, что Наина? Она одна, а его сейчас видят миллионы.
Фарлав повернулся к шляпке болтика и начал:
— Дорогие зрители! Доброе утро и прекрасного вам дня! Напоминаю, меня зовут Фарлав. И я, главный участник нашего увлекательного телешоу, торжественно клянусь: не щадя жизни, сил и свободного от приключений времени докладывать вам обо всех об моих об поистине незабываемых, об поистине героических...
— Дорогой, ты там не опух? — раздался за его спиной деловитый голос Наины. — С кем ты беседуешь? Мы тут вроде одни.
Фарлав поморщился.
— Моя поистине прекрасная спутница, — заговорщицки подмигнул он винтику, переходя на шепот, — поистине не догадывается еще, что она поистине...
— Да с кем там болтаешь? — повторила Наина, подходя ближе. — У тебя на яхте говорящие клопы? Или ты из тех дебилов, что вечно носят с собой диктофоны и записывают собственные мысли в надежде, что их жизнь окажется такой длинной и скучной, что появится время сесть и все это прослушать?
— Тише! — поморщился Фарлав, косясь на винтик. — Мы же участники шоу!
— И что?
— Мы в эфире! — сообщил Фарлав шепотом.
— Не поняла, — басом произнесла Наина.
— Вот! — Фарлав скосил глаза на винтик. — Можешь не сомневаться, мою яхту телевизионщики уже давно напичкали нано-камерами, пока мы были на площади! Вот это — наверняка камера! — Фарлав снова кивнул на винтик. — Ее здесь раньше не было. И вот там на потолке — тоже. И вот та точка — камера. И вот та ручка...
Наина подпрыгнула как ужаленная и с таким ужасом завертела головой, что Фарлаву даже на миг показалось, будто ее голова делает вокруг шеи полный оборот. Однако в следующую секунду Наина взяла себя в руки, и лицо ее снова обрело привычное выражение спокойствия и цинизма.