Электропрохладительный кислотный тест

Пенсакола, Флорида, сто десять градусов. У приятеля Бэббса есть домик на берегу океана, и они там останавливаются, но океан не приносит никакого облегчения. Большинство Проказников расположились в доме или во дворе. Кто-то из девушек возле автобуса жарит на вертеле мясо. Сэнди в полном одиночестве сидит в автобусе, в тени. Бессонница подтачивает его силы. Ему нужно либо немного вздремнуть, либо двигаться дальше. Невыносимо колотится сердце, невыносимо тяжело неподвижно сидеть на мели. Он подходит к холодильнику и берет апельсиновый сок. Кислоты, принятой в Нью-Орлеане, тех 75 микрограммов, не хватило. Кажется, за все путешествие он ни разу как следует не улетел, ни разу не ощутил... блаженства. Поэтому он делает добрый глоток Несанкционированной Кислоты и откидывается на спинку скамьи. 
Ему бы сейчас чего-нибудь приятного и успокаивающего. что бы мягко обволакивало его здесь - одного в автобусе. Он надевает наушники. Левый наушник подключен к микрофону, находящемуся в доме, и в нем слышко, как кузен Кизи Дейл играет на пианино. Дейл. несмотря на свои провинциальные манеры, долго учился музыке и хорошо играет, и ноты текут в ухо мелодичными аметистовыми каплями, нескончаемо вибрирующими в... кислотной... атмосфере, и это очень приятно. Правый наушник подключен к микрофону, воспринимающему звуки вне дома, в основном потрескивание огня, на котором жарится мясо. Вот это потрескивание вместе с концертом Дейла и обволакивает его голову в больших. уплотненных мягкой резиной наушниках... только звуки почему-то ускользают из-под контроля. Отсутствует синхронность. Словно бы два эти звука вступили в схватку за его голову. Жарящееся на костре мясо трещит и пузырится в голове, а аметистовые капельки кристаллизуются в битое стекло, а потом в жесть, в жестяное пианино. Наушники, кажется, становятся все больше и больше, их громадные мягкие оболочки закрывают уже почти всю голову, лицо, нос - буйный яростный звук одолевает его, грозя раздавить, словно собирается прямо здесь, внутри этого мягкого шара, его и прикончить п а н и к а, - он вскакивает с сиденья, бросается вперед, пробежав несколько футов с закрепленными на голове наушниками, потом срывает их и выпрыгивает из автобуса - всюду Проказники в красно-белых полосатых рубахах в лучах послеполуденного солнца. Распоряжается Бэббс, он ставит фильм и пытается что-то снять - Кислотный Дудочник. Сэнди озирается вокруг. Ни одного человека, которому можно было бы сказать, что он без разрешения, один, принял кислоту, и его начинает одолевать наркотический бред, этого он не может сказать открыто... Он вбегает в дом - так чертовски близко прыгают стены, все углы подвергаются такому предельному давлению, что того и гляди все рухнет. В доме сидит одна раздраженная Джейн Бёртон. Джейн единственный человек, которому можно рассказать. 
_ Джейн.- говорит он.- Я глотнул немного кислоты... и очень странно... - Но как же трудно говорить... 
Жаркие волны твердеют в воздухе, как волны в детском мраморном шарике, все законы перспективы обезумели, стены стремительно уносятся ввысь, потом падают вновь, как в тициановском пиршественном зале. К тому же это пекло Сэнди должен что-то сделать, чтобы взять себя в руки. поэтому он принимает душ. Он раздевается и встает под душ и... под звуки флейт, Бэббс!.. из душевого рожка льются звуки флейт, а жара засела внутри него, кажется, можно посмотреть вниз и увидеть, как она там полыхает, он смотрит вниз: пара голых ног и торс, поднимающийся к нему, а он, похоже, замечает их впервые в жизни. Они существуют отдельно, точно принадлежат другому человеку, такие изгибы и углы появляются на них средь флейтовых струй, такие выпуклости и костные выступы, что кажется, ничего этого он прежде не видел - не видел он этого тела, этого чужака. От всего этого он совершенно ошарашен - только никакой это не чужак, это его... мать... и вдруг он возвращается в это тело, только это тело его матери - а потом отца - он превратился и в мать, и в отца. Не существует разницы между "Я" и "Ты" под этим потоком флейт на флоридском побережье. Он закручивает кран, и флейты умолкают. Он вновь стал самим собой - укрылся от паники - нет уж, хватит! и он одевается и возвращается в большую комнату. Джейн все еще сидит там. Господи, поговорить бы с кем-нибудь - Джейн! - но комната начинает делать "свечи", возникает бешеный крен перспективы, целая стена комнаты "свечой" взлетает вверх у него перед глазами, а потом стремительно возвращается на свое место - Джейн! - Джейн у него перед глазами, на расстоянии фута, потом снова там, на диване, потом вновь взлетает вверх, и все это взлетает и падает в свинцовой жаре - "Сэнди!" - кто-то есть в доме, кто-то ищет его Хейджен? кто это? - кажется, он нужен Бэббсу для фильма. Красно-белые полосатые Проказники пекутся на солнце. Кажется, у Бэббса появилась идея насчет очередного эпизода фильма. Бэббс в этой сцене - Пестрый Дудочник, негромко играющий на флейте, а все красно-белые полосатые дети, увлекаемые его игрой, следуют за ним в красочных танцах. Сэнди дают рубашку Проказника, а он не хочет ее надевать. Она ему жутко велика. Она так уныло висит на нем, точно он высох на солнце. Прямо на солнце... рубаха начинает сверкать у него под носом яркими вспышками солнечно-красного и солнечно-серебристо-белого, точно он движется сквозь таинственную эманацию ярчайших вспышек. Бэббс объясняет ему его роль, и он пускается в безумный пляс на фоне вывешенного на просушку белья, а камера без устали жужжит. Он чувствует, какое идиотское выражение появляется на его лице, чувствует, как закатываются и белеют глаза, и под веки проникают лишь смутные красные и серебристо-белые вспышки... ох уж эта чудовищная жара, а он танцует на солнце как безумный, но потом, пошатываясь, отходит в сторону. 
Становится крайне важно, чтобы никто не узнал, что он принял Несанкционированную Кислоту. Джейн он может доверять... Все это делается не слишком-то открыто, но он должен сохранять хладнокровие. Чак Кизи марширует по двору и дует в тубу: б у у п - б у у п - а б у у п - б у у п - низко и громко, потом он подходит к Сэнди, смотрит на него, улыбается поверх мундштука и дует: б а п - б а п - б а п - а - б а п - очень тихо и нежно, и - интерсубъективность! - он з н а е т, он п о н и м ае т - и это приятно, ведь Чак - один из милейших людей на свете, и Сэнди может ему доверять. Главное не терять хладнокровия.