Памирская жуть
– А кто же мог знать-то? – сделав умный вид, встал на защиту мировой общественности Букс.
– Сандра права! – чтобы предотвратить нежелательный взрыв эмоций, вмешался Патрик Крюгер. – Никто ничего не предпринял. А о том, что они намеревались взорвать бамианские статуи, талибы сообщили заранее. При этом, явно провоцируя ученый мир, они даже назвали предполагаемые сроки.
– Да ну! – не сдержался Макс. – Вот уроды!
– Я узнала об этом из немецкой прессы, – сообщила Сандра Платеро-Вебер. – Газета «Зэксише Цайтунг» уже в конце февраля опубликовала небольшую заметку. Что, мол, талибы планируют широкомасштабную акцию по уничтожению всех имеющихся в стране изображений человека. В том числе и из музейных собраний.
Крюгер, прикусив губу, качал головой. А еще не до конца успокоившаяся австрийка продолжала:
– Просто зла не хватает! За две недели были уничтожены тысячи произведений искусства, большинству которых и аналогов-то нет. Варвары! Где, спрашивается, были все эти ЮНЕСКО, ООН, Интерпол? Где? Что они сделали, чтобы спасти наследие древних? Ничегошеньки! Как сейчас помню, в одной газете какой-то придурок-журналист даже позволил себе шутку на этот счет. Что-то типа: «Как на это реагировать? Может быть, стоило написать талибам письмо? Но ведь они и читать-то не умеют!» Ха-ха-ха! А эти хваленые американцы! Тоже мне, спасители мира, борцы за справедливость и носители духовных ценностей!
– А при чем же здесь американцы? – не понял Хорст Шиллинг.
– А при том, что им достаточно было бы только намекнуть этим безмозглым фанатикам, только чуточку припугнуть! И этого хватило бы, чтобы те попрятались по своим крысиным норам, – вновь распалилась Сандра. – Им даже не нужно было бы проводить свои хваленые точечные бомбардировки. Подорвали бы подъездные пути к долине, и все!
– Думаешь?! – присвистнул Мартин.
– А если откровенно, то я бы всех этих подрывников вместе с их заказчиками…
Однако женщина, видимо, передумала и резко оборвала свое выступление.
Впрочем, всем и так стало понятно, куда она клонила.
– Правильно! – с помощью своей подруги заключил Зубров. – Разбамбашили бы этих баранов прямо в долине. И весь мир был бы им сегодня за это благодарен.
– Ну, так радикально тоже нельзя, – возразил ему профессор Шиллинг.
– Можно, уважаемый! Американцам ведь… все можно! – недовольно буркнул по-русски Семен и отрешенно уставился в темноту за палатками.
– Кстати, – продолжал Шиллинг, не выпуская Зуброва из виду, – я где-то читал, что во время афганской войны русские солдаты использовали бамианские пещеры под склады боеприпасов.
– И что?
Теперь Семен пристально смотрел на пожилого немца.
– А в свободное время развлекались тем, что расстреливали статуи из «Калашниковых».
– Чушь все это! – поднял голос Семен. – Им что, больше делать нечего было?
Слова Хорста Шиллинга явно задели русского богатыря за живое.
– Русские не стреляли по тем скульптурам, – взяла Семена под защиту Сандра Платеро-Вебер. – А следы от пуль на статуях остались еще со времен прежних гражданских войн.
– А откуда эти статуи вообще здесь взялись? – решил несколько поменять тему Макс.
Возникла небольшая пауза. Видимо, сразу переключиться на более спокойную беседу ни у кого не получалось. Сандра по-детски нахохлилась и всем своим видом выражала недовольство результатами оборвавшейся полемики. Крюгер размышлял, взвешивая и просчитывая все «за» и «против» новой темы. Семен Зубров насвистывал что-то национально-меланхолическое. Хорст старался ни с кем не встречаться взглядом. Алекс рассматривала свои ноготки. А Букс просто чесал макушку.
Макс хитро ухмыльнулся и обратился к Патрику Крюгеру:
– Неужели этого никто не знает?
– Я полагаю, что на этот вопрос лучше всех сможет ответить наш очаровательный историк, – приглашающим тоном сообщил Патрик.
Сандра не ожидала, что ее таким наглым образом определят на роль искусствоведа. Но про себя подумала: «Господи, а в чем эти-то люди виноваты?! И почему я вообще так реагирую?!»
