Большевики, 1917
Кто были эти люди, стрелявшие в гражданских и военных, готовые убивать, а значит, и сами готовые к тому, чтобы быть убитыми? Боевую организацию эсеров сначала возглавлял сподвижник «бабушки русской революции» Екатерины Брешко-Брешковской Григорий Гершуни, с мая 1903 г. – некто Евно Азеф, оказавшийся полицейским агентом. «Техническая» группа РСДРП действовала под водительством известного большевика Леонида Красина. И в этом случае вновь в точности по Ленину – «одновременно и с разных концов» на практике реализовывался «план построения боевой общерусской организации», впервые озвученный им в статье «С чего начать?» в газете «Искра» ещё в 1901 г. Правда, единой боевой организации с самого начала, ввиду разногласий в среде левых течений, не получилось: таких организаций было несколько, и самыми заметными из них стали упомянутые боевое подразделение эсеров и «техническая» группа РСДРП. Дело дошло до того, что в ноябре 1906 г. в Таммерфорсе (Финляндия) состоялась так называемая Первая конференция военных и боевых организаций РСДРП [13]. Конференция эта, между прочим, недвусмысленно заявила, что ввиду того, «что военные и боевые организации… признаны РСДРП как соответствующие тактике революционной социал-демократии, – конференция военных и боевых организаций признаёт: / 1) что роль военных организаций в период вооружённой борьбы народа с правительством должна свестись к ослаблению армии, как орудия подавления в руках правительства, путём внесения дезорганизации в её ряды и укрепления в ней влияния социал-демократии; / 2) что роль боевых организаций – развитие в народных массах правильного понимания вооружённого восстания и подготовка как организационная, так и техническая народных масс к вооружённому восстанию».
Под знамёнами боевых организаций оказался и один из будущих «классических» большевиков, ставший «остриём» большевистского переворота в Петрограде в октябре 1917 г., Владимир Антонов-Овсеенко: в 2 часа 10 минут ночи 25 октября он лично арестовал членов Временного правительства в Зимнем дворце. Но это произойдёт только через двенадцать лет, а тогда, в 1905-м, 22-летний Володя Овсеенко, выпускник Владимирского пехотного училища в Санкт-Петербурге, сын георгиевского кавалера, героя Русско-турецкой войны капитана Александра Анисимовича Овсеенко, вступил в одну из боевых организаций РСДРП, – к работе в ней он как нельзя более подходил и по образованию, и по внутреннему настрою. Революцию 1905 г. он встретил в полку под Варшавой, куда был распределён после производства в офицеры: здесь он впервые принял участие в организации стачек и демонстраций, в издании нелегальной периодики, здесь же впервые применил оружие, выстрелив в фельдфебеля, пытавшегося его задержать в расположении военной части, где Владимир Овсеенко вёл пропаганду среди личного состава. Выстрелов и взрывов в его жизни будет потом ещё много…
Кстати, тогда, в 1905 г., Антонову-Овсеенко пришлось воспользоваться для переезда в Краков помощью польского социал-демократа Якова Ганецкого (Фюрстенберга), будущего фигуранта «дела» о шпионаже большевиков в пользу Германии: именно фамилию Ганецкого, через запятую после Ленина, упомянет в скандально известной публикации «Ленин, Ганецкий и К° – шпионы!» газета «Живое слово» 5 июля 1917 г., первым же звеном этой цепи будто бы стал Александр Парвус. Не тогда ли, ещё в 1905 г., складывался будущий «преступный» союз? Тем более что и с Лениным Владимир Антонов-Овсеенко познакомился в Петербурге в декабре того же 1905 г.; затем его же арестуют среди других 72 фигурантов «дела» Ленина и Ганецкого в июле 1917-го в Петрограде. Однако – по порядку.
