Время расставания

— И в довершение всего, вы тщеславны.
— Расскажите мне о вашей подруге Одили.
— Ну, уж она смогла бы противостоять вашим гнусным нападкам. Однако она бывает очень вспыльчивой.
— Я полагаю, это из-за рыжих волос, — улыбнулся Венелль. — Рыжеволосые люди славятся несносным характером.
Развеселившаяся Валентина подумала, что именно от Одили она выслушала самое большое количество упреков в своей жизни.
Долгое время само понятие «дружба» оставалось тайной для Валентины. Она выросла за городом, с гувернанткой и домашним учителем. И если девочки из окрестных домов и стали ее товарками по играм, ни одна из них не превратилась в задушевную подругу. Из-за войны Валентина долгие годы не покидала Бургундию. В госпитале, где она ухаживала за ранеными, девушка не нашла нужного подхода, чтобы подружиться с другими медсестрами. Ее сочли высокомерной. Раздосадованная Валентина посвятила себя мужчинам. Она вообще предпочитала их компанию компании женщин. Пожалуй, ей доставляло удовольствие командовать сильной половиной человечества, особенно когда это были мужчины, лежащие на больничных койках, такие беззащитные и зависящие от нее.
По правде говоря, она так и не научилась доверять людям. Для того чтобы родилась настоящая, искренняя дружба, надо уметь рисковать и открывать свое сердце. А Валентина рисковать не любила. Во всяком случае, она не желала подвергать страданиям собственное сердце.
Одиль вошла в ее жизнь, как только Валентина обосновалась в квартире отца в Париже, а это случилось сразу после подписания мирного договора. Однажды, поднимаясь по лестнице, Валентина услышала чей-то тихий плач. Она прислушалась.
«Черт, черт и еще раз черт!» — раздался сердитый женский голос.
Заинтригованная девушка поднялась на четвертый этаж. На ступенях лестницы сидела юная незнакомка и рыдала. Валентина приблизилась. Может ли она помочь? Незнакомка подняла зареванное лицо с рыжими кудряшками, прилипшими к потному лбу «Я потеряла ключ, у меня украли сумку, и вообще, я люблю его!» Валентина присела рядом, оглушенная признаниями прелестной незнакомки, которая тут же бросилась в ее объятия и разрыдалась на ее груди. Валентина неловко погладила бедняжку по спине. «Но это так прекрасно, когда ты влюблена!» — прошептала она, подумав, что сказала банальность. «Он клялся мне, что любит, я отдала ему всю себя, и вот сегодня этот подлец сообщил мне, что между нами все кончено». Внезапно девушка успокоилась. «Это чудовище мне еще заплатит!» Валентина была покорена.
Она разглядывала Венелля, медленно потягивая пиво. Она знала, что Одиль время от времени видится с ним. Подруга уверяла, что очарована новым знакомым, хотя сама не может объяснить почему. Еще несколько месяцев тому назад Валентина не смогла бы сидеть вот так запросто, лицом к лицу, со столь странной, загадочной персоной. Она привыкла к тому, что внушает мужчинам уважение, а вот Пьер Венелль, похоже, насмехался над нею.
— Почему вы интересуетесь Одилью?
— Я познакомился с ней у вас на свадьбе. Это очень привлекательная молодая женщина. И так как, к сожалению, вы уже вышли замуж…
В его взгляде и правда проскользнуло сожаление, и это смутило Валентину, но затем в его глазах засияла привычная насмешка. Валентина раздраженно подумала, что он чересчур уверен в себе. И вообще, это так неприлично — волочиться за женщиной, которая лишь недавно вышла замуж!
— Сожалею, но я должна идти, — сообщила она сухим тоном. — Мой муж ждет меня к обеду.
— Ах, старина Андре… Он, как всегда, пунктуален, не правда ли? — усмехнулся Пьер.
— Вы давно с ним знакомы?
— Нет, — ответил Венелль, а про себя произнес: «Всю жизнь». — Я один из банкиров прославленного Дома. Я веду некоторые дела Фонтеруа, вот и все.
Валентина хотела уйти. У пива был отвратительный вкус. В шумном, прокуренном зале у нее разболелась голова. Молодая женщина чуть наклонилась вперед, ее лицо было очень напряженным.
