Электропрохладительный кислотный тест

...и начал передвигаться и мыслить со скоростью света, как... Вспышка... сегодняшняя фантазия. Да. Фантазия насчет того, что Кизи неотшлифованный алмаз, долго не протянула. Что касается самого интересного человека на Перри-лейн. то им был не романист и не литераторинтеллектуал, а молодой аспирант-психолог по имени Ловелл. Ловелл напоминал молодого психоаналитика из Вены или по крайней мере его калифорнийско-аспирантский вариант. Худощавый, с растрепанными черными волосами, он обладал одновременно крайне холодным умом и взбалмошным характером. Он познакомил Кизи с фрейдистской психологией. Прежде Кизи никогда не сталкивался с подобной системой мышления. Ловеллу удалось на примере обитателей Перри-лейн очень убедительно показать, как обыкновенные земные черты характера и мелкие склоки вписываются в самую глубокую. самую сложную из когда-либо разработанных метафор, а именно - в метафору Фрейда... И еще немного газа, полученного экспериментальным путем... Да. Ловелл рассказал ему о некоторых экспериментах, проводимых Ветеранским госпиталем в Менло-парке с "психомиметиками" - препаратами, которые вызывают временное состояние, напоминающее психоз. Добровольцам там платили семьдесят пять долларов в день. Кизи вызвался добровольцем. Все было идеально, по-больничному, выбелено. В белой палате его укладывали на кровать и давали серию капсул, не сообщая, что это такое. Одна могла оказаться пустышкой, плацебо. Другая - диграном, который всегда вызывал страшно неприятные ощущения. Кизи не составляло труда предвидеть их возникновение, потому что шерсть на одеяле, которым он был укрыт, внезапно становилась похожей на поле, заросшее отвратительными, пораженными какой-то болезнью колючками, и тогда он засовывал себе в глотку два пальца и тужился, пытаясь вызвать рвоту. Но вот одна из капсул - первое, что он помнит после ее приема, это как за окном белка уронила с дерева желудь, только звук был необычно громким - таким, словно это происходило не за окном, а рядом с ним, прямо в палате, мало того, это был не просто звук, это было всеохватывающее присутствие: зримое, почти осязаемое; внезапно нахлынувшая... с и н е в а... она окутала его, и тут он перекочевал в ту область сознания, которая прежде ему и не снилась, и это был не сон, не бред, а часть воспринимаемой им реальности. Он смотрит на потолок. Потолок начинает шевелиться. Паника и в то же время никакой паники. Потолок движется - не кружится в сумасшедшем вихре а движется в собственных плоскостях в собственных плоскостях света и тени и поверхность вовсе не такая ровная и гладкая как задумал штукатур - Суперштукатур с непогрешимым пузырьком плотничьего уровня плавающим в матовой медово-сиропной трубке Каро не такой уж надежной как ты думал малыш и еще линии линии похожие на гребни белых песчаных барханов в киношной пустыне и на каждом бархане снятый дальним планом компанией "Метро-Голдвин-Майер" силуэт араба идущего через гребень ведь только гнусный сарацин и разберет дорогу а ты и не знал сколько побочных сюжетных линий оставляешь там наверху Штукатур пытаясь разгладить в с е это - в с е до конца - своим пузырьком в медовой трубке плотничьего уровня, чтобы все мы здесь смотрели наверх и не видели ничего, кроме потолка, потому что потолок нам известен, потому что у него есть н а з в а н и е "потолок", а значит, это и есть всего лишь потолок - и там, в Стране Уровня, нет места арабам, а, Штукатур? Вдруг он ощущает себя пинг-понговым шариком в потоке возбуждающих раздражителей, сердце бьется, кровь течет, дыхание учащается, зубы скрипят, руки мечутся над перкалевой простыней, над этими тысячами мельчайших переплетенных нитей ткани, словно пожар в подлеске, ярко светит солнце, и на стержне из нержавейки - световой блик, там, в этом блике, тоже показывают кино, объемное, цветное, выдернуть оттуда каждый цвет - все равно что пытаться поднять паровым экскаватором неоновые леденцы в Городке аттракционов, пинг-понговый шарик в потоке возбуждающих раздражителей, в общем-то обычных, но... о т к р ыв а ю щ и х с я впервые и действующих... в Д а н н ы й М о м е н т... словно он впервые в жизни проник в некое мгновение и точно узнал, что происходит сейчас, в данный момент, с его органами чувств, и с каждым новым открытием кажется, что он и сам стал частью всего этого, со всем этим с л и л с я, киношная белая пустыня потолка становится чем-то значительным, личным, принадлежащим ему, неописуемо прекрасным, как оргазм внутри глазных яблок, а его арабы арабы на полуприкрытых веках, фильмы на экранах век, им, да и много чему еще найдется место в стробоскопных синапсах, рассчитанных на пять миллиардов мыслей в секунду,- его арабские герои, замечательные, каждодневно подкручиваемые усы из конского волоса вокруг кольцевых мускулов их ртов... 
Лицо! Снова входит доктор, и...- чудеса, док, несчастный подопытный кролик - Кизи теперь может заглянуть в н е г о. Впервые он замечает, что у доктора с левой стороны дрожит нижняя губа, но он не просто в и д и т дрожание, он может - и, кажется, не впервые! - разглядеть, как становится крестообразным каждое мышечное волокно, отпихивая влево слабое желе губы, как волокна устремляются друг за другом назад, в инфракрасные каверны тела, сквозь транзисторные внутренности нервных сплетений, каждое по сигналу воздушной тревоги, а внутренние крючочки несчастного дурачка отчаянно цепляются за этих корчащихся маленьких ублюдков, пытаясь у д е р ж а т ь их и у с п о к о и т ь, я же доктор, передо мной опытный человеческий образец внутри несчастного дурачка показывают его собственное кино про пустыню, только каждый араб с усами из конского волоса представляет собой угрозу, лишь бы губа, лицо оставались на одном уровне, на том уровне, который гарантировал ему медовый пузырек Официального Штукатура... 
Чудеса! Он впервые обрел способность з а г л я д ыв а т ь в н у т р ь л ю д е й... 
Ах да, та маленькая капсула, что блаженно скользнула вниз по пищеводу, содержала ЛСД. 
Весьма скоро пришло время двигаться дальше, за пределы и этой фантазии, фантазии клиницистов из "Менло-парка". Фантазия клиницистов состояла в том, что добровольцы являются подопытными животными, требующими беспристрастного, научного подхода. Не составляло никакого секрета, что люди, добровольно подвергающиеся экспериментам с лекарственными препаратами, и без того склонны к неустойчивому поведению. Поэтому доктора появлялись в белых халатах, с журналами для записей, измеряли кровяное давление и частоту пульса, брали мочу на анализ, заставляли их решать простые логические и математические задачи вроде сложения цифр в столбик или оценки времени и расстояния, а кое-что и просили наговаривать на магнитофон. И все же доктора были с о в е р ш е н н о н е в к у р с е д е л а. Сами они ЛСД никогда не принимали, абсолютно ничего уразуметь не могли, да и в любом случае словами этого не выразить.