Второй шанс

— И ты хранил эту бутылку все это время? — недоверчиво спросила я.
— Как я уже сказал, вино было куплено для тебя. Думаю, сейчас настал момент, когда мы можем выпить его в знак нашего примирения.
У меня потеплело на душе.
— После этого мне будет очень трудно злиться на тебя.
— Не надо на меня злиться, Линдси, — тихо промолвил он, опустив голову.
Я провела отца в гостиную, налила ему стакан пива и села рядом с ним.
— Ты прекрасно выглядишь, Баттеркап.
Я усмехнулась, а он весело рассмеялся.
Некоторое время мы беседовали, а Марта легла возле его ног, словно он был ее давним другом. Отец спрашивал меня о том, кто и когда ушел из полиции, а я интересовалась его работой и новыми знакомыми. В конце концов мы затронули тему трагической гибели Мерсера и расследования этого убийства. Отец оказался совсем не таким, каким я его представляла. В нем не было прежней хвастливости и болтливости, а вместо них появилась сдержанность и даже покорность. И только чувство юмора осталось прежним.
— У меня есть кое-что для тебя, — сказала я, направилась в спальню и вернулась оттуда со старой футболкой, на которой красовалась надпись «Гиганты» и номер «24». Отец раньше болел за эту команду и подарил мне футболку двадцать пять лет назад.
Он долго не мог понять, что это такое, а потом радостно всплеснул руками.
— Боже мой, я уже давно забыл о ней! Мне дал ее менеджер по оборудованию, который работал в отделе по обеспечению этой команды. — Отец взял футболку, развернул ее и долго смотрел, словно пытаясь вернуть те давние времена. — Ты представляешь, сколько сейчас она может стоить?
— Я всегда считала ее своим наследством, — сказала я, и мы рассмеялись.
 
Глава 61
Я приготовила лосось в имбирном соусе, рис с перцем и острой приправой и несколько салатов. Мой отец всегда любил китайскую кухню с экзотическими и необыкновенно острыми приправами. А перед ужином мы откупорили бутылку вина и выпили по бокалу. Это было чудесное вино, немного терпкое, но мягкое и очень нежное. Мы сидели на террасе, беседовали о жизни и любовались живописным видом, открывающимся на Залив. Отец признался, что это было самое лучшее вино в его жизни.
Наш разговор перешел на личные проблемы. Он спросил о моем бывшем муже, и я рассказала ему, что тот, к сожалению, оказался чем-то похож на него. Вскоре мы невольно коснулись последних убийств, и я поделилась с отцом своими сомнениями относительно результатов расследования. Он согласился, что эти преступления, похоже, являются делом рук одного человека, и посоветовал мне не расстраиваться.
Мы разговаривали с ним более трех часов. В начале двенадцатого бутылка была пуста, а Марта крепко спала у его ног. И все это время я постоянно напоминала себе, что передо мной мой родной отец, а не какой-то посторонний мужчина. Мне трудно было поверить, что вижу его впервые за свою взрослую жизнь. Теперь мне стало совершенно ясно, что отец — несчастный человек, который совершил множество ошибок и был сурово наказан за них. Он очень изменился с тех давних пор, и сейчас я не могла ненавидеть его или презирать. Он заслуживал только жалости и сочувствия. В общем, по нынешним стандартам, когда вокруг нас совершаются убийства и другие тяжкие преступления, его личные прегрешения кажутся невинными и вполне простительными.
Поздно вечером я задала отцу вопрос, который мучил меня многие годы.
— Папа, ответь мне, пожалуйста, — осторожно начала я. — Почему ты бросил нас?
Он сделал глоток вина и откинулся на спинку дивана. Его голубые глаза сузились и стали очень грустными.
— Линдси, я не могу объяснить это вразумительно и убедительно. Во всяком случае, сейчас... Ты уже взрослая женщина, работаешь в полиции и должна знать, как это иногда бывает. Мы с твоей матерью... Короче говоря, мы никогда не подходили друг другу. Мы были совершенно разными людьми, которые не находили взаимопонимания.
Я любил тратить деньги на всякие пустяки, увлекался азартными играми, по уши влезал в долги... Конечно, это не самые лучшие качества для копа. В общем, я совершил немало такого, чем сегодня не могу гордиться, причем не только как полицейский, но и как человек. Я заметила, что его руки дрожат.
— Ты служишь в полиции и знаешь, как и почему иногда происходят преступления. Порой человек преступает закон только потому, что жизнь не оставляет ему выбора. Примерно то же самое произошло со мной. У меня были огромные долги, на работе ситуация осложнилась... Я просто не представлял, как бросить все к чертовой матери и бежать куда глаза глядят. Я понимаю, сейчас поздно говорить об этом, но я сожалею о произошедшем тогда, о каждом дне своей прежней жизни.
— А когда мама заболела?
— Я переживал за нее, но у меня уже была другая семья. К тому же я был абсолютно уверен, что меня не ждут в вашем доме и не обрадуются возвращению. Мне казалось, что ей это причинит страдания и боль.
— Мама часто говорила, что ты — патологический лжец.
— Да, это правда, Линдси, — сказал отец и опустил голову.
Мне понравилась его откровенность и готовность признать свои прошлые ошибки. Возникало ощущение, что он изменился в лучшую сторону. А это внушало надежду, что мы наконец найдем с ним общий язык и примиримся.
Мне пришлось встать и приняться за мытье посуды, чтобы он не видел навернувшиеся на глаза слезы. Отец вернулся, и только сейчас я осознала, как мне недоставало его все эти годы. Странно, но я вдруг захотела стать маленькой девочкой, чувствовать себя под защитой и покровительством отца.
Отец помогал мне собирать посуду. Мы оба напряженно молчали, понимая, что слова здесь ни к чему. Когда посуда была вымыта, мы посмотрели в глаза друг другу.
— Где ты остановился? — спросила я.
— У одного старого приятеля и бывшего копа Рона Фацио, — тихо ответил отец. — Когда-то он был патрульным сержантом в районе бульвара Сансет. У него нашелся для меня свободный диван.
Я насухо вытерла кастрюлю и поставила ее на полку.
— У меня тоже есть для тебя свободный диван.
 
