Страницы жизни
Подобно кипучему морю, весело бушевала людская масса, приветствуя вождя. Вот он пробрался к середине Манежа, поднялся на небольшую импровизированную трибуну, заложил левую руку в карман брюк, а правую снова поднял, прося всех успокоиться. Зал утих. И Ленин начал речь, которую отчетливо помню по сей день.
Владимир Ильич говорил, что армия, так же как и средства производства, раньше служила орудием угнетения в руках класса эксплуататоров. Сейчас же и то и другое становится орудием борьбы за интересы трудящихся. - Мы победим, -воскликнул в заключение Ильич, - если передовые авангарды трудящихся, Красная Армия, будут помнить, что они представляют и защищают интересы всего международного социализма.
И снова неистовые рукоплескания, громкие возгласы "ура!". Митинг окончился, а никто не покидает Манеж;
Речь вождя была предельно кратка и лаконична. Но какую величественную картину он нарисовал перед слушателями!
Мы вышли на площадь перед Манежем. Народу здесь собралось очень много. Тут были и счастливцы, которым довелось услышать выступление Ильича, и те, кто желал хотя бы посмотреть на него и от других разузнать, о чем он говорил.
Прошло несколько минут. И вот из Манежа вышел Ильич. Народ снова радостно приветствовал его, а он отвечал все той же ласковой улыбкой, знакомым жестом поднятой руки. Ленин сел в машину, и она стала медленно удаляться по гигантскому живому коридору, а затем скрылась где-то за зданием нынешнего Исторического музея, выходящего на Красную площадь.
В тот день мы допоздна гуляли по Москве, а тема наших разговоров была одна - Ленин. Он окончательно овладел нашими сердцами и мыслями
Через два дня я впервые переступил порог Большого театра. Так вот он каков, этот огромный, нарядный и необыкновенно величественный театральный зал! Мог ли я, простой крестьянский паренек, когда-то мечтать о том, чтобы сидеть в его мягких бархатных креслах? Смешно даже думать...
В зале оставалось все меньше и меньше свободных мест. Партер, ложи, амфитеатр заполнили свыше тысячи делегатов. Большинство из них большевики. Поодаль от нас сидели левые эсеры. Небольшими группками разместились максималисты, анархисты, социал-демократы-интернационалисты (были и такие), а где-то подальше запрятался один-единственный правый эсер. В ярусах сидели многочисленные гости.
Четыре часа дня. За столом президиума появился Яков Михайлович Свердлов. По его предложению присутствующие почтили вставанием память предательски убитого товарища Володарского. Затем делегаты утвердили повестку дня.
Съезд приступил к работе. Один за другим выходили на трибуну делегаты. Они говорили о Брестском мире, о земле и хлебе, о положении крестьян в стране и о многих других Делах. То и дело разгорались горячие споры. Ярыми противниками коммунистов-ленинцев выступали левые эсеры Спиридонова, Кареллин и другие. В бешеной злобе они оскорбляли коммунистов, критиковали Ильича, пророчили гибель стране.
Съезд проходил бурно, напряженно. Понятно, что все мы, делегаты-большевики, с нетерпением ждали выступления Владимира Ильича. Сердцем мы чувствовали, что Ленин наголову разобьет идейных противников, даст генеральный бой демагогам, врагам Коммунистической партии, мешающим строить Советское государство.
И вот желанный час настал. Это было 5 июля вечером. Председательствующий объявил, что слово для доклада о деятельности Совета Народных Комиссаров предоставляется его Председателю Владимиру Ильичу Ленину. Все делегаты-большевики (а нас было около 800 человек) встали со своих мест, горячо приветствуя вождя.
Владимир Ильич энергично взошел на трибуну. Как всегда, поднял руку вверх, внимательным взглядом окинул сидящих в зале. а затем, пройдясь ладонью по голове, начал:
- Товарищи, позвольте мне, несмотря на то что речь предыдущего оратора местами была чрезвычайно возбужденной (Ильич имел в виду выступление Спиридоновой), предложить вам свой доклад от имени Совета Народных Комиссаров в общем порядке, касаясь главных, принципиальных вопросов, и не вдаваться в ту полемику, которой так желал бы предыдущий оратор и от которой я, конечно, полностью отказываться не собираюсь.