Небрежение человеческой жизнью, впервые проявленное в ходе расстрела мирной демонстрации 9 января 1905 г., в течение всей революции 1905–1907 гг. «небезуспешно» демонстрировали обе стороны конфликта. После кульминации в декабре 1905 г. – ареста Петербургского совета и подавления восстания в Москве – война с режимом приобрела черты затяжного позиционного противостояния. Газеты ежедневно пестрели сообщениями о взаимных расправах властей и противников режима друг с другом в городах и сельской местности. Характерными были приводимые, например, в кадетской «Речи» за 1 (14) декабря 1906 г. описания событий в российской провинции: «Варшава. 30 ноября (СПА). Забастовка портных продолжается. Агитаторы уничтожают материал и разбивают выставочные стёкла. “Варшавский дневник” приводит четыре случая насилия за вчерашний день». В Варшаве при этом в то время было относительно спокойно – в сравнении с центрами других российских провинций, для сообщений из которых потребовалась специальная рубрика с красноречивым названием «Смертные казни»: «Митава, 30 ноября (СПА). – Латыши Спроче, Озол, Домбровский, Зиле и Шважевич, все в возрасте от 18 до 32 лет, изобличённые в совершении разбоев в окрестных уездах, приговорены военно-полевым судом к смертной казни. / Вильно, 30 ноября (СПА). – Вчера военно-окружной суд приговорил Тайхеля Глезера, обвинявшегося в покушении на убийство городового в Вильне, к смертной казни через повешение. / Томск, 30 ноября (СПА). – Военный суд за убийство семейства Лесиных приговорил трёх обвиняемых к смертной казни через повешение» и т. д. и т. п.
Очевидно, что уголовная хроника здесь перемежается с политической, но такова была действительность в России в то время: граница между течением политического процесса и обычным бандитизмом была иллюзорной. Так, например, под рубрикой «Революционное движение» та же «Речь» от 1 (14) декабря 1906 г. сообщала: «Одесса. 29 ноября. Вечером на центральной многолюдной Преображенской улице в наряд из пяти городовых брошена бомба, ранившая городовых. / Рига, 30 ноября (СПА). В погребе лавки Берга обнаружены два воза революционной литературы, несколько пудов шрифта, паспортные бланки, подложные свидетельства, печати и патроны». То же самое – в смысле слабости границ между уголовными и революционными деяниями – отмечалось в сообщениях «Речи», публикуемых под рубрикой «Крестьянское движение»: «Чернигов, 30 ноября (СПА). Толпою крестьян в селе Кирилловке, Новозыбковского уезда, в усадьбе помещика Суровцова перерезан скот и искалечен сторож. / Кишинёв, 30 ноября (СПА). В селе Асиенах Кишинёвского уезда между крестьянами и помещиком Огановичем возникли аграрные недоразумения. У Огановича сгорели скирды соломы, люцерны, полбы; убытки исчисляются в 2000 руб.».
Будущего вождя мирового пролетариата безусловно не могло не радовать подобное нарастание «революционной активности». И ещё на начальном этапе революции, летом 1905 г., когда маховик нападений и ответных репрессий правительства только раскручивался, Ленин в книге «Две тактики социал-демократии…» обрушился на тех, кто предлагал реализовать попытки легального разрешения социального конфликта: «Исход революции зависит от того, сыграет ли рабочий класс роль пособника буржуазии, могучего по силе своего натиска на самодержавие, но бессильного политически, или роль руководителя народной революции. Сознательные представители буржуазии чувствуют это прекрасно. Поэтому-то “Освобождение” и восхваляет акимовщину, “экономизм” в социал-демократии, выдвигающий теперь [курсив Ленина] на первый план профессиональные союзы и легальные общества. Поэтому-то г. Струве и приветствует (№ 72 “Освобождения”) принципиальные тенденции акимовщины в новоискровства. Поэтому-то он и обрушивается на ненавистную революционную узость решений III съезда Российской социал-демократической рабочей партии».
По прочтении этих ленинских строк может возникнуть впечатление, что Струве для Ленина был тем, кто изначально находился по «ту» сторону политических баррикад. Однако это не так: как и в случае с Плехановым, Струве был политически старше Ленина; изначально марксист, будущий авторитетный либеральный политический деятель, экономист, историк и философ, он впервые был арестован ещё в 1894 г., готовил документы для I съезда РСДРП в 1898 г., а также доклад Г. В. Плеханова на конгрессе II Интернационала в Лондоне в 1896 г. Наконец, в 1900 г. Пётр Струве вместе с Лениным и Мартовым принимал участие в совещании об организации партийной газеты «Искры». Так что Ленин лично хорошо знал человека, взгляды которого так яростно теперь критиковал.