Глава 62
На следующий день мы внимательно изучали список заключенных, который предоставил нам заместитель начальника тюрьмы «Бухта пеликанов» Эстес. Двоих вычеркнули сразу, поскольку компьютерный банк данных показал, что они снова оказались за решеткой и не могли быть причастными к убийствам.
Чем больше мы занимались этим списком, тем чаще я вспоминала обстоятельства своего разговора с Уэйзом. Когда я уходила, он крикнул что-то насчет нашего внутреннего дела. Что он имел в виду? «Почему бы вам не подумать о своих засранцах в полицейских мундирах? Это ваше внутреннее дело, и нечего обвинять других». Фразы Уэйза, как тяжелый молот, стучали в моей голове. Впервые я вспомнила их часа в два ночи, но потом уснула и вернулась к ним, когда сидела за рулем машины и ехала на работу. «Это ваше внутреннее дело...»
Я сбросила под столом туфли, вытянула ноги и посмотрела в окно. Надо проанализировать все подробности нашей беседы с Уэйзом. Там могут обнаружиться какие-нибудь важные детали. Конечно, он — самое настоящее животное, которому вряд ли суждено выйти на свободу. И все же в поведении Уэйза было что-то странное. И эта просьба посмотреть на свое отражение в зеркале... Если человек обречен и понимает, что никогда не выйдет из тюрьмы, зачем ему проявлять интерес к собственному внешнему виду? Нет, тут что-то не так. Похоже, Уэйз дал мне зацепку, но какую именно? «Вы думаете, что меня волнуют эти грязные ниггеры?» — прокричал он мне.
Да, Уэйз намекал на человека в наших собственных рядах. Значит, убийцу следует искать среди полицейских Конечно, вывод печальный... «Внутреннее дело...»
Я сняла трубку и набрала номер Эстеса.
— Скажите, пожалуйста, кто-нибудь из ваших подопечных работал когда-нибудь полицейским? — спросила я без лишних предисловий.
— Полицейским? — спокойно отреагировал тот и надолго умолк.