— Одиль — моя лучшая подруга. И если вы заставите ее страдать, то берегитесь!
Светлые глаза Венелля искрились от смеха. Легким движением пальца он стер пену с верхней губы молодой женщины, затем поднес палец ко рту и лизнул его.
— Ну что, до скорой встречи?
Валентина еле сдержалась, чтобы не дать ему пощечину, но не стоило устраивать сцен на публике. Взбешенная, она толкнула столик так, что мужчине пришлось схватиться за почти полную пивную кружку, которая едва не опрокинулась. После этого красавица покинула «Ротонду», ни разу не обернувшись.
Андре вышел из своего кабинета, чтобы подняться на пятый этаж. С ним хотел встретиться управляющий ателье.
Здание на бульваре Капуцинов напоминало гудящий улей. Андре знал здесь каждый закуток: в подвале находились холодные комнаты, в которых хранили меха, а на первом этаже — торговые отделы с просторными примерочными; затем шли два этажа с кабинетами служащих, и, наконец, под крышей гнездились ателье, где, собственно говоря, и создавали новые изделия.
Андре почитал делом чести знать каждого из ста пятидесяти человек, работающих на Дом Фонтеруа в Париже. Однажды, когда он спустился, чтобы лично поприветствовать только что нанятую молоденькую продавщицу, отец посмеялся над ним. «Из-за всего этого кривляния ты теряешь время», — пробормотал Огюстен. Но жизнь в окопах оставила слишком глубокий след в душе Андре, и он чувствовал себя ответственным за каждого своего служащего. Именно он приказал открыть столовую для сотрудников фирмы и на каждое Рождество устраивал праздник, когда рабочие и служащие могли пропустить по стаканчику винца. Огюстен появлялся на таком празднике лишь для того, чтобы порадовать сына, Валентина и вовсе отказывалась посещать подобные мероприятия.
Поднявшись по одной из узких лестниц, Андре вошел в мастерскую.
— Добрый день, Ворм.
Ему навстречу поднялся мужчина с седеющими волосами и с гримасой боли на лице.
— Ваша спина все еще доставляет вам неприятности?
— Увы, господин Андре, я так и не оправился после очередного приступа люмбаго. И пришло же такое в голову — поднять сразу три свертка!
— Ну, зато ваша жена, думаю, довольна.
— И не говорите! — усмехнулся управляющий ателье. — Все воскресенье я провел дома, на диване.
— Вы хотели видеть меня?
— Да, господин Андре. Я хотел показать вам соболей из новой партии.
— Я знаю, что вы мне сейчас скажете, — вздохнул Андре, рассматривая удивительно тусклый мех. — Они не такие красивые, как обычно. Но что вы хотите — многие наши поставщики исчезли, контакты с русскими ограничены, сейчас не приходится выбирать. Я взял самое лучшее из того, что было.
— К счастью, есть еще канадская пушнина, она — великолепна, — оживившись, заметил Ворм. — Господин Леон был прав, когда наладил поставки из этой страны, заимел там своих агентов. Он всегда говорил: «Выгодно купленный качественный товар — залог успеха всего дела». О, прошу прощения, месье, я не хотел…
Мастер замялся, осознав, что совершил промах. Он работал на семейство Фонтеруа уже двадцать пять лет. Он видел, как выросли господин Андре и господин Леон, именно он обучал их азам профессии. Когда господин Леон исчез, старику показалось, что он потерял сына.
— Не расстраивайтесь, дорогой Ворм. В отличие от моего отца, я не считаю, что имя моего брата — некое табу.
— Если бы не эта проклятая война, можно было бы организовать поиски и, возможно, удалось бы найти его.
— Большевистская Россия — страна, отрезанная от всего мира. Наш магазин в Москве разграблен, все манто украдены. А сейчас даже в Сибири хозяйничают красные. Как вести поиски в стране, где бушует революция? Все мои усилия оказались напрасными. После того как господин Леон поссорился с отцом, о нем ничего не известно. Но я не отчаиваюсь, я очень надеюсь, что он жив.
Управляющий ателье покачал головой. Неподдельное горе господина Андре удручало его. Это было хорошо, даже слишком хорошо, порой говорил себе старик, что его хозяин расстраивается, когда приходится уволить даже простого рабочего. Однако нельзя быть чересчур добрым в этом мире, где выживают сильнейшие.