Вслух же она сказала:
– Ну хорошо, хоть Бамиан никогда и не был темой моей диссертации, собственно говоря, как и историческое наследие Афганистана в целом, но кое-что о статуях мне все же известно.
– Расскажи, Сандра, расскажи, – сгорал от любопытства Шмидт.
Женщина бросила в костер ветку, которой она до того в задумчивости разгребала угли, закуталась поплотнее в свое одеяло и только после этого начала повествование:
– Бамианские колоссы не были единственной достопримечательностью Бамианской долины. Таковыми являются и пещеры вокруг бывших статуй, вырубленные в толще скалы. Возможно, что их первыми обитателями были еще первобытные люди. Хотя большинство пещерных залов и ходов возникли гораздо позже. Впоследствии они служили жилищами многочисленным отшельникам, а также играли роль культовых святилищ для самых разных религиозных направлений. Впрочем, в них и по сей день находят убежище семьи афганских крестьян, бежавших от войны. Говоря о чудесах Бамиана, нельзя не упомянуть и развалины древнего города Гуль-Гуле, с которым связаны многочисленные легенды. Что же касается самих статуй, или, как их еще принято называть, бамианских колоссов, то, как и в определении их возраста, так и в отношении происхождения, существует немало версий. Еще в прошлом веке выдвигались предположения, что колоссальные изваяния могли изображать основные человеческие расы – арийцев, хамитов и семитов. А плененные парфянами и высланные на вольное поселение в Согдиану римские солдаты, познакомившиеся с каменными исполинами по пути в ссылку, считали их изображениями прародителей человечества – Адама и Евы.
– Странно, – воспользовавшись паузой, произнес Хорст Шиллинг. – А разве это были не статуи Будды?
– Возможно, что и нет, – покачала головой историк. – Сегодня у нас имеется достаточно оснований полагать, что статуи были возведены здесь задолго до появления в Бактрии (это древнее название территории, включавшей Бамиан) религиозного учения, известного нам как буддизм. Однако зачастую их действительно принимали за изображения Будды. Кстати, немногим известно о существовании еще одного, так называемого «лежачего Будды». Он находится в десяти километрах к востоку от теперь уже пустующих в скале ниш. Эту огромную статую упоминал в своих записях еще путешествовавший по Бамиану в первой половине седьмого века китайский монах Сюэнь Цзян. Он с воодушевлением описывал одухотворенный лик пребывающего в нирване Будды.
Сандра снова замолчала, зачарованно глядя на пляшущие языки костра. Казалось, она попала под власть своих стремительных мыслей и, опьяненная коварным зельем забытых времен, вот-вот унесется в глубину веков.
Патрик любовался этой удивительной женщиной. И при этом думал, что вот так уходить в себя может только тот, кто по-настоящему влюблен в историю.
– «Мы видим и наблюдаем прошлое сквозь облачко дыма, что образуется над головой заядлого курильщика, когда он курит свою любимую трубку. А история – известный поставщик опиума», – продолжая любоваться Сандрой, процитировал он Пьера-Алена Дени.
Сандра подняла на Крюгера свои прекрасные глаза и, подарив ему благодарную улыбку, стала рассказывать дальше:
– Не берусь точно судить о первоначальных размерах фигур, но если я не ошибаюсь, самая большая из бамианских статуй достигала высоты в пятьдесят три метра.
Она посмотрела по сторонам, намереваясь отыскать что-нибудь для сравнения. Но обступившая лагерь темнота была настолько густой, что женщина сразу отказалась от этой затеи.
– Если я не ошибаюсь, – взял слово Крюгер, – тот же Цзян утверждал, что лицо именно этой скульптуры было украшено листовым золотом.
– И не только он. Один арабский историк в своих хрониках сообщал, что во времена Бактрийского царства статуи очень почитались. Они были украшены драгоценными камнями и увешаны золотом. А к востоку от самой большой фигуры в древности была установлена еще одна тридцатиметровая статуя Будды Сакъямуни из бронзы. При этом собиралась она уже непосредственно на месте. Ее отдельные части целиком отливались в специальных формах. Ученые полагают также, что статуям приносили жертвы. И притом люди делали это по собственной воле. Со слов все того же арабского историка следует, что в дни великих празднований десятки тысяч людей приносили себя в жертву идолам. Их трупы не убирались, и ужасный смрад разлагающихся тел много дней висел над долиной, привлекая стаи шакалов и лисиц.