Говори со мной по-итальянски (СИ)

Не знают. Пусть и был пьян! Это его не оправдывает.
Я просто не думала…, что однажды мы встретимся. Не думала. Не подозревала. Не в столице. Не вот так. А этот засранец приходится братом моей подруги. Явный итальянец.
Живет ли он в Риме? Я до сих пор помню его идеальное британское произношение английских слов и его обращения ко мне на моем родном. Я помню все. Словно и не было пяти лет, разделяющих тот день и этот. А другие сволочи с ним? Они тоже в Риме? Они вернулись?..
— Ева! — одергивает меня Селест, и я будто просыпаюсь ото сна.
Обернувшись на подругу, я промаргиваюсь. Мне нужно прийти в себя. Все осмыслить, но сейчас не стоит выдавать себя. Да и что я скажу?.. Этот козел даже не узнал ту прежнюю
Еву. И это не удивительно, конечно. Просто…
— Да? — делаю вид, что просто задумалась, что мой мир не разрушился за несколько минут.
— Все в порядке? — уточняет Пьетра.
Она отодвигается, уступая место Маркусу. Зачем? Я видела, как она уже передала ему флешку с фотографиями. Теперь он ещё и составит нам компанию?
— Конечно, — лгу я так убедительно, что пора заказывать для меня лично «Золотую пальмовую ветвь».
Селест вскидывает руку, она просит принести счет. И через минуту, что кажется мне целым часом, Пьетра уже зачитывает сумму, а мы с девочками пододвигаем в центр стола подготовленные заранее деньги. Но Маркус вдруг достает из заднего кармана джинсов кожаный бумажник. Он бросает взгляд в мою сторону, заметно ухмыльнувшись. Думает, я стану ещё одной рыбкой в его аквариуме? Действительно считает должным переспать со всеми подругами своей сестры? Он кладет нужное количество евро в папку с чеком и добавляет немаленькие чаевые официанту. На протесты сестры и девушек отвечает резко и быстро:
— Слушать ничего не хочу.
Его взгляд вновь останавливается на моем лице.
— Кстати, Ева-а-а, — мне не нравится, как парень растягивает имя, не прекращая глазеть, рассматривая одежду, прическу, макияж, как будто хочет запомнить, — прикольно звучит.
Он подмигивает мне, считая себя наверняка долбанным альфа-самцом и поднимается на ноги. Попрощавшись взмахом руки с девчонками, дает понять глазами, буквально впечатанными в меня, что только я одна удостаиваюсь прощальных слов.
— Еще увидимся! — говорит засранец многообещающе и спешит удалиться.
Ему вслед смотрят и Доминик, и Селест. Пьетра качает головой.
— Я же говорила, — принимая мое потрясенное молчание за желание привлечь внимание ее брата-придурка, с уверенностью произносит подруга, — Маркус всем нравится.
Девушки рассовывают купюры обратно по своим кошелькам. Селест вновь приходится толкнуть меня, чтобы я вышла из раздумий. Я с остервенением забираю деньги, понимая, что сэкономила больше четырех евро на обеде, а значит, завтра смогу отправиться на море, позволив себе недешевую получасовую поездку. Но что-то не дает мне забрать себе банкноты. Мы встаем из-за стола. Недолго подумав, я тороплюсь к официанту, погрязшему в суетной работе. Он с трудом уделяет мне время, но когда делает это, я сую деньги в его ладонь. А потом ухожу к подругам.
— Благородно, — замечает Доминик на выходе из траттории.
Мой жест совсем не связан с благородством. Никто из них не догадывается, что я просто не хочу оставлять себе ни одного евроцента. Если бы меня не накрыло ощущение безысходности и смятения, я не позволила бы Маркусу за нас заплатить. И считаю, что поступила правильно, все равно, отдав те деньги.
Следующие вопросы, которые даже не требуют ответов, я пропускаю мимо ушей. Одна улица остается позади другой.
Ноги просто несут меня, ровняясь с девочками. Мы прогуливаемся по городу, но я не участвую в беседе, несомненно, производя впечатление отрешенного человека. Не получаю удовольствия от долгожданного времяпровождения с однокурсницами. Больше нет. Не после того, что произошло.
Я только молюсь, что угроза Маркуса не подтвердится, и я больше никогда его не встречу. Я не хочу видеть ни его, ни тех других. А в особенности — зачинщика. Того самого урода, заставившего за одну ночь меня повзрослеть со стремительной скоростью.