В зале послышались одобрительные возгласы, аплодисменты.
- Мы можем сказать,- продолжал Ильич, - что пролетариат и крестьяне, которые не эксплуатируют других и не наживаются на народном голоде, все они стоят, безусловно, за нас и, во всяком случае, против тех неразумных, кто втягивает их в войну и желает разорвать Брестский договор.
В зале шум, слышны истерические выкрики в рядах эсеров. Но чей-то громкий голос произносит: "Ильич говорит верно!" И зал снова рукоплещет, приветствуя вождя.
Ильич громит правых и левых эсеров, на ярких примерах показывает омерзительную роль Милюкова, Керенского, Савенкова. Шаг за шагом он сокрушает своих идейных противников.
- Когда нам здесь говорят о бое против большевиков, о ссоре с большевиками, я отвечу: нет, товарищи, это не ссора, это действительный бесповоротный разрыв, разрыв между теми, которые тяжесть положения переносят, говоря народу правду, но не позволяя опьянить себя выкриками, и теми, кто себя этими выкриками опьяняет и невольно выполняет чужую работу, работу провокаторов.
Владимир Ильич ярко, образно говорит о социализме, о том, какой дорогой к нему нужно идти, что нужно сейчас делать.
- Вот теперь своей рукой рабочие и крестьяне делают социализм,- заявляет Ленин.- Левые эсеры говорят, что наши дороги разошлись. Мы твердо отвечаем им, тем хуже для вас, ибо это значит, что вы ушли от социализма...
Чего греха таить, некоторые из нас, делегатов, приехавших на такой большой и представительный съезд, не все еще понимали, не всегда могли разобраться в происходящих событиях, дать им правильную оценку. Это был результат отсутствия опыта революционной борьбы и недостатка знаний.
В тот же день В. И. Ленин выступил с заключительным словом, в котором снова дал отпор идейным противникам большевизма.
И тогда левые эсеры решили прибегнуть к разбойничьим мерам борьбы с большевиками. Они организовали восстание, и съезд вынужден был прервать свою работу. Все делегаты-большевики приняли участие в подавлении мятежа. А когда он был ликвидирован, съезд продолжил работу.
По сей день я храню как дорогую реликвию делегатский мандат No 574. Поднимая его 10 июля 1918 года вместе с Владимиром Ильичом Лениным, вместе со всеми делегатами, со всем народом, я голосовал за первую Советскую Конституцию - за основной закон Российской Советской Федеративной Социалистической Республики.
Закрывая съезд, Яков Михайлович Свердлов говорил о том, что каждый из нас должен употребить максимум усилий и работать так, чтобы Россия, не бывшая до настоящего времени социалистической, к следующему съезду была социалистической. И тогда, точно гром, по залу прокатился чей-то густой, сильный бас:
- Товарищи, вся русская революция связана с именем товарища Ленина. Да здравствует товарищ Ленин!
Зал рукоплещет вождю, и все наши взоры - горячие, искренние и преданные обращены к Ильичу. А он стоит смущенный, то и дело поднимая руку, и ласковая улыбка озаряет его лицо.
Мы прощались со столицей, увозя с собой труднопередаваемое чувство гордости и веры в будущее. Помню, когда отъехали от Москвы, Подгорнов спросил меня:
- Ну как, товарищ Болдин, яснее теперь стало?
- Не то слово сказал. Не только яснее. Знаешь, о чем думаю?
- О чем?
- А вот послушай. Жил у нас в деревне парень, Семкой звали. Любил он над слабыми поиздеваться, даже над беззащитными птенцами. Бывало, вытащит из гнезда маленького-маленького воробышка, взберется с ним куда-нибудь повыше на дерево или на крышу - и сдуру пустит его, думая, что птенец полетит, как настоящая птица. А он, бедняжка, раз-другой взмахнет немощными крылышками- и, точно камень, бац наземь.
Вот таким немощным птенцом был и я, пока не попал в Москву. Теперь, побывав на съезде, крепкие крылья приобрел...