Сын погибели
Когда двери спальни наконец захлопнулись перед носом почетной стражи, предоставляя любопытствующим возможность убедиться в отсутствии щелей, Конрад, вмиг позабыв о всякой помпезности, сграбастал в объятия прелестную супругу и принялся осыпать поцелуями ее лицо, шепча:
– Моя, наконец-то моя!
– Твоя, – обреченно соглашалась Никотея, досадливо пытаясь отвернуть губы от поцелуя и выставляя вперед руки в попытках освободиться.
– Ну что еще? – Конрад нахмурился и разомкнул железный захват. – Теперь, когда я твой муж, что еще?!
У Никотеи быстро-быстро застучало сердце. Она видела непреклонного в своих желаниях опасного хищника, готового растерзать и сокрушить любого, кто будет стоять на пути к намеченной цели. Сейчас это был не влюбленный мужлан, последние месяцы не сводивший с нее глаз и выполнявший любую прихоть, – сейчас он был хозяином и требовал покорности.
– Погоди, Конрад! Погоди, милый, – тихо, задыхаясь от волнения, остановила его знатная ромейка. – Я хочу поговорить с тобой… о важном.
– Что сейчас может быть важнее этого. – Герцог протянул руку к ней и легко, точно ромашку, сорвал золотую, украшенную сапфирами, фибулу, стягивающую ворот ее платья.
– Погоди! – довольно резко проговорила она, пытаясь удержать распахнувшийся лиф.
– Завтра, все разговоры завтра! – Конрад отстранил ее руку и запустил пятерню под одежду.
Никотея отдернулась:
– Если бы Господь наказал меня, дав в мужья конюха, если бы в моих странствиях какой-либо разбойник силой овладел мной, я бы скорбя, но безропотно снесла это. Но Всевышний сделал моим супругом герцога Швабии, точно так же, как меня он сотворил принцессой из дома Комнинов и законной наследницей константинопольского престола. А потому, мой дорогой супруг, прежде чем ты взойдешь со мной на брачное ложе, я желаю, чтобы ты поклялся, что не будешь знать покоя и отдыха, покуда не объединишь в нашем роду венцы как Западной, так и Восточной империй.
– Но… – несколько ошарашенный услышанным, начал Гогенштауфен, – даже один из них добыть будет весьма непросто. Хотя, как тебе известно, я намерен потягаться за императорский трон.
– Доверься мне. – Никотея успокаивающе погладила нежными пальчиками щеку герцога. – Доверься и чти во мне не бессловесную наложницу, а императрицу. Ты станешь вторым в этом мире после Господа.
– Я клянусь, – обескураженно произнес Конрад Швабский.
– Я знала, милый. Знала и верила тебе, – проворковала Никотея с той же интонацией, с какой шептала подобные фразы персиянка Мафраз, рассказывая свои бесчисленные сказки. – Обними же меня, мой повелитель!
И она обвила руками шею мужа, прижимаясь к нему всем телом.
Глава 2
Всякий волен погубить свою душу, если ему нравится.
Отряд в две дюжины всадников двигался к Корнуоллу. Среди воинов внимательный глаз легко мог распознать суровых голубоглазых варягов, темнокудрых херсонитов, русоволосых бородачей с берегов Данпра, ну и, конечно же, коренных обитателей здешних мест – бриттов. Впрочем, по мнению тех, кто видел это небольшое воинство в деле, оно отличалось не только пестротой личного состава, но и отменной боевой выучкой.
Несложно было понять чувства короля Гарольда III, когда его недавний соратник – храбрый сицилийский граф Квинталамонте – испросил разрешения отправиться на родину. Без особой радости государь бриттов отдал распоряжение предоставить Камделю со свитой один из кораблей, приписанных к портам королевства. Будь Мономашич более сведущ в местной географии, он бы удивился, отчего вдруг графу понадобилось направляться в Корнуолл вместо того, чтобы сесть на корабль прямо в Лондоне. Но Мстислав, пусть даже и принявший имя Гарольда III, еще плохо знал расположение портов собственной державы.
– …Капитан, шо паришься по поводу корабля, как та непареная репа? – увещевал друга Лис. – Кому какое дело, откуда и куда мы уходим в туманную даль? С этим мандатом я так отполирую уши первого же крупно попавшего судовладельца – в лучах полной луны они будут сверкать огнями святого Эльма!