* * *
Перед прощанием у остановки, к которой меня провели, я обратилась ко всем троим с просьбой прислать мне ссылки на свои аккаунты в «Фейсбуке». На самом деле, меня интересует только Пьетра. Недавно удалившись из всех социальных сетей, я уже жалею, что приняла такое решение. Черт. Мне просто нужно зайти на страницу тупого Маркуса, чем я и занимаюсь ночью, предварительно заново зарегистрировавшись. Я с таким упорством заставляла себя забыть имя, которое назвал мне тот высокий блондин. Со слезами и тихими истериками разглядывала каждый раз шрам на внешней стороне бедра. Я выбрасывала из своей глупой девчачьей башки ужасное происшествие месяцами, годами. Ходила в тайне к школьному психологу, откровенно ей признаваясь о своем отвращении при мыслях о пальцах тех сволочей… Во мне… Там… Когда-то…
Но долгое время казалось, что ничего не прекратилось. Они испортили мою подростковую жизнь. Почему я должна была им это прощать? Не простила. До конца не простила. Просто попыталась вычеркнуть. Но, встретив кузена Пьетры сегодня, все снова всплыло на поверхность.
На заглавном фото аккаунта — Марк взъерошивает свои темные густые волосы и радостно ухмыляется в камеру. Не знаю, кто являлся фотографом, но почему-то кажется, что брату подруги этот человек симпатичен. Когда-то, я помню, у него были более длинные пряди, которые Маркус завязывал на макушке. Эта деталь не ускользнула в ту ночь от моего внимания. Продолжая листать фотографии на его странице, я натыкаюсь и на те, старые, где его волосам могли бы позавидовать некоторые девушки. То, что важно для меня — это его новые фото с теми гандонами, если Марк продолжил с ними общаться. Но все сомнения об их тесной связи вмиг рассеиваются, стоит мне возвратиться глазами к альбому, который я сразу и не заметила. Он называется «Лучшие друзья, и все, что связано с этими козлами…». Кликнув на него, я ощущаю, как грохочет сердце в груди. Хочется закрыть ноутбук, но желание убедиться во всем сильнее. Даже Алистер с его глазами цвета тумана больше не доминирует в моей голове. Имя, когда я сама того не желаю, вылезает из недр памяти, крошится на кусочки у моих ног, растворяется в спальне вместе с приятным цветочным запахом ароматизированных свеч. Но вслух произносить ни одну букву этого гадства не хотелось!
На других кадрах запечатлен и другой блондин, яркие голубые глаза того подонка я запомнила навсегда. Твою мать…
Их фотографии сделаны в стенах международного университета Тор Вергата. В этом сомнений не было. Еще в начале дистанционного обучения я с помощью великого
Интернета изучала каждый угол места, в котором числюсь студенткой. Селест с Пьетрой часто устраивали мне экскурсии по аудиториям колледжа с помощью видеосвязи. Я не могу ошибаться. Эти трое и их остальные дружки перебрались в Рим. Они не должны были. Не хотели оставаться… Быть может, их вынудили обстоятельства, но разве это делает меня хотя бы чуть больше защищенной? Да ни черта! В уме я перечисляю всех святых, которых знаю, прошу поддержки у Всевышнего, но примерно представляю, как все сложится. Мне придется настойчиво избегать столкновения с группой неприятных лиц. Омерзительных людей, однажды посчитавших, что развлекаться таким способом, к которому обратились они, допустимо.
То, из-за чего я не хотела возвращаться в Рим, меня настигло.
Как я ни бегала от подобного положения вещей, это все равно отыскало и ударило с самой больной стороны. Маркус — кузен Пьетры. Господи, ну должна же быть какая-нибудь параллельная реальность, где проблемы кучей не валятся на голову? Глупая мысль посещает мой мозг, но я быстро отбрасываю ее. Папа не поймет моего стремления поменять колледж. Подруги и Диего — тоже. Неужели я останусь со своим отчаянием один на один? Этого мне жутко не хочется. Я готова пойти на переговоры со своим прошлым, ведь, благодаря мудрому и талантливому психологу мне удалось справиться с тревогами и брезгливостью. Только из-за того, что в моей жизни была она, я смогла преодолеть тот кошмар, смогла вновь почувствовать тягу к парням. Сделала акцент на Алистере Гэри Шеридане, выделив его среди толпы других мужчин. У меня получилось! Мне ни к чему напоминать про случай пятилетней давности лондонскому быдлу. Они не знают, кто я, а я обязана перестать нести в сердце их образы.