– Огни святого Эльма предвещают бурю, – в пространство бросил его спутник.
– Вальдар, шо ты такой придирчивый, как попадья на Сорочинской ярмарке? Я тебе его уши продавать не собираюсь. Главное, чтобы на тот берег залива мы прибыли на чужестранном корабле, и чем чужестраньше – тем лучше.
– Да нет, я не о том. Что в Институте рассказывать будем?
– Ну, как водится – закатав рукава, мы выполняли спущенный приказ «сидеть и не рыпаться». Всем дружным коллективом в целях профилактики гриппа, для активизации и недопущения отправились подышать свежим воздухом, а заодно половить рыбку в мутной воде Бристольского залива. И стоило нам ступить на палубу, откуда ни возьмись, налетел ветер, который, шо того пса на поводке, притащил несчастное судно аккурат куда надо. Музеев нет, базар отстойный, вокзал – и того хуже… Так шо, как ни крути, пришлось устроить праздник со слезами на глазах.
– Ты думаешь, нам поверят? – хмыкнул граф Квинталамонте.
– Ну… Отпускные я бы на это, пожалуй, не поставил. Однако следственный эксперимент вряд ли решатся проводить.
Камдил усмехнулся, живо вообразив повторение на бис предстоящей операции:
– Ладно, уговорил. Главное – сделать все быстро и четко. А там, глядишь, и обойдется. Я с херсонитами направляюсь к местному епископу и, потрясая грамотой от Бернара Клервосского, требую передать Федюню в руки этого неистового охотника за демонами.
– Скажи уж просто – бесогона.
Вальдар неодобрительно покачал головой:
– Надеюсь, одеяние тамплиера и необычный выговор южан произведут на тамошних святош должное впечатление.
– Я в это время блокирую тюрьму и пресекаю любую попытку вывезти нашего мальчика в какое-нибудь очередное «прекрасное далеко». В случае необходимости врываюсь в крепость под видом поставки свежих заключенных, а дальше – не зевай, хохол, на то ярмарка.
– Это нежелательный вариант.
Между тем запыленный, утомленный неблизкой дорогой отряд миновал городские ворота и, пугая упитанных свиней, философически созерцающих белый свет из переполненных сточных канав, направился по центральной, относительно прямой и относительно мощенной улице к порту.
– Слушай, Вальдар. Даю голову мэра на отсечение, где-то тут, буквально в зоне досягаемости твоей верной руки, должен сыскаться постоялый двор.
– Наверняка, – подтвердил граф Квинталамонте.
– Это я к тому, шо перед отправкой в порт надо бы вкинуть чего-нибудь в топку. А то в желудке такой заунывный вой – совсем не похоже на «Правь, Британия, морями».
К счастью мэра, пребывавшего в счастливом неведении о приезде незваных гостей, его голова могла и далее украшать собою плечи. Постоялый двор оказался на месте, там, где ему и следовало находиться – у самых ворот портовых укреплений. Радушный хозяин заведения, увидев на пороге запыленных усталых вояк, в мгновение ока соорудил великую китайскую стену из глиняных кружек и бросился наполнять их хмельным элем. Арифмометр в его голове стрекотал так, что было слышно даже на конюшне. Налив всем еще по одной кружке, владелец постоялого двора предложил доблестным воинам отобедать и вздремнуть с дороги. Совсем дешево!
По беглой прикидке Лиса, зафрахтовать корабль до Сицилии обошлось бы примерно в те же деньги. Сообщение о том, что гости, едва подкрепив силы, намерены отправляться дальше, несколько разочаровало кабатчика. Казалось, если б мог, он тут же отобрал бы все прежде выпитое, но стоило ему услышать, что бойкий соратник благородного рыцаря интересуется кораблями, готовыми отплыть к противоположному берегу Бристольского залива, в глазах его вновь замаячил огонек надежды.
– Да что вы, что вы, – замахал он руками, – и не пытайтесь даже! Нынче туда никто не ходит.
– Отчего же вдруг? – поинтересовался Лис, как обычно в таких случаях ведший переговоры. – По велению Аллаха море обернулось горами? Фея Моргана превратила валлийцев в перелетных дятлов, и они упорхнули в теплые страны? Настал день, когда жители Преисподней стирают исподнее?!